Нина взяла лицо Стоуэлла в ладони. Он вновь поднял на неё глаза, и Николине показалось, что он сам вот-вот заплачет.

— Я была безумно в тебя влюблена, — сказала она, желая быть с Остином предельно честной. Хотя бы сейчас. — Но мне этого мало, Остин… Я хочу любить. Любить, задыхаясь от этого чувства. Любить, не помня себя. Так я любила всего один раз в жизни и, наверное, никогда не смогу полюбить кого-то другого.

Нина замолчала, и парень не решался прервать это молчание. Сейчас каждое слово, сказанное ею, было для него острым кинжалом, ранящим в самое сердце и приносящим невыносимую боль.

— Быть может, со временем я бы помог тебе забыть обо всём. — несмело произнёс Остин. — Точно так же, как ты любишь Йена, я полюбил тебя. Знаю, может быть, эгоистично просить об этом…

Остин бережно взял Нину за руку и прижал её к губам.

— Но дай мне хотя бы шанс показать, что со мной ты тоже могла стать счастливой. Клянусь, я бы сделал для этого всё. Ради тебя я готов меняться и чем-то жертвовать.

— Не нужно этого делать, — прошептала Нина, мотнув головой, осторожно отстранившись от парня. — Ты — потрясающий человек, и ты не должен меняться ради меня, иначе ты потеряешь себя. Наверное, просто не мне суждено стать той, которая поможет тебе обрести покой и гармонию, — ответила болгарка.

— Ты одним своим появлением в моей жизни сделала меня самым счастливым человеком на этой Земле, — проговорил Стоуэлл. — Мог ли я просить о чём-то большем? Мне не нужно ничего, кроме того, чтобы знать, что ты чувствуешь ко мне хотя бы одну десятую того, что чувствую к тебе я…

Нина опустила взгляд. Остин внимательно смотрел на неё и по её молчанию всё понимал.

— Всегда только второй, — устало вздохнув, с горечью произнёс он.

— Я никогда не разделяла вас с Йеном…вот так, — сказала Нина. — Вы абсолютно разные люди. Я люблю вас обоих, но каждого — по-своему.

— Просто без него ты не можешь жить.

Нина, помолчав несколько секунд, тихо ответила:

— Да.

В этот момент в тишине раздался звук входящего вызова на мобильнике Нины: звонил таксист, извещая о том, что он уже подъехал.

— Я люблю тебя. — прошептал Остин, но понимал, что произносит эти слова в пустоту.

— Прости меня… — задыхаясь от слёз, попросила Нина.

Добрев, взяв чемодан, вышла из дома. Стоуэлл, словно парализованный, смотрел ей вслед. Но когда Нина спустилась на крыльцо, а затем прошла к дороге, Остин выбежал за ней.

— Нина! — громко крикнул он в ночную тишину.

Николина обернулась, в свете уличных фонарей в последний раз взглянув на парня, который так отчаянно пытался бороться с судьбой. Остин ничего не сказал: за него всё говорили его глаза.

Нина тоже не произнесла ни слова, и лишь по её взгляду Стоуэлл понял, что она вновь просит у него прощения.

Болгарка развернулась и быстрым шагом прошла к автомобилю такси.

Это было больно для них обоих, но этот вечер подарил Нине и Остину свободу. Нина, так долго мечтавшая о ней, но боявшаяся себе в этом признаться, знала это. Остин поймёт это намного позже, но время лечит многие раны, и, может быть, когда-нибудь он будет благодарить судьбу за то, что всё сложилось именно так.

Нина прилетела в Ковингтон ранним утром. Город встретил её необычайно тёплым ветром и прекрасной погодой. Заселившись в отель, болгарка несколько часов отдохнула, а затем отправилась в больницу к Йену. Процедуру HLA-типирования, которая со стороны выглядела, как обычный забор крови из вены, врачи, поговорив с Ниной, назначили на следующий день: особой подготовки она не требовала. После встречи с лечащим врачом Сомерхолдера, Нина отправилась к Йену и, зайдя к нему в палату, не поверила своим глазам: Йен уже вполне уверенно и почти без поддержки медсестры и Никки сидел на койке, свесив ноги. Всё шло по плану: после такого рода операций, как была у Йена, пациенты придерживаются постельного режима первые 1-2 недели в зависимости от состояния, а затем их, не без помощи медперсонала, постепенно возвращают к движению. На руках у Йена уже было гораздо меньше катетеров, а капельницы были уже не круглосуточные, так что его движение ничего не ограничивало.

— Нина… — выдохнул Йен, увидев Добрев на пороге своей палаты.

Никки смотрела на девушку в упор и от удивления ничего не могла сказать: лишь чувствовала, как в ней с чудовищной силой разгорается ненависть к ней.

— Что, уже насмотрелся на меня? — рассмеялась Нина. — Я, наверно, не вовремя, — сказала она, обращаясь к медсестре.

— Нет-нет, всё в порядке, — ответила девушка.

— Даже не вздумай уходить, — улыбнулся Йен. — Ты умеешь появляться внезапно, но тем лучше — сюрпризы я люблю.

— Теперь понятно, что помогло Вам пойти на поправку, — с теплотой сказала медсестра.

— Йен, тебе не больно? — спросила Никки.

— Немного отдаёт в левую часть груди, и шов побаливает, но терпимо.

— Может, лучше лечь? — волновалась Рид.

— Это нормальные ощущения после операции. Болевой синдром будет сохраняться вплоть до снятия швов, — объяснила медсестра.

— Йен, какой ты молодец, — сказала Никки, желая подбодрить его.

— Чувствую себя полугодовалым ребёнком, — усмехнулся тот. — Самостоятельно сел — и все рады.

— Да брось, — отмахнулась Нина. — Нужно радоваться каждому успеху, ведь каждое такое достижение — это новый шаг к выздоровлению.

— Когда мне можно будет вставать с постели? — спросил Йен медсестру.

— Сейчас всё зависит от вашего состояния, — ответила она. — Если всё будет нормально, то можно будет попробовать на следующей неделе. Но торопиться не стоит: сейчас даже сидение — большая нагрузка на организм.

— Я же говорила, Йен, — сказала Никки. — Тебе сейчас лучше беречь силы.

— Ну хватит делать из меня больного старика, — ответил Сомерхолдер. — Я же не буду здесь лежать вечно. Пора возвращаться к нормальной жизни. Подлечусь немного, и ещё Нинке фору дам во всяких её асанах-фигасанах, — слабо рассмеялся Йен.

Каждый раз, когда Сомерхолдер называл имя Николины, в его голосе звучала особая теплота и нежность, и это было особенно мучительно для Никки. Сейчас она ощущала себя загнанным зверем в клетке и абсолютно не знала, что ей делать. Ей казалось, что Йена она начинала терять.

— Я буду только рада, — с улыбкой сказала Добрев. — Если хочешь, даже дам потом пару уроков.

— Замётано, — с энтузиазмом ответил Сомерхолдер.

— Думаю, на сегодня пока хватит, — вмешалась в разговор медсестра, аккуратно помогая Йену лечь обратно на койку. — Отдыхайте.

Йен поблагодарил девушку и та бесшумно вышла из палаты.

— Я, пожалуй, пойду пообедаю, — пробормотала Никки.

Йен кивнул ей, и Рид ушла.

— Даже не хочу спрашивать, почему ты вернулась, — признался брюнет, обратившись к Нине. — А то вдруг скажешь, что уезжаешь завтра.

Нина улыбнулась.

— Не скажу.

— Значит, всё-таки осмелюсь спросить, — с улыбкой сказал Йен.

— Не могу я без ребят, — ответила Нина, и, в принципе, это являлось правдой, хоть и не было первой причиной её возвращения в Ковингтон. — Здесь ведь Кэндис, Джо, Пол, Торри, ты. Я безумно скучала по вам с тех пор, как ушла из сериала.

Йен снова улыбнулся.

— А как же Остин? Он нормально относится к твоим постоянным перелётам?

В этот момент Нина заметно погрустнела.

— Мы расстались.

— О… Прости, — пробормотал Йен.

О причине расставания с Остином Сомехолдер Нину решил не спрашивать: он хорошо её знал и понимал, что на подобные темы личного характера она разговаривать не любила.

— Всё нормально.

Сомехолдер сделал паузу, а затем несмело спросил:

— Это ведь… Не из-за меня?

Нина встрепенулась.

— Нет! — воскликнула она. — Что ты, нет, конечно! Причина совершенно другая и не относится к моему окружению, — солгала она. — Да и если бы он был против того, чтобы я навещала тебя, вероятно, мы расстались бы ещё раньше. Давай больше не будем об этом? — попросила Нина, чьи воспоминания о событиях прошлой ночи были ещё слишком свежи.