Эл невольно улыбнулся, представив себе, как злой Павел выгоняет непутевых любовников на улицу. С характером, однако.
- Вот так он и заводит себе баб – врёт. А однажды утром Павел проснулся и увидел, что в гостиной на диване спят две незнакомые девки! Причем явно бухие, – Алина рассмеялась. – Он такой идет на кухню, где Пётр сидит, пьет чаёк, и спрашивает, чё за фигня? А тот ему говорит, что типа это его знакомые и они поживут тут пару деньков, ах-ха-ха-ха!
Эл представил, чтобы ему внезапно сказали, что в его доме поживут пару деньков незнакомые люди, и незаметно от Алины негромко фыркнул.
- Дядя такой: “ЧЁ?!” и выгнал девок потом из квартиры нафиг.
- Нафиг? – переспросил Эл, не совсем поняв значение слова.
- Ну прочь, то есть, – пояснила Алина. – Не-ет, – протянула она. – Пётр это вообще. Однажды его очередная подружка на концерт какой-то, не помню какой, рок-группы позвала. А Петр вообще никогда рок не слушал и на концерты такие не ходил. Павел ему говорит типа: “Это не твое, не ходи, будешь выглядеть идиотом, там своя атмосфера”. Но Пётр, конечно, все равно пошёл (его же девка звала), причем оделся же ещё так... У него тогда такое серое пальто было, он его напялил, и ботинки такие тоже светлые, и брюки серые от костюма, – тут Алины ухмыльнулась. – Значит, дядя мне такой рассказывал: сидит он дома, читает газету, и тут спустя час после своего ухода возвращается Пётр...
Эл перевернулся на бок лицом к сидящей рядом Алине и, подложив под голову руку, принялся внимательно слушать. Эти истории и правда начали его забавлять. И боль уже почти прошла.
- Весь такой перепуганный, промокший: на улице еще и дождь пошел. И говорил: “Я пришел, а там всё такие страшные, все в чё-о-орном, с ирокезами! С какими-то рожами на майках! А я на них не похож, я испугался, что совсем неподходяще выгляжу. Они еще все так пялились на меня. Ну и я говорю, что, пожалуй, пойду домой... И как побежал прочь оттуда!” Дядя долго над ним ржал.
- Да уж, – сказал Эл, хмыкнув.
- А как-то раз притащил Пётр в квартиру большущий чУмадан, – продолжила Алина, поправляя сдвинутые на макушку очки от солнца. – Дядя, спросил, что это. Петр сказал, что там вещи одной его подруги и, короче, нужно, чтобы они побыли пока здесь, хах. Ну Павел сказал: ладно. Проходит месяц, другой, третий. Полгода прошло. Дядя Паша деликатно интересуется, почему никто не забирает этот чемодан. А Петр говорит таким тихим таинственным голосом, что та девка еще не может приехать за ним. Она не может, потому что она уехала очень далеко, ей нельзя здесь появляться, потому что... Ахахаха! Слушай внимательно! – Алина вверх подняла указательный палец. Эл слушал внимательно. – Потому что она... эта девка... Оказывается... Убила человека!!! – Алина расхохоталась, сложившись пополам и едва не утыкаясь лбом в пол. – Нет, ну ты представляешь… они оба менты… и тут… убила человека… ахах… Пётр как ляпнет что-нибудь.
Эл уставился перед собой широко распахнутыми глазами, а потом неожиданно для самого себя засмеялся. Негромко, пытаясь сдержать эмоции, наверное, по привычке, и, как ему самому показалось, слегка истерично. Эти небольшие истории показались ему и смешными, и грустными одновременно. Потому что, в какие бы нелепые ситуации не втягивал Петр своего друга, какую чепуху бы не делал, они все же были друзьями, и никто из них не пытался отправить другого на тот свет. Эл скривился, переворачиваясь обратно на спину и проводя рукой по лицу. Неужели он им завидует? Приоткрыв один глаз, он искоса глянул на девушку. Та выглядела удивленной. Очевидно, её удивил его внезапный смех. Эл и сам удивился. Ему казалось, он давно разучился смеяться.
- Нда, – пробормотал он, сжимая переносицу и хмыкая.
- Знаешь, это еще далеко не всё… – ответила Алина. – Однажды Пётр потащил дядю на какую-то стрёмную вечеринку…
* *
Алина была в ужасе. Нет, она была более, чем просто в ужасе. Она даже не знала, как описать то состояние её организма, когда её бедная струхнувшая душонка не просто ушла в пятки, а забилась там, забаррикадировавшись, как улиточка в ракушке, и не намеревалась её покидать до выяснения обстоятельств. Аля ощущала каждой своей молекулой, что ещё чуть-чуть, и она свихнется и с ополоумевшим выражением лица начнет медленно, задумчиво выдергивать по одной свои блондинисто-русые волосины и складывать их перед собой в рядок на столе.
Как же она могла так по-идиотски, так по-тупому, так... о Господи, да у неё синонимов к слову “идиот” не наберется так много, чтобы охарактеризовать сейчас всё то, что она думала о себе. И о матери. Которая сегодня довела её до крайней точки бешенства своей привычкой, которая и раньше заставляла Алину завывать от злости, но в этот раз кран, кажется, вот-вот прорвёт.
Рано утром она приехала домой и первым делом стала искать свою старую сумку, в которую последний раз положила листок из Тетради Смерти. Она понятия не имела, зачем Рюузаки он мог так внезапно понадобиться. Но надеялась, что это не она сделала что-то не так, а у Эла просто появился какой-то план.
Когда в её комнате сумки не обнаружилось, Алина еще не заподозрила, в какой заднице она оказалась. Вполне возможно, что она забыла её где-то ещё, квартира ведь не маленькая всё-таки. Но когда она не нашла её ни в одной из комнат, хотя перерыла все с ног до головы, в голову тут же ненавязчиво заскочила одна очень неприятная мыслишка, заставив сердце сжаться от нехорошего предчувствия. Сглотнув, Аля понеслась обратно к себе в комнату. Схватив со стола мобильный, она принялась быстро набирать номер мамы, попутно пятый или четвертый раз на автопилоте заглядывая под свою кровать.
- Мама, – быстро заговорила Алина, едва та успела сказать стандартное “Алло”, – ты не видела мою белую матерчатую сумку? Не могу её найти.
- Ай-яй-яй, ты шутишь что ли? – послышался в трубке насмешливый слегка причитающий голос матери. – Ты про это порванное старье? Зачем оно тебе?
Алина обомлела, чувствуя, как сердце упало в пропасть, а затем также быстро вернулось назад. Нет, Господи, нет! Пожалуйста, не надо!..
- Мама, – выдавила она из себя, – что ты с ней сделала?..
- Я выкинула её, – само собой разумеющимся тоном отозвалась та, заставив Алю пошатнуться и от шока присесть на кровать. – Я вчера наводила порядок в твоей комнате и...
- Зачем?! – заорала Алина, перебивая её пустую болтовню. Шок прошел быстро, на смену ему пришла такая злость, что Аля непроизвольно сдавила сотовый настолько сильно, что его бока впились ей в ладонь. – Зачем ты это сделала?! Черт подери, это была МОЯ сумка! Моя, бл*ть сумка!!! – Алина вцепилась в волосы, тяжело дыша и чувствуя, как бешено сердце ударяет её в ребра.
Мама издала звук, полный возмущения.
- А ну прекрати ругаться! И как тебе только не стыдно хранить всякий хлам! Она старая, грязная и порванная. Я смотрела: да её зашить уже невозможно. Ты собралась ходить с ней по улице и позориться?!
Алина провела трясущейся рукой по лицу, издавая горестный стон, полный ярости и ужаса.
- Это была моя сумка! – прошипела она дрожащим голосом. – Я сама в состоянии позаботиться о своих вещах. Мама, скажи, что я тебе такого сделала, что ты выбросила мою старую грязную рванную сумку?!
- У тебя полно новых! Как тебе не стыдно жалеть о такой ерунде? – в голосе мамы, как всегда не было ни толики раскаяния. Она была убеждена в своей правоте, и разуверить её в этом не смог бы даже явившийся пред ней Иисус Христос во всей красе и бороде. – В ней даже ничего кроме ненужных бумажек не лежало. Если хранить всякий хлам, можно с ног до головы мусором обрасти!
- Да эти бумажки..! Она была порвана только немного, черт тебя подери! – крикнула Алина, вновь приходя в бешенство от наглости матери. – Дура, – не сдержавшись, рявкнула она и, нажав на отбой, бросила телефон рядом. Затем, закрыв лицо руками, откинулась назад на кровать.
Может, сумку и правда стоило уже давно выбросить, но Алине она очень нравилась, поэтому до сих пор беднягу не постигла печальная участь. Аля даже несколько раз брала её с собой в универ, даже после того случая, когда её порвала сволочь-контролерша, уличив Алину в халявном проезде в автобусе. Каждый раз, меняя сумку, она перекладывала листок, чтобы иметь его при себе, Эл ведь поручил ей беречь эту бесценную вещь. А вчера забыла. Она ошиблась всего один раз, забыв переложить, и эта ошибка будет стоить ей дорого. Мать выбросила белую матерчатую сумку с лежащими там, как она выразилась, ненужными бумажками. Да, эти бумажки и правда были не нужны, это всего-то исписанные черновики по математике. Но там, в отдельном кармашке лежал, аккуратно сложенный, лист из Тетради Смерти. Орудие убийства. Которое ей доверил детектив L, а она не уберегла.
