Лайт мысленно поежился, вспомнив их первый раз, когда Лайт изнасиловал Эла на грязном, холодном полу.

Пальцы Эла настолько сильно сжали его плечи, что это грозило синяками.

— Ты можешь сопротивляться или даже попытаться ударить меня, — медленно сказал Эл, — но ты не сможешь остановить меня. Я заставлю себя поверить в то, что ты — Кира.

«Я и есть Кира, ты, больной психопат!» — в ярости подумал Лайт, с ненавистью глядя на склонившегося над ним детектива. — «Если бы я только знал твое имя…».

— Может, я и не могу тебя остановить, — грубо бросил парень, — но я могу просто уйти.

Лайт изловчился и выскользнул из-под Эла, но тот крепко схватил его за запястье, сжимая его своими ледяными пальцами. Эл нахально ухмыльнулся, склонив голову:

— Нет, не можешь, Лайт, — сказал он на английском, заставляя Лайта застыть на месте. Воспользовавшись заминкой, Эл дернул его за руку и тот снова повалился на спину.

— Ты не можешь уйти, — прошептал он, мягко переходя на японский. Наклонившись так низко, что их лица разделяли всего пару сантиметров, Эл, глядя прямо в карие глаза, прошептал, едва касаясь его губ: — …Кира.

***

Этот извращенец, должно быть, много раз представлял этот момент в своих фантазиях, поскольку действовал он умело и без колебаний.

От этой мысли стало одновременно и волнительно, и тошно. Знать, что Эл много раз представлял его на месте Киры… Может, в голове детектива это происходило несколько иначе. Может, он представлял это в тюремной камере после ареста Киры, или, может, в церкви на черных простынях, усыпанных кроваво-красными яблоками.

Несмотря на то, что Эл всего лишь убеждал себя, что Лайт — Кира, что-то изменилось. Холодные пальцы совсем не так касались его обнаженной кожи, как раньше, а и без того черные глаза еще больше потемнели.

Убеждал себя Эл или не убеждал, так или иначе Лайт все равно был настоящим Кирой, и если для Эла это было всего лишь игра, то для Лайта это было нечто большим.

Поцелуи вдруг стали более агрессивными и даже враждебными. Лайт знал, что это был вызов — вызов Кире, поэтому Лайт принял его.

Лайт чувствовал, что его все это начинает заводить. Потянув за белую футболку, он стянул ее с детектива и отбросил в сторону, тут же снова впиваясь в бледные губы грубым поцелуем. Эл был на треть гением, на треть диссоциальным извращенцем и на треть чокнутым психопатом, так что кто знает, какие в нем еще могут открыться грани, если он увлечется своей игрой.

Когда Эл немного отстранился, Лайт окинул взглядом его бледное, худое тело. Он был похож на тех странных готических кукол, которых любила собирать Миса. Худые, с молочно-белой кожей в брызгах крови, тонкие пальцы, сжимающие бензопилу и сумасшедшие улыбки на пол лица.

Лайт вздрогнул, когда ледяные пальцы сомкнулись на его горле.

— Ах, Лайт-кун, — пробормотал Эл, усмехаясь, — мы ведь делаем вид, что это ты Кира, а не я, так что расслабься.

— Разве Кира… не вздрагивал бы… от прикосновений L?

— Возможно, — еще ухмыльнулся детектив. — Неужели ты хочешь сказать, что согласен сыграть эту роль?

«Мне и не придется играть, моя черноглазая красавица…».

— Или, может, — продолжил Эл, — тебе даже не придется играть, Лайт-кун?

— Или, может, ты просто хочешь, чтобы все так и было? — бросил в ответ парень.

Ухмылка сошла с бледного лица:

— Ты так упорно защищаешься, Лайт-кун.

— Ты так упорно нападаешь, Рьюзаки, — не остался в долгу Лайт и, протянув руку, коснулся выпуклости на его мешковатых джинсах. — Тебе все это нравится, а? Ты такой гадкий ползучий извращенец, ты знал?

— Отвратительно, да? — Эл склонил голову. — Может, тебе это польстит, раз ты возбуждаешь меня, являясь Кирой.

— Гипотетически, Рьюзаки, — напомнил Лайт.

— Да?

— Да.

Эл медленно моргнул, будто пытаясь снова вернуться в реальность, затем вздохнул и, наклонившись, поцеловал Лайта в макушку:

— Как скажешь, — бесстрастно сказал он.

— Рьюзаки…

— Тс-с, — Эл коснулся губ Лайта указательным пальцем. — Не говори ничего. Это уже не важно, понимаешь?

— Нет, не понимаю, — тихо сказал Лайт, отталкивая руку детектива от своего лица.

— Лайт-кун, — Эл грустно улыбнулся, проведя большим пальцем по губам, — я не знаю, сколько мы еще сможем оставаться вместе вот так, как сейчас.

— Почему? — Лайт невольно смял пальцами простынь, исподлобья глядя на детектива.

Эл пожал плечами:

— Во-первых, есть много факторов, указывающих на то, что ты можешь быть Кирой. Во-вторых, твой отец. Я на девяносто семь процентов уверен, что он подозревает нас и крайне не одобряет такого рода отношения. Как и Ватари. Ну и, в-третьих, опять же Кира. Мы оба понимаем, насколько опасна в этом расследовании позиция L и чем это дело может для меня обернуться.

— Стоп, — Лайт устало потер виски. — Прекрати, ладно?

— Я тебя расстроил?

Лайт вздохнул:

— Ты слишком драматизируешь, выставляя нас за обреченных возлюбленных или что-то типа того.

— Но разве мы не обречены, Лайт-кун?

— Мы не Ромео и Джульетта, ясно?

— Я просто чувствую, что фундамент наших отношений… заложен на смерти, — Эл склонил голову набок. — Ромео и Джульетта, они ведь тоже в конечном итоге оказались мертвы.

— Заложен на смерти? — повторил Лайт, приподняв брови.

— Это единственное, что все еще держит нас вместе, — кивнул детектив. — Из-за Киры. Из-за его преступлений, из-за того, что я решительно настроен остановить его, из-за того, что ты подозреваемый… Видишь? Наши отношения построены на трупах преступников, казненных самопровозглашенным Богом.

— Очень образно, — закатил глаза Лайт.

— Но это правда.

— Это так же правдиво как то, — процедил Лайт, сильнее стиснув кулаки, — что мы в конечном счете умрем. Прекрати нести бред.

«Потому что умрешь только ты, L…».

— Я бы не назвал это бредом, — покачал головой детектив, — но спорить сейчас бессмысленно. Разве мы можем уже что-нибудь изменить?

«Увы».

Эл потянулся к пуговицам на его рубашке и, быстро расправившись с ними, осторожно снял ее с Лайта, будто красивую упаковку с подарка.

Едва заметно улыбнувшись, он провел подушечками пальцев по его ключицам, медленно спускаясь ниже. Наклонившись, он поцеловал его в щеку, спускаясь влажными поцелуями к шее, груди и ниже. Лайт откинул голову назад, закрыв глаза.

Лайта ужасно смущало то, что Эл все еще полностью одетый, в отличие от него. Протянув руку, он зарылся пальцами в черные волосы.

— Тебе нравится, Лайт-кун? — спросил Эл, подняв на него глаза.

Слегка кивнув, Лайт приподнял голову и озадаченно спросил:

— Почему ты до сих пор одет?

— Ты хочешь, чтобы я снял одежду, Лайт-кун?

— Разве это не нормально раздеваться перед сексом? — резко спросил парень.

— Даже обыденные вещи этим вечером кажутся не такими, как обычно…

Лайт закатил глаза и настойчиво потянул за края футболки детектива, стягивая ее с него и отбрасывая в сторону:

— Хватит разводить сопли, — отрезал он.

— Ты очень нетерпелив, Лайт-кун, — вздохнул Эл, вставая на колени так, что Лайт снова застыл, разглядывая на худощавое бледное тело с выступающими костями. Он был такой неказистый, угловатый, бледный, но Лайт все равно чувствовал, что никого и никогда так не хотел, как этого чудака.

Эл медленно расстегнул пуговицу, и джинсы спали с узких бедер. Он по-прежнему не носил нижнего белья. Эл был прекрасен. По-своему прекрасен. Словно идеальная фарфоровая кукла из ценной коллекции.

Он был бы достойным произведением искусства в раю Киры, если бы не его статус и жизненное предназначение. L. Ему не место в утопии Киры.

Единственное место, где Лайт мог с легкостью его представить — на второй половине их постели. И в своих объятиях.

Все это было ужасно неправильно и противоречиво. Несмотря на то, что Лайт был Кирой, а Эл — L, ему ни разу не пришло в голову прекратить их встречи. Эта война еще не до конца разорвала связывающие их цепи.