–– Айнур, ты должна подойти к КПП, – сказал ей Ремизов, – и сама с ними поговорить.

–– Они не будут меня слушать. Я нарушила законы ислама, и теперь я для них преступница.

–– Всё равно подойди. Я сам с ними поговорю.

–– Ну и как нам отсюда выехать? – спросил водитель санитарной машины.

–– Подождите. Чего вы хотите? – крикнул полковник толпе чеченцев, подойдя к КПП.

–– Отдайте нам Айнур. Мы будем её судить.

–– Она не совершила ничего противозаконного.

–– У тебя, полковник, свои законы, у нас – свои.

–– Вы находитесь на территории Российской Федерации! – крикнул Ремизов. – А значит, закон один для всех!

–– Хватит болтать! Отдай нас девку!

–– Что вы намерены делать с ней?

–– Судить.

–– Это я уже слышал. Что это за суд такой и чем он может закончиться для неё?

–– Смертью… или изгнанием. Что скажешь, Махмуд? Чего заслуживает твоя дочь?

–– Она нас всех опозорила. – ответил несчастный отец. – И заслуживает самого сурового наказания.

–– Махмуд, – прошептала, плача, Аминат, – не делай ты её ребёнка сиротой. Майор ёё не сегодня-завтра умрёт, и у малыша не останется никого.

–– Айнур, дочь моя, – с трудом выговаривая каждое слово, начал отец, – я должен был бы отдать тебя им. Но послушайте! Идёт война, нас всё меньше и меньше. Не могу я в таких условиях выносить смертный приговор. Она будет изгнана.

–– Ты слишком мягок, Махмуд.

–– Она моя дочь! Как я могу убить собственное дитя!

–– Ну хорошо. Отныне ты, Айнур Зулаева, приговариваешься к изгнанию из нашего общества. Нет у тебя здесь жилья и некому тебя защитить.

–– Есть кому. – ответил им Ремизов, прижимая Айнур к своей груди. – Садись в санитарную машину к Мише и уезжай. – тихо сказал он ей. – Здесь тебе делать нечего. Ваши житья тебе не дадут.

–– Я не могу.

–– Они убьют тебя!

–– Николай Степанович, но у меня ребёнок, и он далеко.

–– Где?

–– В доме бабушки Байсари.

–– Я дам тебе двух солдат для охраны. Пойди и забери малыша. И возвращайся как можно скорее, я не могу долго держать санитарную машину. Поспеши, каждая минута промедления может стоить Мише жизни.

Айнур под охраной вышла за территорию гарнизона.

–– Сморите-ка, убивать её пошли. – так оценили эти действия чеченцы. – И правильно сделают.

До дома Байсари Айнур бежала бегом.

–– Бабушка! Бабушка! – ворвалась она в хижину.

–– Ой, как запыхалась! – улыбнулась «старушка». – А как ты встала, Айнур? Тебе же ещё нельзя.

–– Сейчас не время. Мама вам всё расскажет. Я забираю Сашу.

–– Не опасно? Если наши узнают о твоём поведении…

–– Вы действительно не колдунья! Они уже всё знают! И вынесли мне приговор.

–– Изгнание?

–– Да, изгнание.

–– Куда ты пойдёшь? Одна, с ребёнком.

–– Я уезжаю на машине, которая пришла за Мишей. Я чеченка, но чеченцы отвернулись от меня, а русские на моей стороне. Я готова всю жизнь прожить рядом с Мишей.

–– Но религия…

–– Да причем здесь религия? Я готова хоть завтра принять православие.

–– Ну тогда поезжай. И будьте счастливы. Будешь обо мне вспоминать?

–– Конечно, буду. Прощай, бабушка Байсари. Больше я сюда не вернусь.

Взяв ребёнка, Айнур также бегом вернулась в гарнизон. Слава Богу, местные жители не видели её возвращения.

Айнур уехала на санитарной машине. Неделю спустя, так и не найдя преступника, Ремизов подал в отставку

–– Николай Степанович! Ну как же так?

–– Всё, ребята, отвоевался я. Как я могу посылать вас на смерть, если сына единственного не уберёг?

–– Как же мы без вас?

–– Вам пришлют нового командира.

–– А вы?

–– А моё место возле Миши.

Мишу прооперировали.

–– Не могу сказать ничего утешительного. – ответил врач на немой вопрос отца и Айнур. – У Михаила поражена центральная нервная система. Сейчас он в коме, но если очнётся, то не сможет ни ходить, ни говорить.

–– Неужели никакой надежды? – спросила Айнур.

–– К сожалению, нет.

–– Айнур, зачем тебе такая жизнь? – спросил Николай Степанович. – Ты ведь ему даже не невеста.

–– Для меня начинается новая жизнь. И в этой новой жизни у меня скоро будет новое имя – Анна, Аня.

Через несколько дней её окрестили, но Николай Степанович продолжал называть её старым именем.

Миша вышел из комы только через полгода. Открыв глаза, он увидел белые стены, такой же белый потолок, и долго не мог понять, где находиться. Наконец в голову пришла мысль, что он, возможно, умер.

«Так, значит, это и есть тот свет. А что здесь делает Айнур? – подумал он, увидев её. – Неужели она тоже умерла? Нет, только не это! – он хотел закричать, но голос не слушался его. – И звуков не слышно. Значит, я действительно умер. Но почему Айнур рядом? У нас разная религия, и небеса должны быть разные».

Наконец Айнур повернулась к нему и встретилась с ним взглядом.

–– Николай Степанович! Он очнулся!

«Что? Почему она зовёт моего отца? Неужели и он мёртв?» – пронеслось в голове у Миши.

–– Мальчик мой! – вбежал в палату полковник. – Наконец-то ты пришел в себя! У тебя такой взгляд… Ты не можешь понять, где находишься? Это больница, ты сейчас в палате.

«Больница? Значит, я жив. – он вновь попытался заговорить, но у него ничего не получалось, даже рот он не мог открыть. – Но что со мной такое? Почему мой голос не слушается меня? Сколько я так пролежал? – Миша поднял глаза и взглянул в окно. Тогда была зима, а сейчас вовсю зеленели деревья. – Лето. Неужели я целых полгода провёл без сознания? А может, и полтора. А почему отец в штатском? Неужели война закончилась?»

Все его мысли отразились на лице. Айнур, едва взглянув на Мишу, ответила на все его немые вопросы.

–– Мишенька, наконец-то ты пришел в себя. Целых полгода мы не знали, выживешь ли ты. Николай Степанович в отставку подал. Сказал, что больше не может воевать. А я? А где мне ещё быть, как не возле тебя? Не пытайся говорить, ты не можешь. И ходить тоже.

«Почему?»

–– Ты парализован.

«А ты?»

–– А мне повезло. Он хоть и в спину выстрелил, но не задел ни один орган.

«Выстрел» – он вспомнил лицо убийцы и вновь потерял сознание.

====== Глава 44 ======

–– С тех пор прошло уже 6 лет. Несколько раз пытался я заговорить с ним об убийце, но каждый раз, вспоминая его, Миша начинает волноваться. – закончил свой рассказ полковник. – 6 страшных лет без изменений. Мишу лечили, но никакого толка от этого лечения нет. Кажется, единственное, что держит его на этой земле – это Айнур. Самоотверженная, бескорыстная девочка. Но не все верят в её бескорыстность. У меня ведь, кроме Миши, ещё и дочка есть. Она с матерью живёт, с которой мы в разводе уже 16 лет. Татьяна, жена моя бывшая, за все годы, что болеет Миша, один раз всего приезжала. Накричала на меня: «Я же тебя предупреждала, чтоб ты Мишку подальше от армии держал! Вот теперь и расхлёбывайте!» Увидев Айнур, она спросила: «А это кто?». Когда я ей всё объяснил, она только закричала: «Да вы что, с ума все посходили! Ты что, не видишь, что ей только квартира ваша нужна?». Никакие аргументы на неё не подействовали. Уехала, обозвав меня дураком.

Лёшке вдруг вся его ситуация с аварией, переломом и почти полугодичным лежанием показалась настолько мелкой и ничтожной по сравнению с тем, что произошло с Мишкой. Он спросил:

–– Кто мог настолько ненавидеть Мишу, чтобы желать ему смерти? И ему, и Айнур…

–– Скорее всего, её пытались уничтожить, как свидетеля.

–– Николай Степанович, я попытаюсь сделать всё, что смогу. Но особо не рассчитывайте. Для этого нужно много свободного времени, а у меня его нет. Я даже отпуск сейчас взять не могу. Я очень долго болел и только 2 дня, как на работу вышел.

–– Я ничего не требую от тебя. Но если что-то выяснишь, позвони. Вот номер телефона.

Когда он ушел, к Лёше подошел Валера.

–– Это кто, твой командир?

–– Да.

–– А кто такой этот Миша? Не тот ли майор, которому ты помог из плена бежать?