— Не стоит. — Я встала. — Думаю, нам надо передать новый черновик еще кому-нибудь. Другим агентам. И я еще поищу спонсоров. Что скажешь?

— Было бы неплохо. Хотя продюсер ты — тебе и решать. Я не справился бы без тебя, Лиззи. Ты это знаешь?

— О, я всего лишь чернорабочий, не преувеличивай моих заслуг! Только меня беспокоит, не переусердствовали ли мы с напряженностью сюжета. Мало там веселого, — ткнула я пальцем в сценарий. Эта мысль действительно уже какое-то время тяготила меня. Ведь труд Джейсона представлял собой упражнение в однообразной серьезности. Легкость — не его конек.

— А с какой стати юморить? — спросил он озадаченно.

— В жизни есть место смеху.

— И ужасам.

— Ну вспомни Майка Ли!

— Я Джейсон Блум!

Должно быть, в этот момент я и поняла, что Джейсона ждет успех. Большой. Невероятный. Оглушительный успех.

Я пожала плечами:

— Ну да, наверное. Эта интонация — то, что надо.

Позже, когда мы ели пиццу и обсуждали план нашего наступления на ключевые агентства по поиску талантов и денежные мешки города, я уловила долгий взгляд Джейсона, устремленный на меня. Я боролась с куском непокорного, тягучего сыра, пытаясь оторвать его от своего пальца и запихнуть в рот. Не подавая виду, что заметила его томный взгляд, я подумала: хочу ли я, чтобы он меня поцеловал? Ну, какие-то такие мысли лезли мне в голову. У меня уже так долго не было никаких романтических отношений с мужчинами! Я хочу сказать, таких, которые пришлись бы мне по душе; а Джейсону были настолько несвойственны все мерзости этого города, так не похож он был на всех этих Джейков Хадсонов, Бобов Дэвисов и Скоттов Вагнеров, что по сравнению с ним они казались мне воплощенными героями фильмов Роджера Кормана. Однако он был слишком уж серьезным, хотя его преданность и страсть к тому, что он любил, подкупали своей искренностью и зарождали в душе желание тоже стать предметом его восхищения. Со всей наивностью заявляю — исключительно в качестве продюсера.

— Насчет юмора, Лиззи, — прервал он поток моих мыслей. — На мой взгляд, его значение переоценивают. Юмор сводит на нет воздействие многих эмоций. Слишком многим приходится жертвовать ради смеха. — Он выковыривал из пиццы маслины и аккуратной горкой выкладывал их на свою тарелку. Именно в этот момент я поняла, что у нас с Джейсоном ничего не выйдет. Я бы еще стерпела серый тренировочный костюм и холл, увешанный изображениями окровавленных кишок, но такую сатурнианскую угрюмость — нет уж. Увольте.

Я направлялась выразить мое притворное почтение Райану, как вдруг в кабине лифта ко мне присоединился Дэниел Роузен. Хотя он был худощавым мужчиной слегка за сорок, его манера поведения выдавала в нем сильную и властную личность, — еще немного, и я бы пала перед ним ниц и воздала ему хвалу. Его подретушированная безупречность — розовая рубашка без единой складки, невесомое сукно костюма насыщенного земно-синего цвета и гладко выбритое слегка загорелое лицо — создавала у меня впечатление, будто я смотрю на него сквозь намазанное вазелином стекло. Он выглядел таким же холеным, как его дом, винтажный «Ролекс» и «астон мартин», вместе взятые; от него пахло элитным парфюмом, самым элитным из всех возможных. Он посмотрел на меня расплывчатым взглядом и улыбнулся. Решив по глупости, что кивок головы может означать, что тебя узнали, я решила поприветствовать его — и совершила огромную ошибку. Будь у меня еще секундочка, я бы получше все обдумала, уставилась бы на мыски своих туфель и смотрела бы до тех пор, пока не окосела, и Дэниел снова оставил бы меня в лифте в гордом одиночестве. Но у меня не было времени думать, я явилась из мира, в котором здороваются с теми, кто выгуливает собак, и со старушками на улицах. От этой привычки Голливуду еще предстояло меня избавить.

— Привет, Дэниел.

С озадаченным видом он пытался вспомнить, где мог меня видеть. Я очень надеялась, что ему на ум не пришла картинка из бассейна, где я плескалась топлес.

— Я Элизабет Миллер. Мы встречались, когда я работала на конгрессмена Хатченса в Вашингтоне, а потом вы принимали меня на работу сюда, в Агентство. — С чего я решила привлечь к себе внимание — понятия не имею. Но это вспороло банку с червями, без которых я могла бы еще спокойно жить себе да поживать.

— Элизабет! Конечно, я помню тебя. Ты работаешь на Скотта Вагнера, если не ошибаюсь? Как идут дела? — Его бархатный мелодичный голос идеально подходил для того, чтобы делать деньги и заводить друзей.

— Очень хорошо. Я столько всего узнала. И мне очень нравится моя работа. — Под его пристальным взглядом я судорожно пыталась вспомнить, какими духами брызгалась сегодня утром, опасаясь, как бы он не впал из-за этого запаха в анафилактический шок или не собрался снова уволить меня. Инцидент с увольнением я не забыла — но надеялась, что он забыл.

— Так какие у тебя планы — хочешь стать агентом или снова вернешься в политику? Слышал, на Скотта довольно трудно работать.

Ну, это его дезинформировали. Во всяком случае, ни в какое сравнение не идет с тем, каково, как я слышала, работать на него самого, — Скотт просто младенец.

— Скотт замечательный, — сказала я, не горя желанием продолжать эту тему. И тут на меня нашло вдохновение. Я подумала, что надо бы рассказать ему про сценарий Джейсона. Может, он даст какой-нибудь совет или как-то поможет. Ведь я же все-таки в некотором смысле его протеже, и мне до сих пор не удалось заставить ни одного агента прочитать его. Скотту его показывать бессмысленно, потому что он его все равно читать не станет, так что плохого в том, чтобы спросить совета у Дэниела?

— Я смотрю, ты очень предана Скотту. Что ж, это забавно, хотя и зря. — Дэниел поднял бровь и ухмыльнулся.

— Дэниел, я не ошибусь, если скажу, что вы, будучи президентом Агентства, все так же открыты для многообещающих новичков? — спросила я.

Двери лифта открылись. Никто не вошел, они закрылись снова, и мы продолжили подъем.

— Конечно. День, когда я прекращу поиск талантов, — это день моего ухода на пенсию.

— Так вот, дело в том, что меня очень вдохновляет сценарий, который написал один мой друг, и я пытаюсь помочь ему облечь его в фильм. Он, помимо прочего, еще и классный режиссер, — добавила я. Хотя, если быть откровенной, режиссерский талант Джейсона прошел мимо меня. Я видела пару его фильмов. Они были очень туманные, крайне непонятные и послужили бы отличной заменой амбиену во время моих редких приступов бессонницы. Впрочем, я не эксперт.

— Звучит неплохо. — Дэниел кивнул с заинтересованным видом. Дверь лифта открывалась на его этаже, и у меня было десятисекундное окно, чтобы определиться с подходом к моей новой задаче. Стоит мне сдрейфить — и я так и останусь прислугой до конца дней своих. Дэниел бросил взгляд на свои часы и жестом пригласил меня выйти первой. Я осталась стоять, где стояла.

— Взгляните на него одним глазком. Я хочу сказать, если бы у вас была свободная секунда, которой, я уверена, у вас нет… А вообще, знаете, забудьте, что я сказала. — Я позорно пошла на попятную. И стала ждать, когда Дэниел, в свою очередь, вежливо откажет мне. По крайней мере я попыталась продвинуть наш фильм и скажу Джейсону, что сделала все, что было в моих силах. А вот к успеху я готова не была — наверное, потому что мне нечасто приходилось сталкиваться с ним в своей новой карьере.

Дэниел, на сей раз более настойчиво, указал мне на площадку перед лифтом. Я вышла, и он последовал за мной.

— С удовольствием взгляну. Один из моих ассистентов назначит нам с вами встречу, и мы обсудим, какая помощь вам потребуется. Я впечатлен вашей решимостью, Элизабет.

Я не верила своим ушам. Может, продвижение своих подчиненных по карьерной лестнице — это ключ к невероятному успеху Дэниела? Может, это такая карьерная карма, и на поверку он оказался куда более стоящим, чем я о нем думала? Он пошел по коридору в свой офис, и прежде чем я пришла в себя, дверь закрылась. Я побрела туда, откуда пришла, воображая, как будет звучать заголовок в «Вэрайети», когда мы заключим сделку. И совершенно забыв о Райане.