- Ты не ответила мне! Для кого живете вы? – громко спросила Иоана; она протянула руку, но не смогла коснуться сестры: Марина отдалилась, не меняя своего положения. Она была недостижима и непостижима.

- Мы тоже живем только для себя, - хрипло сказала неупокойница. – Как же может быть иначе?

До Иоаны донесся шум горной реки, струившейся где-то далеко внизу. Марина пошевельнулась, отворотившись от сестры, и Иоана поняла, что Марина сидит на окне в замке Поэнарь, а под ними обеими кипит Арджеш. Иоана шагнула вперед, и ее обдало холодной свежестью; внизу клокотала кровавая пена, и Иоана вдруг поняла, что это кровь, а не вода, орошает ей лицо. Бурливая река полоскала зеленое платье мертвой княгини, как усердная прачка.

Иоана с криком схватилась за щеки, обагренные кровью Елизаветы; а Марина хрипло захохотала.

- Это только вода, моя добрая сестра! Кровь гуще воды – или ты уже позабыла?

- Ты казнишь меня за то, что я бросила сына, - прошептала Иоана. – Но, боже, как бы я могла поступить иначе?

- Тебя казню! Что я тебе за палач? – с изумлением, которое казалось самым искренним, воскликнула Марина. – Что я за палач самой себе? Нет, конечно, ты не могла поступить иначе, Оана, – и никто не может! Мы все делаем то, что нам предначертано… и все, что будет, уже свершилось в Господе.

- Ты мне снишься, - прошептала Иоана. – Конечно! Это лукавый меня смущает!

- Ну-ну, - хмыкнула Марина. – Когда это лукавый тебя смущает? Уж не тогда ли, когда ты ложишься с любимым мужем? А сейчас ты разговариваешь со своей совестью, со своим сердцем!

Иоана закрыла лицо руками.

- Ты меня запутала, совсем, - со слезами прошептала она. –Что есть добро, что зло? Что есть Бог? Я его никогда не знала! Я, княгиня, не знаю Бога!

Марина ласково рассмеялась.

Она соскользнула с окна и подошла к сестре. Положила руки ей на плечи.

- Человек умрет, или же родится для вечной жизни, когда познает две вещи, - проговорила нежить. – Что есть Бог – и что есть добро и зло! Тебе этого знать не дано, государыня Валахии! Как и тому человеку, чьею волею и страстью ты сделалась!

- Мой Бела, - прошептала Иоана. – Мой маленький король…

Марина улыбнулась и постучала по ее лбу острым пальцем; Иоана вздрогнула, как турецкий посол, к чьей голове приставили гвоздь.

- Где мой сынок? – прошептала Иоана со слезами.

- Это была дочка, - задушевным шепотом, улыбаясь острозубой улыбкой, ответила сестра. – Это была маленькая Марина - и она не стала бы наследницей престола, потому что в Валахии так нельзя! Утешься!

- Она у тебя? – спросила Иоана.

- Она у Господа, - проворковала Марина, гладя ее по волосам когтистыми руками. – Она Божья… она ангел. Будь покойна.

Иоана глубоко вздохнула, и на щеках ее выступил румянец.

Вздохнул с бесконечным облегчением и зарумянился и мужчина, который стерег ее сон.

Марина с нежностью расплела сначала одну косу Иоаны, потом вторую. – Вот так, - прошептала она, проводя гребнем по волосам меньшой сестры. – Я знаю, как ты любишь…

Гребешок ласкал ее виски, темя; волосы теплой волной ложились на плечи. Арджеш успокоительно шумел, как река забвения, в которую веровали греки-язычники. Солнце пощекотало закрытые глаза Иоаны, и княгиня вдруг почувствовала, что хочет любви – хочет весь мир…

Она вскочила на окно, и вольный ветер обласкал ее с головы до пят, раздувая волосы, задувая юбки между ног; княгиня восторженно засмеялась. Она раскинула руки и шагнула навстречу миру, который готов был ее любить.

Иоана, крича, падала отвесно; потом покатилась по камням, разбивая тело в кровь, но не чувствуя боли, а только ужасный страх смерти.

И вдруг ее приподняло, вынесло, точно приливом на берег, - она вздрогнула и с изумлением поняла, что лежит в постели, а под головой подушка.

- Госпожа… - робко позвал девичий голос. – Госпожа! – радостно воскликнула ее прислужница. Девушка хлопнула в ладоши. – Ты очнулась!

- Василика? – удивленно спросила княгиня; она опять была княгиня. Иоана пошевельнулась в кровати, ощущая, как бремя власти снова легло ей на плечи.

- Долго я спала? – спросила она.

- Много часов, государыня, - сказала Василика. – Теперь вечер, почти ночь…

- Ах, - с облегчением пробормотала Иоана, поняв, что впереди у нее еще целая ночь для отдыха. Она повернулась на бок, подложив руку под голову. – Ты расчесала мне волосы?

- Да, княгиня, - сказала служанка. Она робко улыбнулась, и Иоана ласково кивнула.

- Хорошо, спасибо! Мне даже во сне стало легче!

Василика еще несколько мгновений улыбалась – потом улыбка сошла с веселого круглого личика; и вдруг девушка уткнулась лицом в постель княгини и разрыдалась.

- Матушка княгиня! – вскрикнула она, не поднимая головы. – Я думала, если ты умрешь… все слуги думали… что князь нас казнит!

Девушка плакалась ей, как плакалась бы матери, у которой ее взяли для дворцовой службы. Иоана, оторопев, приподнялась, потом села в постели. Положила руку на голову Василике.

- Казнит! Что ты выдумала? Разве ты враг мне - или, быть может, турок?

Василика вскрикнула от страха, и Иоана поняла, что шутка не удалась.

- Я не турок, но князь Влад так делал! – воскликнула служанка. – Когда две девушки не угодили княгине Елизавете, он велел их задушить!

- Неужели? – холодно спросила Иоана.

Сострадание и почтение, которые она испытывала к Елизавете, оказавшись на ее месте, вдруг остыли.

- Да, да! – горячо воскликнула Василика, осеняя себя крестом в знак своей полной правдивости.

- Что же, Елизавета была больна? – спросила Иоана. – Как я?

Василика порозовела.

- Вот уж не знаю, матушка княгиня, - прошептала служанка. – А только так рассказывают люди! А ты, государыня… ты при смерти лежала!

Иоана нахмурилась.

- Где же князь? – спросила она, вдруг ощутив негодование при мысли о том, что муж оставил ее.

- Он ушел только сейчас, - сказала Василика. – Вот перед тем, как ты глаза открыла! Как увидел, что ты ровно дышишь, госпожа, и уже… уже не умираешь!

Иоана кивнула, более не думая о горестях служанки.

- Хорошо, - сказала она, задаваясь вопросом: в самом ли деле она умирала – или так только показалось мужу, а следом за ним и прочим. – Дай мне вина, Василика! Горячего, на можжевельнике! Есть у нас такое?

- Есть, - Василика кивнула и вскочила, просияв улыбкой и ударив себя ладошками по крутым, спелым бедрам. – Сейчас приготовят, матушка княгиня!

Она хотела убежать на кухню, но Иоана остановила ее.

- Мужу… князю скажи, что я проснулась!

Василика остановилась, опустив руки, и круглое лицо ее стало сизым.

Иоана сдвинула брови.

- Не съест он тебя! – сурово сказала она. – Иди и скажи ему, князь должен знать! Или ты хочешь, чтобы я сама пошла?

Василика вздрогнула, и Иоане на миг показалось, что та сейчас падет на колени. Потом девушка мотнула головой и сложила руки.

- Нет, княгиня, князь велел, чтобы ты не вставала! – умоляюще воскликнула она. - Я скажу! Я мигом!

- Чтобы я не вставала, - откинувшись на подушки и закрыв глаза, прошептала Иоана, оставшись одна. – Нельзя вставать. А все ждут.

Она долго лежала, не открывая глаз, ощущая, что ее опять охватывает женственный жар. Потом кто-то взял ее за руку, и Иоана улыбнулась, узнав это прикосновение.

- Государь, - сказала она.

Андраши склонился к ней и расцеловал в обе щеки, точно христосовался. Он улыбался.

- Ты опять глядишь на меня, ты со мной, - прошептал он. – Может ли быть что-нибудь лучше?

Иоана глядела на него, и в полумраке он представлялся ей совсем молодым – юношей с золотыми кудрями. У нее на глазах выступили слезы.

- Мы потеряли нашего сына, - сказала она.

Андраши несколько мгновений медлил, неподвижно глядя на нее, - потом опустил глаза.

- Дочь, Иоана, - сказал он и глубоко вздохнул. – Ты ждала дочь, и называла ее Мариной. Ты бредила ею.