- Убей меня, валашский дьявол, - прошептал Андраши. Казалось, он уже не помнил, что это развлекательный турнир, - и Корнел, поняв чувства врага, печально покачал головою.

- Я не враг тебе, Андраши, пока ты не враг мне, - прошептал он так, что слышали только они двое. Потом Корнел выпрямился и отошел от графа, оставшегося лежать на окровавленном песке в своих оскверненных белых одеждах.

Корнел вскинул окровавленный меч.

- Валахия и орел! – возгласил он.

- Валахия и орел! Орел победил! – подхватили зрители, неистово рукоплеща; валахи вопили как оглашенные, вскочив на ноги, тряся друг другу руки и обнимаясь. Иоана, вскочив с места, хлопала в ладоши, и слезы струились по ее щекам.

- Валахия, орел и моя госпожа! – воскликнул Корнел, указывая своим мечом на жену. Рукоплескания и восхваления обрушились на Иоану, как шквал. И тогда Матьяш Хуньяди поднялся с места и вскинул руку.

Мгновенно воцарилась тишина.

Король обратил взор на графа Андраши, все еще приподнимавшегося на локте и силившегося встать, потом посмотрел на победителя.

Уголки тонких губ его величества тронула улыбка.

- Слава валашскому орлу! – возгласил король Корвин.

- Слава! Слава! – повторила толпа.

Граф Андраши, бледный как смерть, обратил взор на Иоану, потом на черного валашского рыцаря, потом на короля – а затем глаза его закатились и он потерял сознание.

========== Глава 38 ==========

- Он будет мстить тебе, - сказала Иоана, в очередной раз погружая тряпицу в душистую воду, которая скоро загрязнилась и порозовела. Хорошо, что не покраснела…

Корнел прикрыл глаза, блаженно ощущая, как жена омывает его грудь. Плечо уже блестело чистотой – на нем оказался большой кровоподтек, но ни открытых ран, ни переломов.

- Пусть мстит… Что он мне сделает? – прошептал черный рыцарь. Сейчас он ощущал себя вознесенным в райские кущи, откуда его не могли достать ни копья, ни огонь. Иоана сжала тряпицу в кулаке, потом резко бросила ее в таз.

- Возможно, тебе следовало бы показать, что ты тоже пострадал, - заметила она. Корнел изумленно поглядел на нее.

- Это еще зачем?

Иоана невесело улыбнулась. Ей вспомнилось, как уносили с поля боя графа – его люди соорудили для него ложе из щитов и плащей, как для павшего героя, и при виде белого его лица, обагренных кровью длинных золотых волос и ясных одежд среди зрителей поднялся сочувственный ропот. Валаха, казавшегося неуязвимым в своих черных доспехах, удалявшегося с прямой спиной и вызывающим видом, провожали уже не столько восхищенные, сколько осуждающие взгляды: и хорошо еще, если заподозрили только в нечестных приемах. Не один венгр, должно быть, задавал себе в душе тот же вопрос, что и Андраши. Не знается ли бывший витязь валашского князя с нечистой силой, подобно самому Дракуле?

- Иногда приходится… играть в ущерб собственной гордости, - поморщившись, проговорила Иоана. – Андраши нарочно предстал зрителям в светлых одеждах, чтобы заранее выставить тебя человеком с черным сердцем! Он навлечет на нас подозрения в обмане, а то и колдовстве, хотя мы никогда не занимались никаким чародейством… Ты понимаешь?

Иоана положила мужу на колени мокрые руки, но тот не почувствовал, что штаны сразу отсырели; Корнел неподвижно глядел на нее. Из победителя он под воздействием ее слов опять превратился в чужака, которому завидовали и которого травили – и тем более, чем выше он поднимался…

- Ты права, - наконец сказал черный рыцарь. – Ты очень мудрая женщина…

Он улыбнулся, а черные глаза его были бесконечно печальны. Иоана встала и, погрузив руки в его чудесные волосы, поцеловала мужа: он ответил, и в этой ласке была вся любовь и печаль, что валахи копили друг для друга в своих сердцах, потрясаемых нескончаемыми войнами.

- Может быть, граф попытается отравить кого-нибудь из нас, - прошептал Корнел. – Мы никогда не защищались от ядов…

Иоана покачала головой.

- Едва ли. Не сомневаюсь, что здесь, при дворе, такого рода убийства совсем не редкость, - спокойно проговорила она. – Король умен и, конечно, знает натуру Андраши: можно ожидать, что тот будет мстить тебе, а придворные врачи сразу же распознают отравление. Перед лицом его величества Андраши на такое не пойдет – страх за собственную шкуру у него всегда возобладает над ненавистью к врагу! Это павлин, влюбленный в самого себя, а не рыцарь чести!

Корнел кивнул.

- Очень разумно, - сказал он. Лицо его было серьезным и бледным. Потом он улыбнулся. – Что бы я без тебя делал…

Иоана села с ним рядом и поцеловала, теперь уже лукаво и весело.

- Вот уж не знаю!

Оба засмеялись, а потом Корнел обнял жену, не обращая внимания на сильную боль в плече. Он уже не чувствовал этой боли. Если бы граф Андраши мог видеть их сейчас, то, хотя был плох после ранения, умер бы от разлития черной желчи – от ненависти к тому, чего он не понимал и чего никогда бы не мог испытать.

Вечером король устраивал пир для своих приближенных – конечно, на него были званы и все участники турнира, коих было множество: после Корнела и Андраши состязания продожались еще долго. Само собой, валаха и венгра, которыми запомнился этот день, позвали в числе первых, и победителя, и побежденного: Андраши отказался, извинившись тяжелым состоянием, и, услышав об этом, Корнел отказался тоже, извинившись тем же. Он догадался отказаться прежде, чем на это намекнула Иоана. Теперь, хотя и с опозданием, следовало выказать как уважение к искусству противника, так и собственную уязвимость - человеческую природу, в которой немало людей уже сомневались. Корнелу были отвратительны придворные ковы и козни – но нельзя было победить грязного интригана, не испачкавшись его грязью.

Кроме того, Корнела и в самом деле лихорадило после сражения, а синяк разнесло во все плечо. У Андраши была крепкая рука. Иоана без ведома мужа послала к графу слугу – справиться о его состоянии и выразить восхищение его искусством…

Ее посланный вернулся, принеся госпоже заверения в том, что граф скоро поправится, а также “сердечную благодарность и вечное восхищение” от придворного галанта. Андраши оказался еще ловчее и настойчивее, чем думала Иоана. Теперь, когда испытанное унижение осталось позади, Андраши успел оценить то, что он выигрывал этим унижением.

Она порадовалась, что муж спит, не подозревая об игре жены, которая едва ли ему понравилась бы. Хорошо, что ее трансильванские валахи никогда не выдадут ее, свою природную госпожу, пришлецу из Тырговиште.

Иоана пошла в другую комнату к сыну и несколько часов сидела над ним, качая его колыбельку – здесь нашлись все удобства для придворных дам, - и напевая одну за другой песни далекой родины. Потом она так и уснула рядом с Раду, как когда-то спала венгерка Мария.

Утром Иоана проснулась рано, разбуженная сыном, и, позаботившись о нем, заснула снова. Никто их не беспокоил: и Корнел пришел за женой, когда солнце стояло уже высоко.

- Нам принесли горячую воду и завтрак в нашу комнату, - проговорил он, улыбаясь. Выглядел муж совершенно здоровым. – Препоручи сына служанке, пойдем искупаемся и поедим, а потом король приглашает нас на верховую прогулку…

Иоана тяжело вздохнула.

- Очень хорошо, - сказала она, вставая. – А ты сможешь держаться в седле?

- Ты говоришь так, точно это я вчера истек кровью, а не Андраши, - нахмурившись, проговорил Корнел. – Сущие пустяки! Да мне уже и неприлично было бы скрываться!

Иоана согласилась с ним – и вскоре они предстали пред очи их величеств. Те ожидали их снаружи, и Иоана ощутила смущение и едва ли не испуг при мысли, что они заставили ждать короля. И не его одного.

Король и королева были в окружении большой свиты – здоровых лощеных господ, которые сразу же начали возбужденно переговариваться при появлении валахов. Каталина восседала рядом с Матьяшем, выехавшим на гнедом коне, на серой кобылке – с длинным крупом, невысокой и грациозной, как раз для дамы. Тоненькая белолицая чешка превосходно держалась в седле.