— Ты же не передумаешь ехать? — спросил Поттер, склонив голову.

— Я не позволю ей передумать, — заверил я его. — Спасибо тебе за все.

Поттер порывисто поднялся, обошел стол, снова крепко обнял Гермиону, пожал мне руку и, шумно вздохнув, проговорил:

— Вы со всем справитесь, обязательно. Зная ваше упрямство, я в это верю безоговорочно.

— Спасибо, Гарри, — тихо сказала Гермиона.

— Поттер, ты и так сделал больше, чем я заслуживаю, так что не нужно так хмуриться, — добавил я, глядя на его сдвинутые к переносице брови и плотно сжатые челюсти.

— Я постараюсь еще хоть как-то посодействовать тебе, — покачал головой он. — Гермиона, мы с Джинни вечером зайдем к тебе, хорошо?

— Конечно, буду ждать, — кивнула она.

Мы попрощались и вышли из кабинета, в молчании направившись к лифтам. Я не знал, что говорить, и Гермиона, похоже, тоже не могла подобрать нужных слов. Мы слишком понадеялись на то, что Поттер уладит все мои вопросы с поездкой в Академию, и все закончится хорошо. А теперь нужно было свыкнуться с мыслью о том, что так, как мы хотим, не получится.

Выйдя на улицу, мы остановились. Гермиона смотрела куда-то в землю, а я не знал, что сделать, чтобы ей стало легче: оставить в покое и не раздражать лишний раз пустыми словами о том, что мы со всем справимся, или крепко обнять и попытаться утешить. Я выбрал второе. Прижав ее к себе, я почувствовал, как дрожат мелкой дрожью ее плечи.

— Тише, родная, — прошептал я. Ком в горле мешал мне нормально говорить.

— Получается, все, что мы делали весь это год, было зря, — тихо проговорила она.

— Разве? — удивленно спросил я. — Тебе это только кажется. Я был ужасно рад каждый день переписываться с тобой, обсуждать зелья и многое другое, приезжать к тебе в Хогсмид почти каждые выходные, варить вместе зелье на рождественских каникулах, работать над статьей и отчетом для Академии. Это было здорово, а еще мы помогли отцу, и маме стало полегче от этого. Сколько прекрасных часов мы провели вместе…

— Ты прав, — согласилась она и почти бесшумно всхлипнула. Я скорее почувствовал это, чем услышал. — Просто я не могу поверить, что они запретили тебе ехать в Стокгольм.

— Придется с этим как-то смириться, — как можно мягче проговорил я.

Гермиона обвила руками мою спину и вздохнула. Мне было так тяжело, что я еле сдерживался, чтобы не дать волю эмоциям, бурлившим во мне. Сцепив зубы я отстранился от Гермионы и посмотрел ей в глаза.

— Тебе нужно домой, еще ведь вещи собирать, — сказал я.

— Я не хочу сейчас оставлять тебя, — она отрицательно покачала головой.

— Лучше все же иди.

— Прогоняешь меня?

— Нет, конечно же нет, — порывисто заверил я. — Но мне нужно сейчас побыть одному. Так что езжай домой, складывай сундук и готовься к вечерней встрече с Гарри и Джинни. И потом, завтра ведь тоже будет насыщенный день, так что сегодня определенно необходимо все успеть.

— Ладно, — сдалась она. — Тогда до завтра? — Гермиона посмотрела на меня печальным взглядом.

— Да, до завтра, — я поцеловал ее в макушку, еще раз прижал к себе на мгновение и, развернувшись, быстро зашагал по улице, боясь даже оглядываться.

Холод прошелся по моей спине, я кусал губы, чтобы хоть как-то успокоиться, но даже боль и противный металлический привкус крови не помогли мне сразу же прийти в чувство. Я спешил домой, чтобы закрыться у себя в комнате и хорошо все обдумать.

*

Утром я поднялся, как только за окном появилась едва заметная полоска рассвета. Мне не спалось, и я был на нервах, но к этому моменту стало гораздо легче воспринимать действительность, хоть у меня еще не было ответов на все вопросы. Но кое-что я уже совершенно отчетливо понял.

С нетерпением дождавшись, пока проснется мама, я все ей рассказал, не утаивая ни единой мысли. Она, конечно, сначала расстроилась, узнав о том, что я не смогу обучаться в Академии зельеваров, но поддержала меня и пообещала, что согласится с любым моим решением относительно дальнейшего выбора пути.

А потом она помогла мне выбрать подарок, который я хотел преподнести Гермионе сегодня вечером. Маленькая, обитая бархатом коробочка легла во внутренний карман мантии, чтобы дождаться своего часа.

А сразу же после завтрака, который, надо признать, с трудом лез мне в глотку, в окно столовой постучалась большая серая сова. Забрав у птицы письмо, я удивился изумрудным буквам, каллиграфически выписанным на конверте знакомым почерком. Распечатав конверт, я развернул пергамент и начал читать.

Уважаемый мистер Малфой!

До меня дошли сведения, что Министерство Магии запретило вам ехать в Швецию учиться в Стокгольмской академии зельеваров. Мне искренне жаль, что все так сложилось. Знаю, сколько труда и усилий вы вложили, чтобы поступить туда. Ваш талант в зельеварении несомненно заслуживает дальнейшего развития.

Так как сейчас вы, скорее всего, остались без определенных планов на будущее, хочу предложить вам один вариант. Профессор Слизнорт собирается в скором времени уходить на заслуженную пенсию, даже сейчас ему уже тяжело справляться с полноценной преподавательской нагрузкой. В связи с этим я предлагаю вам занять место помощника преподавателя зельеварения с возможным последующим переходом на должность основного преподавателя.

В этом вопросе Министерство мне не помеха, так что переживать о том, что вам запретят ехать в Хогвартс, не стоит. Совет попечителей (а только его мнение, кроме моего, играет здесь важную роль) будет согласен с моим решением.

Буду ждать вашего ответа до вечера тридцать первого августа, пожалуйста, подумайте тщательно над моим предложением.

Я очень надеюсь, что мы с вами увидимся первого сентября за преподавательским столом.

Директор школы магии и волшебства Хогвартс

Минерва МакГонагалл

Я уставился на это письмо примерно так же, как на присланное два года назад, когда МакГонагалл предложила мне восстановиться на седьмой курс и окончить учебу. Что ж, если я не придумаю ничего другого за ближайшие несколько дней, у меня будет запасной вариант. Нужно было обязательно рассказать об этом Гермионе. Впрочем, уже через несколько часов мы должны были встретиться, чтобы вместе отправиться на важное мероприятие, куда нас пригласили мои лучшие друзья.

Гермиона сегодня выглядела немного грустной, но, несмотря на это, оставалась для меня самой красивой, о чем я ей и заявил сразу же после приветствия. Пока мы добирались до дома Алекса — а именно туда мы и направлялись — я рассказал ей о письме от МакГонагалл, но она почти никак не отреагировала на эту новость, сказав только, что для меня это хорошая возможность. Гермиона явно нервничала, и я всеми силами пытался ее отвлечь от негативных мыслей, хотя и сам не мог похвастать хорошим настроением.

Найдя нужный нам адрес, мы постучали в массивную дверь светлого, достаточно большого дома. Алекс открыл нам почти сразу и, широко улыбаясь, пригласил внутрь.

— Как же я рад вас видеть! — оживленно проговорил он. — Давно не виделись ведь.

— Я тоже ужасно рад тебя видеть, — сказал я в ответ, хлопнув его по плечу. — А где Амелия?

— Сейчас придет. Сказала, что должна быть сегодня красивее всех, — усмехнулся он.

— Как успехи, Алекс? — спросила Гермиона.

— Прекрасно, — ответил он. — Один маг, который написал интереснейшую книгу по арифмантике, предложил мне стать соавтором для его следующей работы, я просто на седьмом небе от счастья.

— Значит, скоро у меня в библиотеке появится экземпляр книги с твоим именем на обложке и автографом? — поинтересовался я, слегка толкнув его локтем в бок.

— Ну до этого еще далековато, — хмыкнул он. — Но ты и мисс Грейнджер обязательно будете первыми, кто прочтет мой труд.

— Алекс, можно просто Гермиона, мы больше не в школе, — улыбнулась она.

— Драко! — практически закричала Амелия, сбегая по лестнице со второго этажа.

Она кинулась ко мне и порывисто обняла, тут же отпустив и сделав несколько шагов назад, и слегка смутилась, как мне показалось.