Слабый запах табачного дыма заставил его свернуть в одно из ответвлений сети коридоров второго этажа. Нарушителя он обнаружил почти сразу – на подоконнике, четко выделяясь на фоне окна, подсвеченного луной, съежилась одинокая девичья фигура – локоны, рассыпавшиеся по спине и плечам, стройные ноги в туфлях на высоком каблуке, темное платье и что-то вроде пиджака, наброшенного на плечи, пальцы руки сжимают сигарету. Свесив с подоконника одну ногу, девушка мерно раскачивала ею.

Даже сейчас, в темноте по очертаниям фигуры он узнал Диану Беркович. По привычке собрался было уже подкрасться незаметно и прошипеть что-нибудь грозное и уничижительное, но осекся. Она – уже не студентка, а он – не ее декан. А главное, он не чувствовал ни малейшего раздражения. Поэтому просто подошел поближе и сказал:

– В Хогвартсе нельзя курить. Вы бы хоть спрятались, что ли.

От звуков голоса Снейпа Диана вздрогнула так, что едва не свалилась с подоконника. Она тут же слезла на пол и торопливо принялась одергивать задравшийся подол платья. Завела руку с сигаретой за спину, хотя эта осторожность была запоздалой – Снейп и так все видел.

– Извините, не удержалась, – вежливо-безразличным тоном отозвалась она. – Оштрафуете меня?

Снейп хмыкнул:

– Я бы с удовольствием, но, к сожалению, часы всех факультетов обнулились до первого сентября, да и вы уже фактически не студентка Хогвартса. Можете считать возможность подымить моим вам подарком в честь окончания школы.

Издевается, подумала она, пристально вглядываясь в его лицо. Но он просто улыбался, слабо и устало, без привычной язвительности. И глядел куда-то мимо нее.

Она несмело затянулась, а Снейп, так же не глядя на нее, спросил:

– Почему вы не в Большом зале? Бал ведь еще не кончился?

Диана только пожала плечами. Как ему объяснить, что она чувствует, да и поймет ли он ее вообще, ведь он – мужчина, да и его Выпускной бал остался в прошлом. Помнит ли он о нем? А если помнит, что он чувствовал? Был ли в стенах школы человек, предстоящее расставание с которым царапало душу тупым ножом с зазубринами? Кому он не смел признаться в этом, боясь быть неправильно понятым или, что еще хуже, осмеянным?

Но Снейп, казалось, и не рассчитывал услышать ответ. Взглянув на слегка подрагивающую в ее пальцах сигарету, он вдруг спросил:

– Вы позволите? – Д-да, конечно, – не скрывая своего удивления она вынула из кармана куртки пачку сигарет и протянула ему. – Зажигалка внутри.

Диана, как завороженная, смотрела, как он курит. Красноватый огонек сигареты время от времени высвечивал его лицо, будто выточенное из холодного твердого камня – резкий профиль, прямая линия густых бровей, тонкие, но неожиданно изящно очерченные губы. Сейчас Снейп выглядел странно расслабленным, задумчивым, печальным и даже немного… беззащитным. Она поймала себя на том, что любуется им, впитывая в себя каждую его черту, заново открывая для себя лицо человека, которого знает без малого семь лет. Ей хотелось запомнить его именно таким – без привычного пронизывающего взгляда сверху вниз, без кривой усмешки и замораживающего презрения в голосе, с которым он назначал отработки или комментировал неудачи. Хотелось думать, что именно сейчас он – настоящий, без этой маски «Грозы Подземелий».

Он не смотрел на нее, но ее жадный взгляд, как видно, жег ему щеку, поэтому он насмешливо спросил:

– Наслаждаетесь моментом, мисс Беркович?

От мысли, что он мог узнать, о чем она думает и без зрительного контакта, щеки ее заполыхали, и она возблагодарила судьбу за то, что в коридоре темно.

– Не понимаю… – только и смогла она пробормотать. – Ну, когда вам еще представиться возможность покурить в коридоре Хогвартса с самым страшным профессором школы без риска схлопотать при этом штраф или взыскание?

Из груди ее вырвался нервный смешок, и она ответила вопросом на вопрос:

– А не боитесь, что ваша репутация самого грозного учителя Хогвартса пострадает от этого совместного перекура? – Вам все равно никто не поверит, – он пожал плечами. – Это точно! Скажут, допилась до розовых троллей. – Возвращайтесь в Большой зал или на худой конец ступайте к себе. Ваш наряд не располагает к прогулкам под сквозняками. – Ничего, от насморка еще никто не помирал. Не пойду, мне и здесь неплохо в компании с сигаретой.

«И с тобой тоже, неплохо настолько, что я чувствую себя пьяной и счастливой».

– Вам никогда не говорили, что вы упрямы до отвращения? – Вы говорили. Причем повторяли мне это примерно раз в неделю. Еще говорили, что я любопытная до глупости зазнайка и вообще каждой бочке затычка. Хотя в вашем исполнении это все равно звучало как комплимент. – Вы непробиваемы, – Снейп повернулся в ее сторону и принялся ее с интересом разглядывать. – Впрочем, должен признать, с возрастом ваш характер изменился в лучшую сторону. Во всяком случае, быть каждой бочке затычкой вы перестали. Хоть здесь я преуспел в вашем воспитании. – То есть пару-тройку зубов вы об меня все-таки сломали? Это чертовски приятно знать, что и я вам стоила нескольких тысяч нервных клеток, а не только вы мне! – А я вижу, вам нравится, когда об вас ломают зубы, – Снейп слегка наклонил голову набок, все так же со спокойным любопытством глядя на нее. Этим жестом он неуловимо напомнил ей птицу, ворона, которого она как-то видела во время экскурсии в Тауэр. Тот точно также изучающе уставился на нее тогда, сверля ее своими непроницаемыми черными глазами и будто размышляя, клюнуть эту нахалку или пока не стоит. – Конечно! А вам разве нет? – Здесь вы правы. Да только зубов, обломанных об меня, хватило бы на целую челюсть. – Похоже, вы этим гордитесь. – Нет, просто констатирую. – И каково это – ходить в панцире бессердечного злыдня?

Взгляд Снейпа снова стал колючим. Слегка наклонившись к ней, он ответил без злости, но с холодно шелестящими интонациями в голосе:

– Весьма комфортно. По крайней мере, избавляет от назойливого внимания любителей спасать заблудшие души.

«Что и требовалось доказать. Нужно ему твое участие как гигантскому кальмару – зонтик!»

Правильно она сделала, что выбросила пузырек с веритасерумом в окно. Чего бы она добилась своим признанием? В лучшем случае – вежливой отповеди из серии «я старый солдат и не знаю слов любви, а у тебя, девочка, вся жизнь впереди». В худшем – вариантов великое множество. Пусть все остается как есть. Она уедет завтра и у нее начнется новая жизнь. А это… Прав был ее соплеменник Соломон – и это пройдет…

– Я не собиралась лезть к вам в душу, простите. Вы правы, мне лучше вернуться в Большой зал, – Диана затушила сигарету, убрала окурок и, решительно развернувшись, побрела прочь. Внутри была пустота, словно в мгновение ока из нее вытряхнули все чувства, надежды, страхи и мечты. Осталась оболочка, которую предстояло наполнить чем-то новым, что не позволит черной дыре внутри нее разрастись и поглотить ее душу.

Завтра на поезд – и домой…

====== Часть II, глава 20 ======

Сентябрь 1995 года

В три часа ночи в морге лондонской больницы «N» стояла звенящая тишина. Дежурные санитары предпочитали либо спать, либо смотреть порнушку по телеку, чем караулить жмуриков, которые все равно никуда не убегут. Поэтому никто не услышал странного хлопка, раздавшегося в одном из коридоров госпиталя, ведущем в «обитель мертвых». А если бы услышал, то определенно грохнулся бы в обморок – прямо из пустоты из странных темных завихрений возникли две человеческие фигуры – высокая и намного пониже. Это были мужчина и женщина. В полном молчании они подошли к двери морга и неуверенно толкнули ее. Дверь была заперта, и тогда мужчина вытащил из кармана плаща какую-то указку, направил ее на замочную скважину и что-то беззвучно прошептал. Раздался тихий щелчок замка и дверь бесшумно приоткрылась.

Мужчина, точнее парень лет двадцати пяти на вид был высокий, худой, с длинными конечностями. Лицо у него было розовое, как у большинства рыжеватых блондинов, голубые, чуть на выкате глаза, белесые ресницы и брови. Одет он был в толстый вязаный свитер, темные брюки и странного покроя плащ, больше похожий на мантию судьи. Судя по выражению на его лице, место, куда они попали, ему не слишком нравилось.