— Питер, зачем ты так? — тихо спросила Гермиона. — И потом, директор, скорее всего, не разрешит.

— Посмотрим, — ответил Грин. — Прошу тебя, не переживай так из-за этого человека. Ты сама не своя, когда говоришь о нем. Думаешь, я не замечаю, как ты расстраиваешься, если с ним что-то приключается? Я ведь видел, какой хмурой ты была, когда он отсутствовал в замке. А тебе так идет улыбка… Пожалуйста, улыбайся чаще, хорошо?

— Ох, Питер, ты очень хороший человек, но не все понимаешь…

— Гермиона, извини, что перебиваю, но это ты слишком добра к Малфою. Прости, мне уже, наверное, пора идти.

— Питер, ты же тоже на самом деле очень добрый, подумай сам…

Я не стал дальше слушать, ведь Грин мог в любой момент выйти. Отпрянув от двери, я направил палочку на кресло и переместился в небольшой закуток, расположенный недалеко от лаборатории. Мое сердце колотилось, как сумасшедшее. Она так обо мне говорила… Она… меня… защищала! Как будто я и правда был ей дорог, как будто… Какая же она все-таки удивительная. Мои губы сами собой растянулись в улыбку, я закрыл глаза и попытался хоть немного успокоиться, ведь скоро я должен был с ней разговаривать.

Сейчас я чувствовал себя так, будто мог свернуть горы, будто мог встать с этого чертова кресла и побежать, а может быть — отрастить крылья и взлететь. И это чувство опьяняло не хуже огневиски, отдаваясь покалыванием во всем теле и легким головокружением. И даже то, что говорил обо мне Грин, не могло сейчас омрачить моего настроения.

Негромко хлопнула дверь, и послышались уверенные шаги Грина, он прошел мимо закутка, в котором я находился, к счастью, так меня и не заметив. Эти звуки немного привели меня в чувство. Я глубоко вздохнул и направился к Гермионе, мечтая не выдать ни единым жестом свою радость от того, что услышал, нагло подслушивая под дверью.

Коротко постучав, я открыл дверь. Гермиона привычно сидела за письменным столом, листая какую-то книгу. Услышав шум, она подняла голову и сразу же нахмурилась.

— Наконец-то. Где тебя носит, Малфой? Ты должен был прийти еще полчаса назад.

— Эм-м, прости, — сказал я настолько виноватым тоном, насколько смог. — Меня задержали по пути. А разговор оказался очень нелегким.

— Какой разговор? — спросила она.

— Ну, с тем человеком, который меня задержал. Я должен был сказать ему не совсем приятные слова, но понимаю, что поступил абсолютно правильно.

— Хм, ты с кем-то поссорился? — спросила она, взглянув мне в глаза.

— Нет-нет, — заверил я. — Все в порядке.

— Ладно, — кивнула она. — Так что ты хотел, раз так срочно меня искал?

— Вот, — сказал я, переместив кресло поближе к ее столу и достав из кармана мантии два флакона. — Это я нашел вчера у себя в прикроватной тумбочке. Но зелья не мои, это точно. Тинки после той истории с обезболивающими по приказу Помфри выкинул все, что нашел, и больше ничего не приносил. Клянусь тебе, я не такой идиот, чтобы повторять одни и те же ошибки по несколько раз. Да и ты сама знаешь, что у меня сейчас нет острой необходимости в болеутоляющих. Я прекрасно справляюсь и так, — скороговоркой проговорил я, вдруг испугавшись, что после беседы с Грином она все же не поверит мне на слово.

— Это очень странно, — сказала она. — Возможно, другой домовой эльф их принес и по ошибке положил в ящик твоей тумбочки?

— Вряд ли, — уже спокойнее сказал я, убедившись, что Гермиона не проявляет никакого недоверия. — А тебе не кажется, что это не обезболивающее зелье? У меня такое ощущение, что это что-то другое, хотя я не открывал флаконы, так что не могу с уверенностью этого заявлять.

— Возможно, ты прав. Сейчас мы это проверим, подожди минутку, — она поднялась со своего места, направилась в подсобку, вынесла оттуда небольшой котел и несколько флакончиков с голубой жидкостью. — Если во флаконе обезболивающее, то при смешивании с вот этим зельем цвет станет темно-синим.

Гермиона взяла один из принесенных мною флаконов и отнесла к рабочему столу в другом конце лаборатории. Я переместился поближе к ней и принялся внимательно наблюдать за ее действиями. Осторожно открыв крышечку, она вылила содержимое в котел, а затем добавила немного голубого зелья. Сначала не происходило ничего, а потом в прозрачной на первый взгляд жидкости появился красный осадок.

— Это плохо, — хмуро сказала Гермиона. — Раз появился такой осадок, значит в твоем флаконе был яд. И кажется, я догадываюсь, что именно за яд. Это Вредящая настойка, которая пропала из моей подсобки.

— Что? — недоуменно спросил я. — Как это может быть?

— А ты посуди сам: в двух флаконах жидкости примерно столько, сколько было в пропавшей колбе; у меня зелье пропало, а у тебя — появилось. Зелье-индикатор показывает, что перед нами яд. Я проведу дополнительные исследования, но мне кажется, что все уже очевидно.

Она прошла в подсобку, вернувшись с еще одной маленькой колбой, и захватила второй флакон моего лже-обезболивающего.

— Сейчас мы выясним точно, — сказала она, капая зелье из колбы во флакон. Цвет изменился на ярко-зеленый. — Ох, — выдохнула Гермиона, — девяносто девять процентов, что это Вредящее зелье. Но кому могла прийти в голову идея подкинуть ее тебе?

В голове появилась единственная мысль, тут же захватившая все сознание. Мои глаза расширились от удивления: как я сразу не догадался? Это же…

— …Грин, — вслух прошептал я.

— Что? — удивилась Гермиона.

— Конечно же, это Грин. Больше просто некому, — я бросил на нее тяжелый взгляд.

— С чего ты так решил? — поморщилась она. — Ты опять за старое?

Я усмехнулся и фыркнул. Злость захватила сознание. Иначе и быть не могло, во всем был виноват Грин. Он — притворщик, каких еще поискать. И я просто обязан был открыть на него глаза Гермионе. Я должен был объяснить ей все прямо сейчас!

— А кто еще? Кто появляется каждый раз, как с тобой что-то приключается? Кто недолюбливает меня, потому что я мешаю вашим “беседам”? Кто считает, что это я устроил нападение на Куппер? Кто сказал тебе, что это я украл Вредящее зелье? Грин! Вот кто! Ему не составило бы труда выкрасть это чертово зелье и подкинуть его мне, чтобы я выпил его и сдох, а раз так не получилось, он придумал подставить меня и, устроив обыск в моей комнате, героически нашел бы это самое зелье. И я остался бы виновным во всем! Это был его план! Все ясно как день!

— Малфой, — позвала Геримона. Она выглядела ошарашенной, и я решил, что виной тому факты, обличающие Грина. Зря я так подумал. — Ты что, подслушал наш с Питером разговор? Откуда тебе известно, что он хочет обыскать твою комнату?

Меня пробила дрожь, и появилось ощущение, что по голове врезали молотком. Черт! Как же я мог так попасться?!

— Грейнджер, тебя смутило только это? Важны факты, вот на что надо смотреть! — отпираться было бессмысленно, так что я решил делать акцент на правильные выводы.

— Как ты мог подслушивать?! Не думала, что ты нынешний будешь вытворять такие фокусы!

— Это вышло случайно! — повысил я голос.

— Случайно? Ты ведь должен был в это время прийти ко мне, а сам сидел под дверью и слушал чужой разговор? А как же нелегкий разговор с каким-то загадочным человеком? Это тоже выдумка? — негодовала она.

— Нет, конечно, нет! Я… я говорил с Амелией Дэвидсон, у нас… в общем, это неважно. А потом пришел к тебе, но ты говорила с Грином. Что мне было делать?

— Постучаться и зайти — вот что! Назначил встречу мне, сам пошел разговаривать со своей девушкой, а потом еще и подслушал чужой разговор! Это подло. Ты меня очень разочаровал!

Последняя фраза ударила больнее всего. Я скривился, не сумев удержать нейтральное выражение лица. Но было еще что-то, что царапнуло сознание.

— Она — не моя девушка. Почему ты ее так называешь? — спросил я громко.

— Да мне все равно! — вспылила Гермиона.

— Все равно?! Да? А мне — нет! И вообще, чтоб ты знала… — я запнулся, в легких напрочь закончился воздух, и горло перехватило.