Он потерял своих!..
Только новые заглушенные листвой крики донесли до египтянина, что же произошло. Ожившие мумии карликов заставили всех броситься врассыпную, и они быстро растерялись… Никто уже не думал ни о чем, кроме собственного спасения!
Аббас бросился было туда, откуда слышались крики, он лишился способности рассуждать. С силой раздвигая упругие ветви, которые больно хлестали по лицу, и продвигаясь почти вслепую, Аббас споткнулся обо что-то мягкое и вскрикнул. Факел выпал из его руки и с шипением погас.
- Ибн харам*, - выругался египтянин, расширенными глазами глядя под ноги. Факел успел осветить достаточно, и Аббас в наступившей темноте все еще видел подробности, запечатлевшиеся в его памяти.
У него на дороге лежал ничком один из воинов, из спины которого торчали ядовитые колючки. Маленькие дикари, жившие в африканских лесах, защищаясь от пришлецов, плевались такими иголками через узкую камышовую трубку…
Воин попятился, инстинктивно, уже не думая; потом повернулся и бросился в противоположную сторону. Он не останавливался, пока не выбежал на открытое место. Египтянин отдышался, бессмысленно шаря глазами по кустам, смутно черневшим на фоне синего неба.
Он отстал. Он заблудился… совсем недавно он солгал так про Розу, и Имхотеп, кажется, понял, что это ложь…
Однако у воина возникло чувство, что это к лучшему. Аббас был почти уверен, что большая часть его товарищей погибла, - а Имхотеп едва ли подумал о них дважды, бросив воинов-жрецов позади.
Хафез?.. Аббасу казалось, что Хафез все еще жив и все еще держится около живого мертвеца, потому что больше ему деваться некуда. Очень скверное чувство.
- Что же мне делать? - пробормотал египтянин.
Аббас понял, что его уберег исключительный случай - и уберег не просто так. Думать, что на свете бывают случайности, - грех против Аллаха. Он должен выжить, и уйти отсюда не один!
Аббас задрал голову и попытался оценить, далеко ли до рассвета. Было трудно сказать - но он знал, что утро настанет очень быстро, и времени у него, если он хочет добраться до золотого храма-пирамиды, почти совсем нет…
Египтянин быстрым шагом двинулся вперед, все его чувства обострились до предела. Будет крайне глупо и недопустимо сейчас попасться кому-нибудь в этой чаще. Но он ничего не слышал, только ночную тишину, которую иногда нарушал шорох… безвредные мелкие животные, но не люди и не мертвецы.
Аббас не знал, что он будет делать, когда доберется до храма, и только спешил вперед, почти не осматриваясь. Он все равно был сейчас почти слеп, а оружие против этих тварей ему не пригодилось бы. Но было похоже на то, что пигмеям хватило крови его товарищей и они притихли. Или что-то отвлекло их…
Несколько раз он шарахался, когда ему чудилась в переплетении ветвей и лиан глумливая рожа мертвого карлика.
Один раз египтянину на пути попалась глубокая расселина, которую пришлось обойти далеко справа, потому что пересечь ее не было никакой возможности. Но когда Аббас оказался на другой стороне, он понял, что пигмеи ее тоже не перескочат.
Он вздохнул с огромным облегчением… и тут же почувствовал, что время на исходе. Аббас это увидел, подняв голову: из-за темных верхушек густо растущих пальм, олеандров и акаций брызнули золотые лучи, и небо начало светлеть с удивительной быстротой.
Аббас припустил вперед что было мочи: но он уже знал, что не успеет. Когда между чешуйчатых стволов возник просвет и пальмы перед ним расступились, египтянин выбежал на нестерпимо яркое солнце: он зажмурился и остановился, заслонив глаза рукой. Аббас понял, что главное действо свершилось без него.
Меила бы сказала, что это только первый акт. Анк-су-намун не бывала в современном театре, но этой древней египтянке была куда лучше, чем Меиле, ведома сладострастная жестокость шекспировских убийц и мстителей.
Когда Аббас Масуд, отбившийся от своего отряда и только поэтому уцелевший, появился из-под пальм, Анк-су-намун уже вернула Нефертири старый непрощаемый долг. Эвелин О’Коннелл лежала на песке, тщетно зажимая рукой смертельную рану в животе, - ее муж, обезумевший от горя и растерянный, склонился над нею, а рядом Алекс плакал в объятиях своего дяди. Так значит, они успели спасти мальчика!
Аббас разглядел европейцев, подобравшись к ним под прикрытием статуй Анубиса. Изображения шакалоголового бога смерти, вытянувшиеся в два ряда, образовывали аллею, которая вела по направлению к входу в пирамидальный храм.
К тому моменту, как Аббас подошел к врагам достаточно, чтобы разглядеть лица, Эвелин скончалась.
- Да упокоит Аллах твою душу, - пробормотал Аббас: при виде того, как американец бросился на тело жены, его сердце сжалось. Египтянин едва ли не исполнился к Меиле такого же отвращения, как к Имхотепу, - но напомнил себе, что Меила виновна куда меньше, чем может показаться. Душа этой женщины тяжко повреждена: а древний маг еще усугубил ее страдания.
И, как бы то ни было, этих любовников сейчас нужно разлучить.
Поднявшись по ступеням, которые вели ко входу в храм, Аббас остановился в тени, никем не замеченный. Только сейчас он понял, что хотел сделать!
О’Коннеллы призвали на помощь целую армию меджаев, которые следовали за ними по пути в Ам-Шер. Вот пусть и сразятся с Царем-Скорпионом и Анубисовыми демонами… но только не Имхотеп. Его нужно отвлечь немедленно, и сделать это можно только одним способом. Когда Имхотеп будет вызывать Царя-Скорпиона на бой, Аббас уведет Меилу. Он может оглушить ее, а потом связать, если станет сопротивляться!
Аббас почти не сомневался, что Имхотеп со своими способностями почует это, если не заметит исчезновение любовницы… жрец решит, что Анк-су-намун предала его. Пусть, и это будет самое лучшее…
Пригнувшись, Аббас вошел в низкую квадратную дверь. Такие двери и тесные коридоры, вырубленные в чудовищной толще камня, отличали все египетские храмы и наземные гробницы, где прежде бывал Аббас под водительством Хафеза. Но этот храм вовсе не выглядел заброшенным, и даже старым: его ярко озаряли факелы и светильники-треноги. На стенах были рисунки и иероглифы. Меднокожие воины в коротких белых юбках и воротниках из драгоценных камней, с занесенными копьями… огромные скорпионы с клешнями. Значки в виде скорпионов. Только бы понять, как это переводится…
Тут Аббас вскрикнул и припал к разрисованной стене: храм содрогнулся от основания до вершины.
Египтянин понял, куда идти, услышав гул, который шел словно бы из под земли… но не прямо у него под ногами, а правее. Что-то там случилось, должно быть, Анубис наконец заговорил со своим жрецом: а значит, Имхотеп и его любовница в глубине пирамиды.
Аббас сделал два поворота наугад и остановился, подавив вскрик. Его взгляд уперся в черный затылок Меилы: женщина была одна и нервно расхаживала по пустой комнате, которая, похоже, служила преддверием святилища…
Не веря своей удаче, воин крадучись двинулся вперед. Имхотеп уже отправился навстречу другому чудовищу и не спасет эту женщину… но услышит ли, что происходит?..
Больше не рассуждая, Аббас одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от Меилы, и схватил ее сзади. Сразу зажать рот не получилось, и она завопила. А потом Аббас, затащив отбивающуюся женщину в коридор, приставил к ее голове револьвер.
- Молчи, или умрешь!..
Меила вскрикнула снова, но тут же смолкла и перестала драться. Она поняла, что это за оружие, - неужели Анк-су-намун сохранила новые воспоминания?
- Как ты смеешь, - зло выдохнула пленница, узнав человека, который ее держал. - Имхотеп тебя уничтожит!
Она говорила по-английски: мир для Аббаса перевернулся, когда он осознал, что произошло.
Меила воскресла! Может быть, это и означал странный гул?..
Но тут оба услышали топот босых ног: из комнаты выскочил Имхотеп. В чаще он опять надел свое черное платье до пят, а теперь был полуобнажен, как для битвы, в одной египетской юбке-повязке.
Мгновенно оценив ситуацию, жрец бросился на нового врага, схватившего его возлюбленную. Аббас так же моментально среагировал: отшатнувшись вместе с Меилой, он выпалил в воздух.
