- Ты хочешь сказать, что любое телесное воздействие производит эффект в мире духов, потому что эти два мира неразделимы, - тихо проговорила Меила.

Имхотеп только наклонил голову в ответ и двинулся дальше. Жрец погрузился в молчание, и Меила не стала ему мешать.

Египтянка размышляла над тем, что Имхотеп говорил ей раньше, - мир духов не один и не един: есть сферы, доступные всем, а есть - доступные только избранным. Как мало известно об этом тем профанам, что сегодня называют себя “образованными”!

В музее Имхотеп словно бы еще больше ушел в себя. Жрец попросил Меилу пока оставить его и занять себя чем-нибудь: они встретятся у выхода из музея, если он не найдет жену раньше.

- Когда ты освободишься? - спросила Меила.

Эта отчужденность, которая теперь - и раньше порою возникала между ними, ей очень не нравилась…

- Жди меня через полчаса, - решил Имхотеп, взглянув на свои часы. Наручные часы оказались первым механическим прибором, который он приобрел для себя сам.

Египтянка кивнула.

- Подожду.

Имхотеп, похоже, почувствовал, что ей не по себе от его поведения, и улыбнулся. Но потом исчез среди посетителей, не прощаясь.

Они как раз были в Египетском зале - и этим, возможно, объяснялось волнение, овладевшее ее мужем…

Меила взглянула на свои золотые дамские часики, скрытые под рукавом темно-серого пальто-пелерины, приобретенного недавно в лондонском универсальном магазине. Потом, стараясь сохранять спокойствие, египтянка принялась бродить между витрин с экспонатами.

Имхотеп оставил ее одну - но скоро египтянка сама забыла обо всем постороннем, даже о муже. Меила рассматривала потускневшие, с трудом узнаваемые вещи, когда-то принадлежавшие таким, как она… таким, как Имхотеп: и вся ушла в свое прошлое.

Внезапно Меила ощутила на себе чей-то взгляд. Она распрямилась, точно от окрика, и повернула голову в эту сторону.

Прямо на нее глядела Эвелин О’Коннелл - прекрасная, как всегда, но потрясенная и побледневшая. Взгляд Эвелин с лица Меилы метнулся к ее животу… англичанка приоткрыла рот, но ничего не сказала: она повернулась и исчезла.

Меила несколько мгновений стояла оцепенев. Что это значит? Что делать?..

Она огляделась в поисках Имхотепа: но жреца не было. Успела ли Эвелин заметить ее мужа?

Ребенок чувствительно задвигался в животе, и Меила охнула. Женщина не знала, досадовать или радоваться, что Имхотепа с ней нет. И на то, что они не взяли с собой Аббаса…

Пройдя к выходу из музея, египтянка села на скамейку снаружи и взглянула на часы. Двадцать минут прошло.

Меила откинулась на спинку сиденья, прислушиваясь к своим ощущениям. Ребенок успокоился.

Способна ли Эвелин О’Коннелл на то, чтобы?..

Нет - на ребенка эта женщина, конечно, не покусится. А вот дать знать меджаям о происходящем О’Коннеллы могут.

Меила посмотрела в сторону выхода из музея. Она приготовилась дожидаться мужа оставшееся время: но тут неожиданно на пороге возникла его высокая темная фигура.

Имхотеп нашел глазами жену и торопливо приблизился к ней.

- Я почувствовал, что с тобой что-то случилось. Ты здорова?

Меила улыбнулась.

- Да.

Египтянка решила ничего не говорить мужу об Эвелин. Как и не стала спрашивать его о том, что ему открылось в музее.

Пока для этого не время.

Оставшиеся до родов недели они провели спокойно. Меила, следуя рекомендациям своего врача, каждый день выходила на прогулку в парк, и Аббас сопровождал ее в эти часы. Вычислить их было бы совсем нетрудно. Однако египтянка ощущала, что до сих пор их никто и не искал.

Разрешение всех тревог и ожиданий произошло неожиданно и страшно.

Меила, как обычно, гуляла перед ланчем и, утомившись, присела на скамейку в парке… как вдруг почувствовала первую схватку.

С ней был только Аббас, и ничего подобного они не ожидали: казалось, что еще слишком рано. Меила подняла на египтянина расширившиеся глаза.

- По-моему, началось… нужно поймать такси.

Аббас тоже немного испугался, но сохранил спокойствие. Он помог Меиле встать.

- Идемте, госпожа, тут недалеко.

Однако через короткое время Меилу опять скрутила боль, и она чуть не споткнулась на ходу, дыша сквозь стиснутые зубы. Ей говорили, что первые схватки гораздо реже!

Меила взглянула на Аббаса.

- Пошли быстрей, что ты так тащишься!..

К тому времени, как они очутились на улице и смогли поймать такси, схватки так участились, что Меила едва сдерживала стоны: и умирала от страха, что родит, не доехав до больницы. И водитель-англичанин не сразу согласился посадить ее, опасаясь спутаться с иностранцами в таком затруднительном положении. Только когда Аббас грозно прикрикнул на него, кэбмен сдался и впустил их в машину.

Дорогу до родильного дома Меила не запомнила. Не как рожающая женщина, которая потеряла разум от боли, а еще хуже. Ее “я” словно бы заместилось чьим-то другим сознанием - и будь Меила в состоянии, она бы узнала эту древнюю сущность…

В родильную палату Меилу доставили на каталке, не осталось времени ни для каких приготовлений. Это египтянка уже запомнила, только странным образом: иногда ей представлялось, будто она видит саму себя сверху - смуглую женщину в больничной рубашке, с безумными глазами и слипшимися от пота черными волосами, в окружении врачей в белых халатах, завязанных на спине. Потом она опять возвращалась в свое тело, превратившееся в источник боли.

Схватки перешли в потуги, едва только Меилу уложили на кровать, фиксировав раздвинутые ноги в упорах для бедер. Она родила быстро: если бы врачи не успели, ребенок упал бы на пол и расшибся. Сестра подхватила его, и до Меилы донесся слабый крик. Потом девочка раскричалась.

Девочка?..

Меила почему-то была уверена, что это дочь.

- У вас дочка, мэм, - донесся до нее голос медицинской сестры. Ноги роженицы сняли с держателей, уложив ее удобно, как на постели.

- Дайте посмотреть, - Меила приподнялась, не обращая внимания на боль. Чьи-то руки уложили ее обратно.

- Лежите спокойно, мэм, - улыбающаяся краснощекая сестра в белой косынке подала ей ребенка. - Сейчас мы отвезем вас в палату.

Меила больше ни на кого не обращала внимания. Она, едва дыша, рассматривала дочурку - крохотную, еще красную и сморщенную, но уже с густыми черными волосиками.

- Я назову тебя Фэй, - прошептала египтянка.

Это волшебное имя звучало сразу и по-арабски, и по-английски. Имя чародейки из артуровских легенд.*

Прямо на родильной кровати на колесиках, прикрыв простыней, мать с ребенком перевезли в пустую палату, где помогли Меиле перебраться в постель. Девочку у нее взяли, и Меила отдала ее. Она стала понемногу обращать внимание на окружающих людей.

- Моему мужу… сообщили?

- Еще нет, - сестра, державшая ребенка, посмотрела на нее как-то странно. - Но сообщим в ближайшее время. Ваш… спутник дал нам ваш адрес.

Вспомнив, что у нее за спутник, Меила усмехнулась.

Фэй унесли в детскую палату для осмотра и взвешивания, а к Меиле подошел врач. Внешне все было в порядке.

Когда врач ушел, с египтянкой осталась другая сестра. Она, как и ее товарка, глядела на Меилу с каким-то удивлением. Неожиданно сестра спросила:

- Это ваши первые роды?

Когда Меила ответила утвердительно, англичанка изумленно качнула головой в косынке.

- Как быстро и без всяких осложнений. У вас очень хорошее женское здоровье. Надеюсь, что и с девочкой все в порядке.

А потом сестра прибавила, склонившись к ней и понизив голос:

- Когда вас везли в родильную палату, вы так страшно ругались, что мы все обомлели. На каком-то непонятном языке!

У Меилы захолонуло сердце: она совсем этого не помнила.

- Не беспокойтесь, сестра, со мной такое бывает.

Англичанка улыбнулась и похлопала роженицу по руке:

- Я понимаю, милочка, вам тяжко пришлось. Ничего, мы все женщины.

Поняв, что Меила родом с востока, эта сестра сразу начала держаться с ней покровительственно…