Йен боялся остаться один. Он понимал: если в жизни у него произойдут какие-то неприятности, и рядом не окажется ни одного человека, который просто сказал бы: «Всё образуется. Я с тобой», то он мог сломаться. Поэтому он так дорожил Ниной и боялся её потерять: в ней он нашёл человека, который полюбил его не за что-то, а вопреки всему тому, что могло бы отталкивать, и во всём поддерживал. Именно Нина стала для него семьёй — пусть пока маленькой, но семьёй. Сейчас Йен почувствовал, что в один момент они с Ниной стали друг другу ещё роднее, потому что в их жизни появился человек, для которого они были единственной защитой и опорой. Именно они должны были помочь ему сделать первые шаги в этом порой кажущемся безумным, но, несмотря ни на что, прекрасном мире. И даже если впереди Нину и Йена ждали непонимание, ссоры или, может быть, расставание, теперь это казалось мелочью: они навсегда оказались связаны невидимой, но очень крепкой нитью, благодаря которой они уже никогда не станут друг другу чужими.
Йен взглянул на часы и понял, что, скорее всего, Нина уже была в Торонто, поэтому ей имело смысл позвонить. У него не дрожали пальцы, не расплывались перед глазами буквы и цифры, — он уже в достаточной степени успокоился, лишь сильно горели щёки. Теперь внутри вместо нервной дрожи и затаившегося страха осознать, что всё это не происходит в реальности, осталась эйфория. Однако у Йена в душе всё равно что-то ёкнуло, когда через несколько секунд после того, как он набрал телефонный номер Нины, он услышал в трубке немного уставший, но такой знакомый и родной голос.
— Йен, привет! Ты как, выспался? — непринуждённо спросила Добрев.
— Нина, я… — Йен выдохнул, просто не находя, что сказать. — Я люблю тебя, мой котёнок.
Болгарка, поняв, что он обо всём узнал, посмотрела в окно автомобиля такси и, поджав губы, улыбнулась.
— И да, я выспался, — рассмеялся Смолдер, — только это сейчас не так важно. Как ты? И почему ты не сказала мне лично?..
Нина и сама до конца не успела «отойти» от такой новости: буквально перед вылетом на съёмки, которые должны были продолжаться несколько месяцев, почувствовать лёгкое недомогание, постараться развеять сомнения, но затем всё же, будто бы под влиянием шестого чувства заскочить по пути домой в аптеку, купить тест на беременность, а вечером увидеть две полоски, было для неё шоком — точно так же, как и тогда, почти четыре года назад, с той лишь разницей, что теперь вопроса «что делать?» не возникало, несмотря на шквал эмоций и неожиданность. Подсчитав сроки, Нина поняла: в ближайшие несколько месяцев кардинальных изменений во внешности ждать не стоит, так что даже проблем с тем, как лучше встать в кадре, чтобы не был виден живот, не будет. К тому же, в «Коматозниках», в отличие от «Трёх иксов», у Добрев не было каких-то экстремальных сцен, поэтому за здоровье можно было не волноваться — об этом она предварительно поговорила и с врачом. Для Нины всё складывалось как нельзя более удачно, и предстоящий съёмочный процесс никаких вопросов и затруднений не вызывал (хотя, для того, чтобы избежать каких-то непредвиденных ситуаций, которые могли бы быть связаны с её физическим состоянием, рассказать режиссеру о беременности она всё же планировала), поэтому девушка была полна энтузиазма относительно своей будущей роли и находилась в предвкушении работы над новым фильмом.
— Всё подтвердилось лишь вчера, — ответила девушка. — Ты допоздна был на съёмках, я, вернувшись от врача, как ошпаренная, бегала и собирала чемодан и в конечном итоге легла раньше, чем ты вернулся, решив рассказать тебе обо всём с утра. Но ты так сладко храпел, что мне совесть не позволила тебя будить, — рассмеялась Нина. — И, кстати говоря, ты — первый, кому я сообщила. Я даже КЭНДИС ещё ничего не сказала – а это серьёзно, тебе ли не знать. Поэтому на твоём месте я бы не жаловалась! — шутливо воскликнула она.
Йен улыбнулся.
— Претензий не имею, — со смехом сказал он. — Да и если серьёзно… Нина, сегодня ты сделала меня самым счастливым человеком на планете и исполнила мою мечту. Единственное, о чём я жалею — так это о том, что мы сейчас не рядом. Я буду скучать.
— Я тоже, Йен, — вздохнула Нина. — Но мы встретимся уже в марте, так что…
— Если бы не съёмки, я бы сорвался в Торонто прямо сейчас, — признался Смолдер. — Я не знаю, как это назвать, но у меня внутри ощущение, что сейчас я должен быть рядом с тобой. И я действительно этого хочу.
— Я понимаю, но, к счастью, всё это временно. Работай спокойно, — с теплотой сказала болгарка. — Что со мной может случиться в Торонто? Съёмки, съёмки и ещё раз съёмки, больше ничего.
Сомерхолдер насторожился. Ему не по нраву был факт, что ревностное отношение Нины к работе не изменилось в такой момент: по его мнению, именно сейчас съёмки с их сумасшедшим графиком ей были совершенно ни к чему.
— Ты уверена, что справишься? — с беспокойством спросил он. — Слушай, может, ну это всё…
Конечно, предложение Йена было неуместным, и наивно было бы предполагать, что Нина откажется от контракта и вернётся: если дело касалось работы и карьеры, её очень трудно было свернуть с намеченного пути. Он понимал это, но и сам не знал, зачем бросил такую небрежную фразу. Наверное, отчасти потому, что теперь Нина казалась ему беззащитной и хрупкой, и он чувствовал потребность как-то контролировать её.
— Йен, — уже серьёзным тоном перебила его Добрев. — Срок ещё очень маленький, всего четыре недели, так что ни о каких недомоганиях, быстрой утомляемости и других прелестях беременности и речи не идёт. Ты же знаешь о сценарии: «в Багдаде всё спокойно» — никаких драк, паркура, даже бега. Это же моя карьера. Помнишь, ты же сам говорил.
— Помню, — пробормотал Сомерхолдер. — Пожалуйста, будь осторожна, — попросил он.
— Я не враг себе и своему ребёнку. Всё будет хорошо.
Ему ничего не оставалось сделать, кроме как согласиться.
— Думаю, мне в ближайшее время нужно будет встретиться с нашим проектировщиком, — задумчиво произнёс Йен. — Надо внести кое-какие изменения в планировку дома и подумать, на каком этаже лучше обустроить детскую. Наверняка много времени небольшая перепланировка не займёт, ну, плюс одна-две недели максимум… Думаю, к концу июля точно всё будет готово.
Нина улыбнулась: ей всегда нравилось в нём умение решать проблемы сразу после их появления, не откладывая на потом, и быстро сориентироваться, причём касалось это всех сфер жизни — от работы в кинематографе до бытовых ситуаций наподобие той, которая возникла сейчас. Помимо всего прочего, Добрев уважала в нём полную отдачу всему, чем он занимается, даже если совмещать всё — съёмки, работу с фондом, постройку дома, — было очень тяжело, и была рада тому, что рядом с этим мужчиной может иногда позволить себе быть слабой.
— Слушай, я в этой суете даже забыла о том, что нам нужно что-то изменить, — смущённо проговорила девушка.
— Ничего страшного, — отозвался Йен. — Главное, если строители начнут отделывать детскую, а ты ещё будешь в Канаде, будь на связи, а то я ничего не смыслю во всех этих прибамбасах для детей… — последняя фраза Сомерхолдера прозвучала настолько жалобно и перекрывала собой весь его решительный тон, с которым он говорил до этого, так что Нина не удержалась от смеха.
— Я и сама пока плохо в этом разбираюсь, — призналась она. — Теперь я вообще не представляю, как мы справлялись с Амели целых восемь месяцев!.. Ну что, будем учиться вместе?
— Куда же мы денемся, — с улыбкой ответил Йен.
В этот момент Сомерхолдер услышал характерный сигнал, извещавший о том, что на линии ещё один входящий. Взглянув на экран мобильного, Йен понял, что это был Пол.
— Слушай, Уэсли, видимо, по мне уже соскучился, надрывается, — сказал брюнет. — Я тебе чуть позже позвоню, хорошо?
— Да, конечно, — ответила болгарка. — Передавай привет Полу и всем нашим. Удачи!
— Я люблю тебя. Береги себя, — на прощание попросил Йен, и в последней его фразе отчего-то слышалась тревога. А может быть, Нине только показалось.
