— Эй, вы чего притихли? — сразу же спросила Флёр.
— По-моему, он теперь не такой идеальный, как был раньше…
Лисица быстро лапами проверила ошейник и чуть не расплакалась:
— Да что это за проклятие!
— Флёр, не бойся, ещё есть шансы…
— Так, стоп. Флёр, ты говорила что-то про шов.
— Шов?! — хором вскрикнули все находящиеся кузнецы.
Лисица хлопнула себя по лбу:
— Между двух заглавных рун!
Я посмотрел на Арена, будто спрашивая разрешения, а Энзо поспешно раскрутил все тиски. Флёр тут же поискала пальцами две заглавные руны.
— Вот. Вот две руны.
Лисица ухватилась за них пальцами, но кузнецы сразу сообразили — расстояние слишком велико.
— Надо определить, где сам шов.
— Позволите? — спросил я у кузнецов и у Флёр. Все согласились.
Я уверенно взял ошейник в лапы.
— Отпусти. Я запомнил места, которые ты обозначила.
Лисица отпустила пальцы, а я провёл по ошейнику ладонью. Флёр была права: он не нагревался и холодил ладонь и я не почувствовал ни единой шероховатости на промежутке, который указала она. Тогда я решил проверить его изнутри, и снова удивился тому, как смогли гиены отшлифовать его ещё и с внутренней стороны. Я закрыл глаза, чтобы зрение не мешало, и отдался осязанию. Вот подушечка пальца скользит по такой гладкой поверхности, но я точно знаю, что что-то должно быть не так. Я проводил пальцами раз за разом, всё медленнее и медленнее, и наконец смог ощутить его. Ещё один провóд — и я почувствовал мельчайший бугорок, складку на ошейнике. С внутренней стороны это был провал, а с внешней — выпуклость. Это и был шов. Я, заметив пальцами и глазами это место, положил ошейник так, чтобы его слабое место оказалось точно под ударом.
— Крепи.
Энзо тут же затянул тиски.
— По местам.
Все молча разошлись, снова оставив лисицу одну. Теперь она была гораздо спокойнее, но всё равно вся её поза и закрытые глаза выдавали напряжение и страх. Молот снова начал подниматься, а мы, накидав угля, вернулись к лисице.
— Сейчас точно всё получится. Обещаю.
— Я верю тебе…
— Пускай!
Гигантский молот снова ударил по ошейнику свежим лезвием. Снова небольшое землетрясение и опять защёлкала лебёдка — молот приподняли, чтобы увидеть результат.
— Да! — сразу же раздался победный вопль Фарра. — Говорили же: трёх ударов будет достаточно!
Лезвие хоть и сильно покорёжилось, но само ушло в металл ошейника на треть.
— Что? Что с ним?! — неиствовала Флёр, но тут же проверила на ощупь и расслабилась. — Потрясающе. Ещё не всё?
— Нет, конечно! Фарр, меняй лезвие! Вы двое, сделайте так, чтоб он ударил в два раза сильнее, мы должны снять его! Давайте, давайте, давайте! — разорался Энзо и вместе с королевским кузнецом стал поднимать молот.
— Зададим жару? — спросил я у лиса, подходя к печи.
— Жилетку сними, — посоветовал он мне.
Я скинул жилетку, и мы вдвоём взялись за лопаты, бросая уголь в печь. Вода в баке забурлила с удвоенной силой, послышался характерный треск.
— Не бойтесь, эта штука замурована в стену так, что даже если взорвётся, то нам ничего не будет! — напутствовал нас медведь, увидав, что мы остановились.
— Ну тогда…
Я зачерпнул лопатой ещё угля и бросил в огненное жерло печи. Я уже порядком измотался, а вот накачанный Арен даже не вспотел от усталости.
— На счёт три, ребята! Раз! Два! Три! — медведь снова дёрнул спуск, Флёр зажмурилась, кузница пережила ещё одно сотрясение.
— Давай, поднимай его! — нетерпеливо крикнул любимец Флёр, подбежав к наковальне.
Энзо лихорадочно крутил ручку, поднимая топор, и Арен снова возликовал: молот пробил больше половины стали ошейника.
— А не такой уж он и прочный, а? — спросил Фарр.
— Да, у всех есть слабые места.
Флёр, сидя в зафиксированном ошейнике, уже смеялась в голос и плакала от счастья.
— Сейчас-сейчас, Флёр! Сейчас ты будешь свободна! — проорал ей на ухо я, а она даже ушей не прижала.
— Скорее! Ну давайте уже! Ещё разок, ну же! Мне кажется, я больше не могу терпеть!
Мы с Ареном накидали такое количества угля в топку, что там, наверное, было жарче, чем в аду. Фарр умудрился сменить лезвие прямо в процессе подъёма молота. Всё было готово к удару буквально через пару минут. Все присутствовавшие уже праздновали победу, и даже безучастный медведь чуть приплясывал. Казалось, счастье Флёр разлилось по кузнице и затопило всех присутствовавших здесь.
— На счёт три! ТРИ! — медведь дёрнул рычаг, и молот с двойной скоростью рухнул на ошейник. Помимо сильнейшего удара раздалось также странное звяканье, и все сразу поняли: свершилось. Ошейник больше не был единым целым. Все тут же радостно закричали, кроме Флёр. Лисица странно поднесла лапу к горлу, а потом молча поникла.
— Эй, Флёр… Флёр?
Лисица что-то прохрипела, а из-под ошейника со стороны горла вывалился внушительный осколок металла.
-Какого? Чёрт меня дери, Энзо! Поднимай эту махину, быстрее! Быстрее!
Он в ужасе кинулся помогать ему, и мы быстро подняли молот и осмотрели ошейник. Большой кусок был попросту выбит из него и, похоже, этот кусок с гигантской скоростью отлетел в шею Флёр. Сквозь рваную рану в её шее я видел другую сторону ошейника.
— Арен! Флейту, быстро!
Лис уже был рядом, сжимая в лапе свой артефакт, осматривая рану.
— Отпустите её и уходите! Немедленно!
Хотя руки Энзо дрожали, он сумел довольно быстро раскрутить все тиски. Флёр выпала из захвата. Уже без дыхания.
— Уходите! Вы не переживёте боли! Вы не должны слышать флейты, понятно?!
Медведь ретировался сразу, за ним убежали Энзо с Фарром.
— Я остаюсь, — уверенно сказал я.
— Ренар, нет времени объяснять! Ты переживёшь всю боль за всю свою жизнь, ты не сможешь!
— Я не так много боли испытывал! Играй!
— Ты должен уйти…
— ИГРАЙ!
Лис покачал головой, сглотнул комок в горле и приложил флейту к губам.
— Ну же, Арен…
Лис выдал короткую и быструю мелодию, состоявшую буквально из пары нот, и откинул флейту.
— Крепись…
Тут я почувствовал, как всё моё тело выгибается дугой. То же самое происходило с Ареном и Флёр. Разом заболели все зубы, а внутри головы будто взрывали бочки с порохом. Заныли лапы, и тут я почувствовал, будто меня кто-то режет ножом. Старые, давно забытые шрамы просыпались и заживали. Все раны будто стали повторяться в хронологической последовательности — как только я об этом подумал, всё тело пронзила дикая боль, которую никак нельзя испытать. Будто в каждую клетку кожи втыкали тысячи раскалённых добела ножей. Я закричал вместе с Ареном и слегка охрипшей Флёр. Сквозь мутную пелену я видел, как быстро срастаются новые жилы в её шее и с какой скоростью они это делают. Будто стрелки двух крепостей обменивались выстрелами — рану в шее лисы затянуло почти мгновенно. Я почувствовал боль в ухе: плоть боролась с золотом, пытаясь вытолкнуть серьгу. Флёр завыла просто неистово: у неё вылечивались все шрамы; магия Арена почему-то вылечивала их, только если ты переживёшь всю боль, которую пережил, получая эти увечья. Странно, но мне пришлось лучше всех — я действительно не часто попадал в болезненные ситуации. Но всё равно всё тело болело просто неистово. Я рухнул рядом с Ареном и его любимой. Боль ушла так же резко, как и пришла, но усталость от пережитого была неистовой.
— Флёр… — послышался сбоку глухой хрип. — Флёр… Очнись…
Я с трудом смог подняться и помочь встать Арену. Он сразу же подполз на коленях к телу лисы и приложил ухо к её груди.
— Сердце бьётся… Она дышит…
— Но почему не просыпается? — казалось, слова выходят из пасти как комки деревянных стружек.
— Она мертва, Ренар…
— Что?!
— Я обещал ей…
— Что ты собираешься делать?
— Не мешай… Пока не поздно…
Лис сложил лапы у неё на груди и склонил голову.
— Что ты…
Договорить я не успел: Арен начал произносить непонятные слова. Язык этих слов был мне неизвестен, — возможно, он был какой-нибудь древний, но больше он походил на язык магов. Лис читал по памяти непонятное заклинание, древнее как мир. В кузнице, несмотря на огонь в печи, который так и не потух, становилось холодно. Сама собой погасла пара факелов, остались лишь самые тусклые. Арен продолжал говорить, не обращая на всё это внимания. Его заклинание становилось всё длиннее, и наконец он сказал последние слова и закрыл глаза. В этот миг необъяснимый порыв воздуха отбросил меня в дальний конец кузницы, ударив головой о стенку. Теряя сознание, я успел увидеть, как Арен рухнул на грудь Флёр.
