–– Простите, но моё звание… – Скворцов запнулся, поняв, с кем разговаривает. – Лёша? Так это твой сын! Надо же, за столько лет я забыл твою фамилию, хотя должен был помнить всю жизнь. Ведь ты столько сделал для моей семьи.

Говоря «для моей семьи» он имел в виду, конечно, Ремизовых, потому что других близких людей у него не было. Он знал и о том, что Лёша спас Мишку Ремизова из плена, и то, что когда их в Москве замучили скинхеды, они переехали именно в Валдай.

–– Тебя не удивило, что я так хорошо знаю твою семью? – спросил полковник у Миши по окончании разговора.

–– Нет, я прекрасно обо всём знаю. И про Чечню, и про историю с Симаковым.

–– Антон! – улыбнулся Скворцов. – С тех пор я больше ничего о нём не слышал. Я даже вздохнул с облегчением, когда его демобилизовали. Где он сейчас?

–– Знамо где, в Валдае.

–– А разве он…

–– Раньше жил в Смоленске, теперь у нас. Он там родственника нашел. Правда, он знал его и раньше, но не представлял себе, что это окажется его двоюродный брат.

–– Надо же! А как могло случиться, что они не знали о своих родственных связях.

–– Их матери были родными сёстрами, но жили они в разных городах. Вы же знаете, какой у г-на Симакова характер. При первой встрече он брата своего чуть не убил.

–– За что?

–– А ни за что. Просто так. Враждовали они долго. Их помирила сломанная генеральская машина.

–– Чья? Что ты сказал? Так Лёша и Антон – двоюродные братья?! Вот это да! А давно вы это узнали?

–– Давно, я ещё маленький был.

–– Да-а… Как тесен мир.

–– Врач из комиссии сказал, что, возможно, мне придётся отслуживать весь срок, но позже, после окончательного восстановления.

–– А оно тебе надо? – спросил Скворцов. – Не будешь ты служить, я помогу.

–– Спасибо.

Полковник сказал так потому, что узнал сегодня, что из-за разгильдяйства его заместителя пострадал человек, которому многим обязан его «почти брат» Мишка Ремизов.

Миша вышел из штаба и увидел невдалеке Плотникова. За то время, что он провёл в госпитале, Витьку тоже ранило, но рана была лёгкая, его даже в госпиталь не положили, но всё равно вернули в родную «часть».

–– О! Ты уже здесь? – удивился Миша. – Ну что, продолжим разговор?

–– А мы его и не начинали.

–– Как же? Забыл, что ли? Что, не ждал моего возвращения? Думал, я очень долго в госпитале пробуду? Но я очень быстро вернулся.

–– Да лучше бы ты там остался, на том пожарище!

–– Жаль, что тебя сейчас командир не слышит. Его бы очень заинтересовали твои слова. Слушай, ну и чего ты добился этой дурацкой выходкой? Думал, если меня не будет, Ольга сразу к тебе прибежит? Разбежался!

–– Она всё равно будет моей!

–– Ты очень многого хочешь. Ты опоздал, Витечка. Я домой еду, а тебе ещё более полугода здесь куковать.

–– Ну и что? Миша, да тебя не подпустят к ней на пушечный выстрел. Отец-то её запретил тебе появляться в их доме. Запомни, первым мужчиной у неё буду я.

–– Я повторяю тебе, Витя – ты опоздал. Да я спал уже с ней, и не один раз!

–– Что?

–– Что слышал!

–– Ах ты, гад!

–– Я – гад? Я тебя раненым не бросал. А ты… ты же своими действиями чуть отца моего до инфаркта не довёл.

–– Ну, извини. – ответил Плотников смиренным тоном, но тут же переменил интонацию. – А не буду я извиняться! Поделом вам!

–– Что?

–– Как же я вас всех ненавижу!

–– Кого?

–– Копыловых!

–– Но за что? Что мы тебе сделали?

–– Вы отобрали мастерскую у моего отца.

–– Никто её не отбирал, он сам её продал.

–– Но его заставили!

–– Правильно, заставили, но не мы, а мать твоя, когда сбежала от дяди Валеры в Москву.

–– Ты маму мою не трожь!

–– Ну и долго вы препираться будете? – услышали они голос Скворцова за спиной.

––Товарищ полковник!… – начал Миша.

–– Пошли. – приказал он Копылову. – Ты почему не сказал мне, что Плотников сделал всё специально?

–– А что ему будет?

–– Трибунал по нему плачет.

–– Товарищ полковник, не делайте с ним ничего. Прошу вас, не надо.

–– Ты же из-за него чуть не погиб! Почему ты его защищаешь?

–– Я его не защищаю. Но если его посадят, он же, выйдя из тюрьмы, всю семью мою уничтожит. Я же его прекрасно знаю.

–– Скажи, а что вы не поделили, что он бросил тебя умирать?

–– Я не буду отвечать на этот вопрос. Это очень личное.

Скворцову показалось, что вернулось прошлое. Этими же самыми словами Лёша в его кабинете отказался объяснить причину последней драки с Симаковым. А причина-то была одна – девушка.

–– Ну как знаешь. – сказал полковник на прощание.

–– Неужели этот кошмар, наконец, закончился, – Лёша подошел к Свете, – и завтра Миша уже будет здесь? Я всё поверить не могу.

–– Нашим сообщать будешь?

–– Нет, погоди пока. Вот увижу его собственными глазами, тогда и расскажу всем.

–– Отцу позвони. Он-то должен знать, что его внук жив.

–– Да, ты права.

Лёша ходил из угла в угол, всё никак не находя себе места. Чувства переполняли его. Хотелось крикнуть на весь мир, что его сын жив.

–– Сядь! Ну что ты мечешься?

–– Когда же, наконец, наступил завтра! – Лёша вдруг вскочил, набросил куртку и выбежал из квартиры.

–– Лёша, ты куда? – бросилась за ним Света.

–– Я скоро приду.

Этот месяц был для него очень тяжелым. Постоянно болело сердце, и казалось, что уже ничего не изменится, а будет только хуже и хуже. Но известие о воскрешении сына разом вылечило его. Он пошел, нет, не пошел, а побежал в мастерскую. Хоть Лёша и сказал, что не будет пока никому сообщать о возвращении Миши с того света, но он не смог держать это в себе.

–– Ты чего носишься, как угорелый? – спросил Валера, когда друг примчался в мастерскую. – Лёша, с твоим ли сердцем бегать?

–– Ребята… – он запнулся, но потом, собравшись с духом, продолжил. – Миша жив!

–– Кто тебе сказал?

–– Он сам мне только что звонил.

–– Как он?

–– Он мало что сказал, но, похоже, у него серьёзное ранение.

–– С чего ты решил? – спросил Ремизов.

–– Просто так из армии не списывают.

–– Когда он вернётся?

–– Завтра Миша уже будет здесь. Я вообще не хотел никому этого рассказывать до его приезда, но не смог держать это в себе. Всё! Вот встречу сына и вернусь на работу. Хватит мне болеть.

–– А не рановато ли?

–– Нечего не рано.

Миша вернулся. Радости его родных не было предела. Одно только его огорчало – Антон запретил ему даже подходить к Оле.

Но он всё равно должен её увидеть!

–– Миша, ты куда? Ну только что приехал!

–– Мама, у меня очень серьёзное дело.

–– Потом его сделаешь.

–– Я не могу. Мне нужно срочно поговорить с одним человеком.

–– А по телефону нельзя позвонить?

–– Нет. Но я скоро вернусь.

–– Ладно, иди.

Миша стоял возле дома Симаковых и препирался с охранником.

–– Хозяин запретил вас впускать.

–– Идиот! Дай мне хотя бы с ним самим поговорить.

–– Не могу.

–– Что там происходит? – Антон как раз подходил к воротам.

–– Да вот, Антон Денисович, этот ломится сюда. А вы ведь запретили…

Симаков открыл калитку и остолбенел. Его оцепенение длилось очень долго. Наконец он пришел в себя и закричал:

–– Мишка! Живой!

–– Дядя Антон!

–– А мы ведь тебя уже похоронили. Отца видел?

–– Видел.

–– Почему же они не разобрались, жив ты или нет?

–– Разобраться было невозможно. Там столько этих черных было, что забрать меня сразу не получилось. А потом пожар начался, всё загорелось, туда не подступиться было.

–– Ты сильно обгорел?

–– Нет, я тогда очнулся на минуту и мне удалось отползти от загоревшейся части. Они потом возвращались, но обнаружили гору обгоревших трупов, не смогли меня опознать и ушли. Скажите, как там Оля? Я понимаю, вам неприятно, что я спрашиваю о ней. Но поймите и вы меня. Я её очень люблю.

–– Ей очень плохо. Она не ест, не спит, не разговаривает, а только лежит и смотрит в одну точку.