Прокурор: Есть. Как домкрат мог оказаться на улице?

Лёша: Я не знаю. Повторяю, что 16 марта он пропал. Не знаю, кто его взял, но у меня подозрение, что это сделали те двое, которые приходили в полдень, потому что исчез он сразу после их ухода. Я тогда не придал этому значения, а зря. Почему домкрат оказался на месте преступления? Возможно, преступник бросил его, убегая. Но повторяю, это сделал не я. Зачем мне нападать на Стаса и пытаться его убить? Он ведь мне ничего не сделал. Да, он приходил в мастерскую надоедал одним и тем же вопросом – почему его уволили? Но если убивать всех, кто тебе надоел, так народу на Земле не останется.

Прокурор: Но на орудии преступления обнаружены только ваши отпечатки.

Лёша: Я могу это объяснить. В тот день была очень холодная погода, а домкрат железный. Голыми руками его и минуту не удержишь, отморозишь их.

Прокурор: Но вы же брали его голыми руками.

Лёша: В помещении мастерской – да, но не на улице. Те, кто нападал на Стаса, должны были быть в перчатках

Прокурор: Почему вы говорите «те»? Что конкретно вы можете сказать?

Леша: Потому что я думаю, что напали на него те двое, после которых из мастерской исчез домкрат.

Прокурор: Вы говорите, что «они» должны были быть в перчатках, потому что было холодно. Однако на вас в момент задержания перчаток не было.

Лёша: А я не успел до конца одеться, когда услышал шум и выскочил на улицу.

Прокурор: Всё, у меня больше нет вопросов.

Судья: Переходим к допросу потерпевшего. В данном судебном заседании интересы потерпевшего представляет его отец. Встаньте и представьтесь, пожалуйста.

Романов: Я – Романов Борис Викентьевич. Родился в Валдае 18 августа 19 54 года. Проживаю по адресу: Валдай, ул. Старосельская, д. 31. По роду занятий я финансист, у меня свой банк.

Прокурор: Кем вам приходится Романов Станислав?

Романов: Это мой сын.

Прокурор: Что вы можете рассказать о происшествии?

Романов: Как сказал подсудимый, мой сын действительно ничем не хотел заниматься. Я даже отправил его учиться, но Станислава отчислили за неуспеваемость. Потом я уговорил Плотникова взять его на работу в мастерскую. Понятное дело, что, когда вернулся настоящий автомеханик, Плотников уволил Стаса. Он сказал мне, что от моего сына одни убытки. И о том, что от его действий чуть мастерская на воздух не взлетела, он тоже сказал. Тут уж мне нечего было возразить. В тот день, 16 марта, Стас собрался куда-то идти вечером. Я пытался его отговорить, намекнув, что уже ночь на дворе и ужасный холод, но он возразил, что у него назначена встреча.

Прокурор: С кем он должен был встретиться?

Романов: Вот это мне неизвестно. Стас мне не докладывал.

Прокурор: У вас есть враги? Возможно, через сына они хотели повлиять на вас.

Борис посмотрел на Соломатина, но промолчал. Назвать сейчас своим врагом Дениса Симакова означало, по сути, признать себя виновным в смерти его жены. А этот парень на скамье подсудимых… Ему могли заплатить за убийство Стаса. И Борис даже знает, кто. Недаром же Копылова защищает именно Соломатин.

Романов: Да, возможно, у меня и есть враги. А у кого их нет? Парень, сколько тебе заплатили за убийство моего сына?

Лёша: Никто мне ничего не платил! И сына вашего я пальцем не трогал!

Судья: Тишина в зале суда! Подсудимый, помолчите. Так вы думаете, что ему могли заплатить? Кто?

Романов: Даже не представляю. Просто так у меня вырвалось.

«Всё-то ты прекрасно представляешь, – подумал Соломатин. – И ты угадал насчет заказчика. Вот только с исполнителем промахнулся.

Прокурор: У вас есть конкуренты?

Романов: Конкуренты могут быть у бизнесменов, а я – банкир. К тому же, Валдай – маленький город, и потому здесь всего один банк.

Прокурор: Вы раньше встречались с подсудимым Копыловым?

Романов: Нет, сегодня я увидел его впервые.

Прокурор: Но у вас, наверняка, есть машина. Неужели вы её ни разу не ремонтировали?

Романов: Машина есть, и не одна. Но в ремонт их всегда отвозил мой личный водитель. Он мне как раз и сообщил, что в мастерской тогда не было автомеханика.

Соломатин: Но вы, наверно, слышали о нём когда-нибудь? Тут прозвучала фраза о «Лучшем автомеханике города». Она вам незнакома?

Романов: Нет, о таком человеке я слышал, и уже много раз. Кажется, впервые я услышал такие слова лет 7 или 8 назад.

Прокурор: Возможно, если это было так давно, то это не о подсудимом Копылове. Копылов, когда вы пришли работать в автомастерскую?

Лёша: Это покажется невероятным, но я работаю там с 1993 года. Хотя «работал» в первые годы моего пребывания там (мне же всего 12 лет тогда было) – это громко сказано. В начале я просто помогал моему другу Валере, а официально работать я начал с 16-ти лет. Потом был перерыв на 2 года – я тогда в армии служил.

Прокурор: Вы были в армии, значит, держали в своих руках оружие. А убивать вам там приходилось?

Соломатин: Я протестую против этого вопроса. Он не имеет отношения к рассматриваемому делу.

Судья: Протест отклонён. Говорите, Копылов.

Лёша: Да, приходилось. В Чечне. Но я не понимаю, какое это имеет отношение к делу? Да, стрелять я умею, но, насколько мне известно, в Стаса не стреляли, а стукнули его по голове.

====== Глава 52 ======

Лёша, находясь ещё в армии, специально написал письма о том, что «его часть меняет дислокацию», чтобы никто из его близких не узнал, что его направляют в Чечню. Однако отцу он случайно открыл, Кирилл Владимирович сам всё понял, когда узнал о ранении, а вот Света… Она догадалась об этом в первую же ночь после его возвращения.

Она, по привычке, легла на его левое плечо, и оно тут же заболело, хотя с момента ранения прошло уже больше года.

–– Ой! – воскликнул он.

–– Что случилось? – испугалась Света.

Включив ночник, она осмотрела его плечо, хотя Лёша и сопротивлялся, и обнаружила странную дырочку.

–– Что это?

–– Да так, пустяки.

–– Лёша, я не вчера родилась! Это же пулевое ранение! Где тебя могли ранить?

–– Света, я же в армии был.

–– Что у вас за армия такая? Кто это сделал?

–– Не помню.

–– Что значит, ты не помнишь?

–– Нам приказали бандитов поймать, вот оттуда и ранение.

–– Бандитов? А почему ими армия занимается, а не милиция? Что ты от меня скрываешь?

–– Это действительно были бандиты. Банда была очень большая, милиция с ними справиться не могла, потому послали нас.

–– Банд… – она хотела спросить, действительно ли банда была такой большой, но первые же буквы навели её на другое название – «Бандформирование». – Это не бандиты. Это были боевики? Лёша, ты в Чечне был?

–– Ничего-то от тебя не скроешь. – улыбнулся Лёшка.

–– Я как чувствовала, что ты туда попадёшь! А когда ты там был?

–– Ну помнишь то письмо о «смене дислокации»? Вот тогда нас туда и направили?

–– И долго ты там был?

–– 3 с половиной месяца, потом ещё месяц в госпитале провалялся.

–– А потом?

–– А потом я в отпуске был, а после него вернулся в свою часть. Раненых в Чечню не посылают.

–– Знаешь, недели через две после твоего ухода мне приснилось, что ты умираешь. Не знаю, откуда это пришло, но я это почувствовала. Я звала тебя во сне, кричала! Хорошо, что мама в ту ночь у соседки была, а то бы я могла случайно выдать себя.

–– Света, я слышал во сне, как ты звала меня. Спасибо тебе, ты тогда спасла меня

–– Спасла? От чего?

–– От смерти. Один придурок очень сильно избил меня тогда, чуть дух из меня не вышиб.

–– За что?

–– А просто так. Не понравился я ему. Всё это называется одним старым словом – «дедовщина». Правда, сам он меня не трогал, а приказал своей банде. Я бы тебе не рассказывал этого, но раз ты о Чечне догадалась…

Сейчас, сидя в зале суда, Света вспомнила ту сцену. Она подумала:

«Вот так! Сначала ребят в Чечню посылают, а потом удивляются, что они стрелять умеют».

Между тем суд продолжался и начался допрос свидетелей. Первой вызвали Таню. Непонятно, с какой стороны она была свидетельницей, поэтому первым её начал допрашивать обвинитель.