- Что это? – изумленно спросила Тамит, видя, как он кладет эти драгоценные и небывалые вещи на табурет.

- Это тебе, - ответил Аменемхет. – Чтобы ты могла написать, что захочешь сама…

- Ты как мудрый бог Тот, нежданно сжалившийся надо мной, - прошептала Тамит, улыбаясь и качая головой; из ее глаз снова покатились слезинки. – Никакие слова не выразят моей благодарности…

Аменемхет поклонился.

Он ощущал смешанное превосходство… и уважение к ней, которое, хотя не показывалось ярко, никогда не исчезало, а, наоборот, крепло от встречи к встрече. Это была очень умная и достойная женщина – Аменемхет вдруг подумал, что таких женщин, как госпожа Тамит, мало. Вот бы ему встретилась такая, когда он вырастет…

***

До начала Опета Амона Аменемхет навестил Тамит еще два раза – и с каждым разом проникался к ней все более глубоким сочувствием и уважением. Когда он пришел к ней в первый раз после того, как оставил женщине папирус, она показала ему письмо для сына, которое написала сама – намного лучше и аккуратнее, чем первое. Аменемхет знал, как трудно искусство письма, особенно для женщины – госпожа Тамит действительно была очень умна. Но он нашел что поправить, и Тамит приняла его помощь с огромной благодарностью.

Великий ясновидец и учителя в школе учили Аменемхета скромности, подобающей слуге… ведь он готовился стать пусть даже первым, но слугой своего бога. А дома у Тамит он сам чувствовал себя маленьким богом, распоряжавшимся ее судьбой, единственной ее защитой.

Как это было изумительно и приятно.

Тогда же Тамит попросила своего маленького учителя отдельно поучить ее письму… если только он будет так любезен…

Она убеждена, что он справится с этим не хуже ученого писца, прибавила женщина. Аменемхет понимал, что госпожа Тамит мало видела ученых людей и потому преувеличивает – однако знал, что и в самом деле пишет очень хорошо, лучше большинства товарищей. Поэтому с радостью взялся учить мать своего друга, и она перенимала все быстро… но не настолько, чтобы перестать нуждаться в его помощи. Всегда оставалось то, что требовалось ей разъяснить.

Аменемхет с каждым днем чувствовал себя все более взрослым и значительным.

А когда подошли праздники Амона, он предложил другу совершить новую дерзость во имя справедливости.

- Всех детей распускают по домам, а тебе некуда идти, - сказал мальчик. – Я приглашаю тебя к себе домой.

Хепри месяц назад исполнилось восемь лет, и такое предложение привело его в не меньший ужас, чем любого взрослого в его положении.

- Аменемхет, это безумие, - сказал он. – Неужели ты забыл, как гневается на меня твой отец? Ведь он просто убьет меня, если еще раз увидит…

- Нет, - быстро и возмущенно возразил Аменемхет. – Отец не убийца, он высший судья бога, а кроме того, с детства учился сдерживать свое сердце как жрец. Даже если он зол на тебя, он не учинит над тобой несправедливости.

Хепри был младше друга почти на два года, но намного лучше его понимал, как ничтожны все законы перед побуждениями человеческого сердца. Особенно сердец знатных людей, которые гневаются на низших…

- Кроме того, убийство жестоко карается законом, - прибавил Аменемхет.

На это Хепри только улыбнулся.

Закон, жестокий к одним, очень снисходителен к другим.

- Ты и вправду думаешь, что поступаешь разумно? – спросил мальчик старшего друга. Может, он еще одумается? Если Хепри воспротивится сильнее, Аменемхет рассердится на него и сочтет трусом… Может, он и прав…

Аменемхет вдруг улыбнулся.

- Отца в праздники Амона дома не будет, - победно сказал он. – Ты ведь знаешь, что как верховный жрец он высший распорядитель церемоний на Опете Амона, и потому будет очень занят. Дома останется только матушка… А она очень добра и, несомненно, пожалеет тебя…

- Вот как? – взволнованно спросил Хепри.

Это меняло дело.

- Ты уверен? – спросил он.

- Да, - ответил Аменемхет. – Я знаю сердце моей матери.

Он вдруг погрустнел, а Хепри спросил, поняв его состояние:

- Как здоровье госпожи Ка-Нейт?

Аменемхет только покачал головой; через мгновение Хепри уже обнял его, а его друг коротко всхлипнул на его плече – это было страшно, Аменемхет был всегда бодр и невозмутим…

- Я молюсь за твою мать, - прошептал Хепри, а Аменемхет улыбнулся и быстро смахнул слезу.

- Я убежден, что твои молитвы поддерживают ее жизнь, - прошептал он.

На самом деле Хепри намного реже вспоминал о матери друга, чем о своей, но сейчас не время было об этом говорить.

- Но ведь за тобой пришлют носилки? – спросил мальчик. – Как же ты сможешь взять меня с собой?

- Легко, - надменно ответил десятилетний Аменемхет. – Я посажу тебя с собой. Неужели ты думаешь, что мои слуги могут запретить мне взять тебя?

Хепри сомневался в его словах до самого начала праздников. Он не знал, к тому же, как сможет отлучиться – но Аменемхет засмеялся, услышав его опасения, и сказал, что ему просто следует сообщить, что он отправляется домой, как обычно. Ведь о запрете Неб-Амона почти никто не слыхал, кроме жрецов…

Все прошло гладко – учитель покривился, как всегда, когда Хепри о чем-нибудь просил, и брезгливо разрешил. Даже рад был, что избавится от этого безродного выкормыша на несколько дней…

Хепри подумал, что он был бы рад куда меньше, если бы знал, куда направляется его неудачный ученик.

И вот день наступил.

***

Хепри почти нечего было собирать – кроме своих жалких исписанных свитков и лишней набедренной повязки; у него даже одежды не было своей, все ему выдавалось из кладовых храма и сменялось каждый день. В таком положении был и Аменемхет, но только внешне…

Старший друг взял его за руку и твердым шагом повел за собой. Они шли между колоннами, минуя жрецов, учителей, стражу… и каждый миг несчастный Хепри боялся, что навстречу им выйдет великий ясновидец, и тогда конец всему. Но боги благоволили смелому Аменемхету. Они вышли в первый двор в тот самый миг, когда между обелисков проходила группа людей с носилками на плечах.

Они остановились при виде Аменемхета, и тогда Хепри затрясся от страха.

Держали носилки могучие черные рабы, каждый из которых мог раздавить его пальцем. Окружали носилки люди, каждый из которых был наряднее его учителя, и стража, выглядевшая еще значительнее воинов Амона. И эти люди низко поклонились его другу, просто одетому мальчику…

Аменемхет кивнул своим слугам.

- Это мой друг, и он поедет со мной, - сказал он, и без дальнейших слов сел в носилки и затащил за собой Хепри; ему пришлось сжать и вывернуть ему руку, иначе потерявший последнее самообладание перепуганный мальчик просто выскочил бы и убежал.

- Тихо! – грозным шепотом приказал Аменемхет. – Сиди! Они послушаются!

Хепри дернулся, но друг не пускал, и тогда мальчик смирился со своей участью. Он закрыл лицо руками, сгорбился, прерывисто дыша… Он каждую минуту ожидал, что его вытащат из носилок и предадут немедленной смерти за неслыханную дерзость…

Носилки колыхнулись, поднялись и двинулись вперед. Хепри изумленно вскрикнул; Аменемхет стиснул его руку, часто дыша и торжествующе улыбаясь.

- Вот видишь! – шепотом крикнул он. – Я господин! Ничего не бойся!

Хепри закрыл глаза; его била дрожь.

- Да будет Амон милостив к нам, - прошептал он.

- Конечно, будет. Мы же его будущие жрецы, - убежденно ответил Аменемхет. – А сейчас успокойся – я ручаюсь за все.

Хепри попытался успокоиться, но не получилось. Однако он надеялся, что немного смог скрыть свой страх.

Иногда он слышал крики стражников, расчищавших путь носилкам сына первого пророка Амона, и тогда вздрагивал с головы до ног. Это ему следовало быть сейчас под ногами у Аменемхета, и это ему следовало убраться с его дороги – а вместо этого он сидел с ним рядом. А Аменемхет ободряюще улыбался, как будто так и следовало!..

Наконец носилки остановились; Хепри от толчка невольно припал к плечу друга. Он выпрямился с трудом – так его колотило от страха.