– Я не выдержал того, что она обманула меня.

Глаза Эвелин расширились от непонятного страха, и она тихо спросила:

– Ты ударил её?

Я никогда не думал, что когда-нибудь заговорю об этом с Эвелин. Теперь я видел её прежней девушкой, какой она виделась мне до рождественской вечеринки, и понимал, что между моей жизнью до знакомства с Эвелин и жизнью после знакомства с ней нет ничего общего. Мне было неприятно говорить с Эвелин о Чарис, ведь это были два совершенно разных человека. И меня преследовало одно странное чувство: рассказывая чистой и искренней Эвелин о такой порочной Чарис, я, как мне казалось, разрушал её невинность.

– «Ударил» – это не то слово, – так же тихо ответил я и с невероятным стыдом опустил глаза. – Я… Я избил её. Не хочу подробностей, избавь меня от них, прошу. После всего этого у Чарис обнаружились проблемы с позвоночником. Она проходила курс лечения все эти полгода в местной больнице, но сейчас она улетела в Германию и лечится там. Это всё, что я пытался скрыть от тебя. А скрывал лишь потому, что думал, что до смерти напугаю тебя. Я не хочу, чтобы ты считала меня чудовищем.

Эвелин молчала какое-то время.

– Разве у чудовища может быть такое искренне доброе сердце?

Я поднял на неё удивлённый взгляд.

– Ты считаешь, что у меня доброе сердце? Разве ты не согласилась с Уитни?

– В чём?

– В том, что я плохой друг для тебя.

Эвелин грустно улыбнулась и, подсев ближе ко мне, положила руку на моё колено.

– Не бывает плохих друзей, Логан. Да, я сказала Уитни, что согласилась с ней, но лишь для того, чтобы вернуться домой. И я не жалею, что сделала это. Дом – это единственное место, где тебя готовы принять таким, какой ты есть.

«Кажется, здесь мой дом», – промелькнула странная мысль в голове, и я, улыбнувшись, спросил:

– А что насчёт моих пустых обещаний?

– Никогда не поздно наполнить пустой сосуд водой. Это ничего, что сосуд порой разбивается. У некоторых просто скользкие руки…

– Мне важно знать, что ты доверяешь мне, – сказал я, с сожалением покачав головой. – Все те слова о том, что ты в полной мере ощутишь мою поддержку и заботу, были настоящими. Я клянусь! Эвелин, просто скажи, что веришь мне.

– Я верю тебе. И, я думаю, это всё, что нам нужно.

Я не мог не заметить, как изменилась Эвелин. В отдельные моменты я смотрел на неё и не узнавал её взгляда. Некоторое время назад я ещё не мог поверить в то, что Эвелин может быть злой и сердитой, но сейчас я искренне верил этому. Эвелин могла быть злой, и я чувствовал, что это всё из-за меня. Она была совершенным ребёнком, когда я увидел её впервые, и она, как ребёнок, перенимающий вредную привычку курения от своих родителей, переняла от меня мою злость, мой гнев, мои резкие выражения. Я изменил Эвелин, но хороши ли были в ней эти изменения?..

Дверь в спальню без стука отворилась, и в комнату вошёл мистер Блэк. Он был в точности такой, каким я запомнил его с момента нашей первой и на тот момент последней встречи: он выглядел занятым, но чрезвычайно интересующимся жизнью своей дочери.

– Эвелин, ты не помнишь, куда мама положила мой…

Увидев меня, мистер Блэк замолчал и, выпрямившись, поздоровался со мной.

– Здравствуйте, – поздоровался в ответ я и, подойдя к мужчине, с улыбкой пожал ему руку. – Рад снова видеть вас.

Пожимая мою руку, он задумчиво сузил глаза, вспоминая нашу первую встречу.

– О, Логан! – вспомнил он и добродушно улыбнулся. – Я рад, тоже очень рад.

– Что ты хотел? – спросила Эвелин, возникнув рядом со мной. Она испытующе смотрела на отца, точно хотела, чтобы он поскорее ушёл.

– Ты не помнишь, куда мама положила мой журнал? Она говорила, что хотела выписать оттуда пару заметок, но я понятия не имею, куда она дела его потом.

– Нет, я не помню. И не понимаю, что ты забыл в моей спальне.

Меня поразил тот холодный тон, которым Эвелин говорила с отцом, но мистера Блэка, кажется, он вовсе не смутил. Мужчина уже хотел уходить, но, точно что-то вспомнив, взглянул на меня и с улыбкой сказал:

– Кажется, это тот самый Логан, о котором Эвелин не могла перестать говорить все эти три дня?..

– Кажется, тот самый, – улыбнулся я и посмотрел на Эвелин. Её лицо не выражало ни одной эмоции.

– И это с тобой она жила несколько дней, так?

Я насторожился, услышав этот вопрос, ведь, насколько мне известно, отцы очень требовательно и строго относятся к своим дочерям и их… друзьям… Я знал это наверняка. Каждый отец думает, что его дочь – принцесса, а любой парень – злое чудовище, желающее похитить принцессу из замка короля.

– Д-да, мистер Блэк, – запинаясь, ответил я.

– Забавно, что мы знаем о тебе лишь со слов дочери. Думаю, было бы уместно предложение о совместном ужине…

– Папа! – с возмущением обратилась Эвелин к отцу.

– Что – папа? Я думаю, это хорошая идея, тем более мама ещё не знакома с твоим другом, ведь так?

– У Логана планы сегодня вечером, – сердито выпалила Эвелин, и её злость на своего отца больно кольнула меня в сердце.

– У меня тоже. Что ты скажешь насчёт завтрашнего вечера? – обратился мистер Блэк ко мне.

Я пропустил умоляющий взгляд Эвелин сквозь себя и, подумав, что это не так уж плохо, познакомиться с родителями Эвелин за совместным ужином, ответил:

– Я свободен завтра.

– Отлично! – воодушевился мистер Блэк. – Скажу маме и Уитни, чтобы они не строили планов на завтра: у нас будет семейный ужин в ресторане. Что ж, Логан, тогда до скорого?

Мы попрощались, и мистер Блэк ушёл. Меня расстроила мысль, что на ужине будет и Уитни, но слово «семейный» подразумевало под собой присутствие на ужине всех членов семьи. И нужно было смириться с этим.

– Кажется, ты не в восторге от этой идеи, – заметил я, когда мы с Эвелин вернулись к чаю.

– Да нет, я не против семейного ужина. Просто я не хочу, чтобы ты знакомился с моими родителями.

– Почему? Думаешь, я им не понравлюсь?

– Это правда, что им очень тяжело понравиться, но дело даже не в том. Я люблю своих родителей, но они невыносимы. Правда, Логан, я очень тебе не завидую…

– Ты не можешь говорить так о своих родителях. Какими бы они ни были, они твои родители… И прости, но мистер Блэк, как мне кажется, не заслуживает того холодного тона, каким ты с ним…

– Логан, видишь ту красивую шкатулку на полке? – прервала меня Эвелин, указав рукой на стену.

Вздохнув с непонятной злостью, я обернулся и посмотрел на полку.

– Вижу.

– Тебе нравится эта шкатулка?

– Что ж, – со вздохом пожал плечами я. – Да. Она очень красивая.

– Вот видишь? Тебе кажется, что эта шкатулка очень красивая, но только я знаю, как больно она может прищемить мне палец.

Я замолчал, когда понял, о чём говорит Эвелин. Может, она была справедлива, говоря о том, что её родители невыносимы, но теперь моё желание поближе узнать их вспыхнуло во мне с новой силой. Как бы там ни было, отказываться было поздно. К тому же Эвелин уже была знакома с моей семьёй, так почему же мне теперь не познакомиться с её?

Я просидел в её спальне до самого вечера, мы говорили почти без остановки. Но в шесть часов я засобирался на работу. Наша встреча прошла гладко, и это не могло меня не радовать. Покидая дом Блэков, я чувствовал, что парил на седьмом небе от счастья. Мы с Эвелин восстановили наши отношения и заключили безмолвное соглашение не возвращаться к разговорам о Дианне: эта тема доставляла мало приятного нам обоим. Мы помирились, и я знал, что Эвелин доверяет мне теперь, как прежде.

Вернувшись домой после работы, я увидел на столе ужин на одного. Дианна спала на диване в гостиной. Я разбудил её.

– О, ты уже вернулся? – сонно спросила она и, сев на диване, потянулась. – Я ждала тебя и сама не заметила, как уснула…

– Почему ты приготовила ужин всего на одного? – Дианна встала, и я, улыбнувшись, коротко поцеловал её в губы. – Ты не будешь ужинать со мной?