- Мне тебя так жаль, - сказала Меритамон, а Тамит вдруг наклонилась к ней и нежно погладила по руке. Ее прикосновение было так же восхитительно, как и речи ее, и весь ее облик; Меритамон вдруг почувствовала, что млеет словно в объятиях любимого.

- Я получила лучшее, о чем могла мечтать, - прошептала Тамит. – Ведь ты знаешь, госпожа, кому я на самом деле принадлежу…

- Да, - прошептала Меритамон.

Было очень трудно освободиться от ее чар.

- Твой брат достоин любви лучшей женщины, как ты – любви лучшего мужчины, госпожа, - ласкал ее шепот. – Я счастлива, что угодила господину Аменемхету. Я буду рада угождать и тебе. Ты самая прекрасная девушка из всех, что я видела.

Меритамон покраснела.

Она была не девушка – жена.

- Я замужем, - шепнула она, опустив глаза. Вдруг Меритамон догадалась, от кого ее брат научился обращению с женщинами, и почувствовала, как ее затопляет благодарность к Тамит. Ведь именно она сделала супружескую жизнь Меритамон приятной.

- Ты чудесная женщина… - прошептала Меритамон.

Тамит ласково рассмеялась, склонив голову к плечу.

- Я только твоя служанка. Я счастлива тем, что могу видеть тебя.

Она помолчала, потом робко спросила:

- Скажи, здоров ли мой сын?

Вдруг Тамит перестала быть чаровницей и превратилась в полную беспокойства мать. Сердце Меритамон окатила горячая жалость.

- Да, Тамит, здоров. За ним внимательно смотрят.

- Не знаю, как и выразить благодарность тебе, - сказала Тамит.

Теперь она заговорила в полный голос, оставив шепот; голос у нее оказался необычным, мелодично-высоким и холодноватым – но был так же красив, как и все в ней.

- Только мне грустно, что я не могу видеть Аменхотепа, - произнесла женщина. Она взглянула на Меритамон – вся беспокойство, материнская любовь и печаль; Меритамон показалось, что в огромных глазах блестят слезы.

Потом Тамит вдруг словно спохватилась.

- Забудь мои дерзкие слова, госпожа. Я знаю, что ты ничем не можешь мне помочь, и не смею даже просить тебя об этом. Ты и так очень утешила меня.

- Ну что ты, - начала Меритамон, но Тамит качнула головой; качнулись обрамлявшие лицо гладкие черные волосы, густые и казавшиеся очень мягкими на ощупь.

- Нет, госпожа, я знаю, что сказала лишнее. Прости. И я не смею задерживать тебя – ведь это для тебя опасно.

Она встала, и Меритамон встала следом.

- Поспеши, госпожа.

И Тамит вдруг опустилась на колени и поцеловала ногу Меритамон: восхитительное ощущение теплых губ, дыхания, обхватившей ступню теплой руки и волос.

- Я еще раз благодарю тебя, - подняв глаза, прошептала женщина. – Но не сомневайся в своем отце – он очень мудр и справедлив…

“Неужели?”

Меритамон покинула обитель Тамит, как покинула бы храм богини любви: пошатываясь, едва сознавая себя… плененная этой пленницей.

Придя в себя, она немедленно отправилась на поиски брата – но его уже не было. Жрец отбыл в храм Амона.

========== Глава 55 ==========

Меритамон не удалось повидаться не только с братом, но даже с отцом: оба высоких служителя Амона были очень заняты. Она услышала от Мерит-Хатхор, что Аменемхет готовится получить новое назначение, так что поднимется на две ступени выше ее мужа, которому только-только исполнилось девятнадцать лет…

Меритамон стало немного неприятно, но гораздо больше она обрадовалась. В конце концов, известно, кто такой Менкауптах, а кто такой Аменемхет. Ее обожаемый брат. Прекраснейший из юношей Амона, уже настоящий божественный отец.

Конечно, Тамит любит его, и, конечно, Аменемхет платит ей не меньшей любовью.

Юная госпожа попыталась добиться для этой чудесной обездоленной наложницы чего-нибудь, пока гостила у отца: для этого требовалось переговорить с Мерит-Хатхор. Именно она вела дела дома, пока господин отсутствовал.

- Позволь Аменхотепу повидаться с матерью, - попросила Меритамон эту суровую женщину, которая руководила ею и ее домом все детство. Но до сих пор Меритамон не принимала в расчет значения Мерит-Хатхор и не пыталась оценить, сколько будет весить ее слово против слова Мерит-Хатхор. Теперь она это почувствовала.

- Нет, - коротко ответила домоправительница.

- Почему? – уже возмущенно воскликнула Меритамон.

Вдруг она поняла, что ничего не может сделать – она, госпожа, была совершенно бессильна против этой низкорожденной женщины. Мерит-Хатхор приобрела свой вес своею преданностью и полезностью. Даже если бы брат Меритамон изъявил сейчас свою волю насчет собственного сына, это ничего не значило бы против слова Мерит-Хатхор, которая была в доме волей, рукой и опорой его господина.

- Почему ребенку нельзя увидеться с матерью? – повторила Меритамон.

- Потому что это запрещено, - ответила Мерит-Хатхор. – Потому что его мать – подлая тварь, которая развращает людей, и легче всего невинных детей.

- Что ты говоришь! – воскликнула Меритамон.

Она никак не ожидала такой злобы, и была скорее изумлена, чем ответно рассержена.

- Разве ты знаешь наложницу отца? – понизив голос, спросила госпожа. Она вовремя вспомнила, что нужно скрывать правду о Тамит.

Мерит-Хатхор усмехнулась и промолчала. Она сложила руки на груди, и глянцевитая немолодая кожа сильного плеча заблестела на солнце: обе женщины стояли под открытым небом с непокрытыми головами, и Меритамон вдруг почувствовала, что сейчас испечется или ее стошнит. Мерит-Хатхор, казалось, нисколько не страдала от зноя.

- Уйдем в тень, - попросила госпожа, и двинулась к дому; Мерит-Хатхор последовала за ней. И только тогда Меритамон вспомнила, что так и не получила ответа на свой вопрос, и повторила его.

- Разве ты знаешь Тамит?

- Да, я знаю ее, - ответила домоправительница. – Я знаю ее давно… эта женщина отмечена многими преступлениями, госпожа, и прославилась своим коварством. Тебе лучше не видеться с ней, - Мерит-Хатхор взглянула на госпожу, и та подумала, что женщина догадывается о ее проникновении в гарем.

- Я не верю, - прошептала Меритамон, но сердце уже заболело от сомнения. Мерит-Хатхор никогда не лгала, и все знали, как она умна и как редко ошибается…

И разве это не коварство – соблазнить юношу, ученика жреческой школы? Меритамон задумалась, сколько лет было брату, когда у Тамит появился ребенок. И ужаснулась. Пятнадцать – а значит, зачал его он в четырнадцать лет. Он тогда сам был ребенком.

“Развращает людей, и легче всего невинных детей”.

Меритамон потрясла головой.

- Я не верю, - повторила она упрямо.

Брат любил эту женщину!

Мерит-Хатхор мягко усмехнулась.

- Конечно, не веришь. Твоя мать была так же добра и доверчива, госпожа, и несколько раз едва не погибла от происков бесчестных преступников. Эта женщина так испорчена, что могла бы лгать даже на последнем суде перед лицом богов.

- Ты говоришь страшные слова, - пробормотала Меритамон. Она ожидала, может быть, упреков Тамит, может быть, даже гнева… но такого? Чтобы столь нежная и прекрасная женщина была настолько испорченной?

Мерит-Хатхор погладила госпожу по руке, но та отдернулась; после прикосновения Тамит эта ласка показалась грубой и грязной. Меритамон обхватила себя за плечи и ушла быстрым шагом, не попрощавшись. Мерит-Хатхор только покачала головой и грустно улыбнулась, глядя ей вслед – как знакомо было ей это возмущение, этот протест против заявления, что люди могут быть злодеями…

Меритамон уехала после полудня, так и не попрощавшись с домоправительницей.

***

Аменхотепу сказали, что его мать умерла.

Он уже понимал, что это значит – но не заплакал, а только насупился, маленький дикарь, удивлявший всех в доме своей молчаливостью и капризами, причин которых не мог понять даже врач. Неб-Амон старался быть ласковым с ребенком, как человек, поднявшийся выше мести неразумному дитяти за то, в чем он не виноват – но чувствовал к нему неприязнь, усиливавшуюся по мере того, как мальчик подрастал. Великий ясновидец рано задумался о его судьбе и решил, что отдаст его в школу, не принадлежащую храму Амона, а потом приставит к занятию, не имеющему касательства к жрецам или жреческому служению. Может быть, сделает писцом при каком-нибудь чиновнике: мальчишка должен быть умен… а нужда в грамотных людях велика, и это занятие – почетно.