— Нина, прости, — смущённо проговорил он. — Тебе бы время с подругами проводить, а не учить полу-инвалида заново ходить.

— Молчи! — шикнула на него Николина. — Ну какой из тебя инвалид? Ещё немного и бегать начнёшь. Не прибедняйся и не делай из себя старика.

Хоть слова Нины и звучали ободрительно, в то же время они были строгими, и Йен после сказанного девушкой как-то присмирел и больше ничего подобного не говорил: болгарка помогала ему вновь поверить в себя.

— Смотри, здесь есть выступы в стенке, я могу за них держаться, — сказал Йен, одной рукой отпустив Нину и взявшись за такие импровизированные перила.

Нина кивнула, предоставляя Сомерхолдеру почти полную свободу действий, но в то же время не отпуская его руки.

— Врачи говорят, что если реабилитация будет и дальше проходить такими темпами, то уже через пару недель меня могут выписать. А это значит, что съёмочный процесс возобновится!

Когда Йен говорил о своей работе в «Дневниках», в его глазах загорался огонь неподдельного азарта, и Нина не переставала этому удивляться: прошло уже шесть лет, но он не потерял интереса к этому проекту и горячо любил его всем сердцем, наверное, сильнее всех остальных ребят из каста. Сама Нина так не могла: она всегда с теплотой вспоминала о истории «Дневников вампира», но чувствовала, что продолжать работу над сериалом у неё желания уже нет: возможно, она просто перегорела.

— Ну куда ты торопишься? Пусть всё идёт своим чередом.

— Сама же говорила, что не стоит делать из себя старика, — улыбнулся Йен. — А я буду чувствовать себя гораздо лучше на любимой работе.

— Ты до сих пор с таким энтузиазмом берёшься за работу с «Дневниками»… — озвучила свои мысли Нина.

— Этот проект дал мне возможность раскрыться с разных сторон, — ответил Йен, делая небольшие шаги вперёд. — Поэтому я очень хочу довести его до конца. Мне и самому интересно, к чему в конечном итоге придут герои, куда их приведут мечты и их ошибки. В этом и заключается вся прелесть кинематографа: ты проходишь пусть со своим героем, учишься анализировать, извлекаешь для себя какие-то жизненные уроки. Это не развлечение и даже не работа, это нечто большее. Другая реальность, которая очень может помочь в той жизни, которой живёшь ты.

— Теперь я понимаю, что значит «человек на своём месте», — с улыбкой сказала Нина. — Знаешь, одной из первых черт характера, которую я заметила в тебе, когда мы познакомились, была одержимость тем, чем ты занимаешься. Колоссальная преданность своему делу, умение «гореть» на работе. Ты с таким энтузиазмом и неподдельным интересом рассказывал о съёмках в «Лосте», что я даже по-доброму завидовала: у меня ведь к тому времени ещё не было таких больших проектов, которые были бы так тесно связаны с моей жизнью, — призналась Добрев. — Я всегда старалась брать с тебя пример в этом.

Йен улыбнулся.

— Думаю, тебе не нужно брать с кого-то пример, — сказал он. — Ты и так любишь свою работу, это видно невооружённым глазом. И твоё решение уйти из «Дневников» — верное тому подтверждение. Твоё стремление расти, постигать для себя что-то новое, пробовать всё из той сферы, которая тебе так близка… Это значит гораздо большее, чем ты можешь сейчас предполагать.

Йен почувствовал, что у него снова началась аритмия. Он сделал глубокий вдох и остановился. Нина всё сразу поняла.

— Пошли присядем? — предложила она, и они прошли к одному из небольших диванчиков в коридоре отделения кардиологии.

Сев, Нина вдруг сама почувствовала, как у неё закружилась голова и на мгновение потемнело в глазах. Причиной этому было не переутомление или что-то другое: несколько часов назад Нине провели процедуру афереза, в ходе которой из её крови были отделены здоровые клетки для дальнейшего лечения Йена. Можно было считать огромной удачей тот факт, что Нина подошла для него в качестве донора. Понимая, что дело не ждёт отлагательств, Добрев не раздумывала ни секунды. Обычно после проведения данной процедуры у пациента может наблюдаться слабость, головокружение, головная боль и боль в костях, однако ни одного из этих симптомов у Нины не было, а потому врачи практически сразу разрешили ей отправиться по своим делам. И вот сейчас, пусть даже с опозданием, но её организм отреагировал на такое нехитрое, но всё-таки вмешательство.

— Тебе плохо? — с беспокойством спросил Йен, увидев, что Нина побледнела, а у неё на лбу выступила испарина.

— Всё в порядке, — пробормотала она. — Сейчас пройдёт.

Нина подняла руку и приложил ладонь ко лбу, совершенно забыв, что надела сегодня утром блузку с широкими рукавами, которые падали к локтевому сгибу при поднятии руки. В этот момент Йен заметил, что практически вся рука у Добрев перебинтована, что было невозможно, если бы, к примеру, у неё был просто забор венозной крови. Йену, который за время, проведённое в больнице, стал разбираться в медицинских процедурах, болезнях и способах их лечения не хуже самих врачей, понял всё практически сразу.

— А это…

Договорить Сомерхолдер не успел. Нина, поняв, что допустила неосторожность, поспешила закрыть руку тканью блузки. Её смущение и физическое состояние отмели у Йена последние вопросы.

— Так вот о каком доноре говорил Пол… — пробормотал брюнет.

Нина взглянула на Йена, но ничего не сказала.

— Нина, зачем? — еле слышно прошептал Сомерхолдер, не веря тому, что эта девушка снова шла на всё ради спасения его жизни.

— Перестань, — мягко ответила Николина. — Никто из твоих родственников и друзей не подошёл в качестве донора, и мы с Полом подумали, что, может быть, стоит попробовать мне. Удача оказалась на нашей стороне. Это главное.

Сомерхолдер сам не заметил, как его рука скользнула к холодной ладони Нины.

— Ты снова и снова буквально вытаскиваешь меня с того света, — тихо проговорил Йен. — И мне остаётся лишь спрашивать, чем я заслужил такое… Наверное, я всю жизнь буду благодарить Бога за тебя.

Нина смутилась.

— Чем я могу отблагодарить тебя?

— Я делаю это не ради благодарности, — мотнула головой Николина. — А ради того, чтобы Земля не потеряла ещё одного потрясающего человека, который должен жить и который будет жить.

— Спасибо… — одними губами произнёс Йен, и на мгновение Нине показалось, что в глазах у него стоят слёзы. — Нина, тебе нужно отдохнуть.

— Уже всё нормально, — встрепенулась она.

— Тебе уже можно поесть?

Добрев посмотрела на часы.

— Уже да, — кивнула она.

— Сходи хотя бы поешь и поезжай домой, — настаивал Сомерхолдер.

— Насчёт первого уговорил, — улыбнулась Нина, и Йен почувствовал облегчение: на её щеках вновь проступил румянец, и он понял, что девушке действительно стало легче. — А вот насчёт второго… К тебе минут через сорок обещала приехать Кэндис. Я, пожалуй, дождусь её. Давай я отведу тебя в палату и пойду перекушу в кафе напротив, если ты настаиваешь.

— Нин, я, наверное, останусь здесь, — ответил Йен. — За это время стены палаты надоели мне до чёртиков, а тут хоть какое-то разнообразие. Да и вай-фай отлично ловит! — хохотнул он.

— Точно всё в порядке? Нигде не болит? Я приду буквально минут через двадцать.

— Всё отлично. Не торопись.

Нина посмотрела на Сомерхолдера и на своём настаивать не стала: Йен выглядел абсолютно нормально, да и к тому же, кругом были врачи.

Когда Нина ушла, Йен, сняв блокировку со своего смартфона, хотел было зайти в свой аккаунт в «Инстаграме», но от его мыслей его отвлёк звонкий мальчишеский голос, от которого Йен даже вздрогнул, попросту не ожидая услышать его здесь, во взрослом кардиологическом отделении.

— Дядя, — позвал паренёк.

Йен поднял глаза и увидел перед собой мальчика лет пяти с чёрными вихрастыми волосами и карими глазами. Пацанёнок выглядел напуганным.

— Что стряслось? — обеспокоенно спросил Сомерхолдер.

— Дядя, а ты не видел мою маму? — спросил малыш.

По вопросу мальчика Йен всё понял: наверняка это был сын одно из пациентов, который попросту потерялся в огромных шумных коридорах госпиталя.