Почему?

Потому что он был влюблен в Лайта. Потому что он был влюблен в гребанного подозреваемого, который вполне вероятно является массовым убийцей! Ватари предупреждал его, а он не слышал, потому что любил этого маленького ублюдка!

Едва понимая, что он делает, Эл открыл телефон и нажал на экстренный вызов.

— Рьюзаки? — послышался голос Ватари спустя два гудка.

— …Да.

— В чем дело? Тебе что-нибудь принести?

— Кхм? Нет… Большое спасибо, Ватари.

— Тогда в чем дело?

— Я… — Эл снова затих, не в силах выдавить ни единого слова. — …Ничего.

— Ничего?

— Да. Ничего. Извини, Ватари. Доброй ночи.

Эл захлопнул мобильный и, глубоко вздохнув, сел на стул. Сел правильно, потому что сейчас ему больше всего на свете было плевать на уровень своих дедуктивных способностей.

Он положил голову на стол, глядя на телефон, который начал вибрировать. Еще до начала знакомой мелодии Эл знал, что это Ватари перезванивает, чтобы выяснить, что же случилось.

Эл отключил мобильный и скинул его на пол.

Свет*. Что это такое? Ничего, кроме электромагнитного излучения невидимых волн, состоящих лишь из фотонов.

Это вещество. Непостижимое, неуловимое, неприкасаемое.

Свет ничего не значил.

И ничего не случилось.

(* — игра слов. Лайт, на английском, переводится как свет.)

***

Следующий день прошел так же, как и предыдущий. Лайт пришел бодрый и выспавшийся. Еще бы, впервые за долгое время ему удалось поспать больше четырех часов, что благоприятно сказывалось на его настроении.

В этот раз он не игнорировал Эла, наоборот, он даже принес ему чашку кофе и, чтобы сбить неловкость, спросил, какое сегодня число. Эл, даже не обернувшись, пробормотал: «Сегодня тридцатое октября, Лайт-кун». Между ними больше не было никаких тайных взглядов, смущенных улыбок, незаметных прикосновений. Во второй половине дня Элу даже начало казаться, что он спятил и просто сам придумал все эти странные отношения на протяжении полутора месяцев. В полвторого ночи Лайт поднялся и сказал, что ему не помешало бы принять ванну, чтобы немного расслабиться, и Эл по привычке спрыгнул со стула, совершенно забыв, что их больше не связывают наручники и Лайт может идти куда пожелает.

Лайт или не заметил, или не обратил на это внимания, потому что не стал возражать, но господин Ягами схватил детектива за руку выше локтя:

— Зачем ты идешь за ним, Рьюзаки? — тихо спросил мужчина, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Ты обещал, что слежка за ним окончена.

Эл сам не знал, почему старший Ягами так отчаянно пытается оградить от него своего сына. Может, он боится, что стоит им остаться наедине, как Эл снова найдет причину, чтобы приковать к себе Лайта? Или у него другие причины?

— Мне нужно поговорить с Лайт-куном, — холодно ответил детектив, скидывая с себя руку мужчины.

— Я уверен, что это можно обсудить при всей целевой группе, — это казалось невероятным, но голос полицейского просто сквозил могильным холодом.

Эл почувствовал себя на сцене пьесы Ромео и Джульеты, которых так же жестоко разлучали друг с другом. Ягами Соитиро был хорошим детективом, так что, возможно, он подозревал неладное в их отношениях и старался все это пресечь, даже не имея доказательств. Всем своим видом он словно говорил: «Только сунься к моему сыну и я прикончу тебя».

Эл смерил его безразличным взглядом и кивнул, пробормотав:

— Да, вы правы, Ягами-сан, — после чего побрел обратно к своему компьютеру, делая вид, что получил сообщение, вытягивая из джинсов мобильный. Он снова чувствовал себя одиноким и даже не заметил, как Рэм покинула комнату вслед за Лайтом.

А затем вернулась вместе с ним.

***

Этой ночью Лайт снова вернулся домой.

Он снова не попрощался, покинув кабинет и смеясь вместе с Мацудой.

Эл, стиснув зубы, пообещал себе завтра пару раз стукнуть Мацуду.

Он был слишком зол, чтобы идти спать, поэтому решил остаться и посвятить ночь расследованию. Эл сходил к холодильнику, взяв целый контейнер с мороженым и вернувшись обратно.

Рэм стояла в темном углу, когда Эл предложил ей немного мороженого, на что Бог Смерти удивленно подняла на него голову и отказалась, поразившись вежливости сыщика.

На третью ночь Эл совсем отчаялся наладить отношения с Лайтом, поскольку тот снова ушел вечером с остальными. Вроде, у них планировалась вечеринка по поводу Хэллоуина.

Эл не был приглашен.

Через полчаса после того, как целевая группа покинула кабинет, раздался звонок.

Эл покосился на монитор, чтобы убедиться, что это только Ватари. Потянувшись, он нажал на клавишу ответа:

— Да, Ватари?

— Рьюзаки, все в порядке?

— Хм? Вроде бы, да.

— Ты… — Ватари притих и, смущенно кашлянув, попытался снова. — Может, хочешь, чтобы я зашел? Мы могли бы сходить куда-нибудь… если хочешь.

Эл улыбнулся такой заботе:

— Не стоит, но большое спасибо, Ватари, мне приятно. Со мной все будет хорошо.

— Ну, если ты так уверен…

— Уверен, — Эл не знал, что можно еще сказать. — Поговорим позже, Ватари.

— Хорошо, — мужчина снова запнулся, прежде чем тихо добавить: — С Днем рождения, Эл.

— Спасибо, Ватари.

Эл отключился и обернулся, глядя на шинигами.

— Я не сомневаюсь, что вы все слышали, — бесстрастно сказал детектив.

— Да, — ответила она.

Эл горько улыбнулся:

— Прошу прощения, Рэм-сан, — сказал он. — Я ничего не могу вам предложить, у меня нет именинного торта.

Бог Смерти молча смотрела на этого человека.

Вздохнув, Эл спрыгнул со своего кресла и поплелся в сторону двери. Он не покидал кабинета около 36-ти часов.

— А ты ждал торт? — вдруг спросила Бог Смерти, как только сыщик открыл дверь.

Он остановился и обернулся, держась за дверную ручку.

— Нет, — признался он, — Наверное, нет.

И он ушел, забрав с собой Тетрадь Смерти. Рэм не пошла за ним, только внимательно смотрела на осторожно закрытую дверь. Если бы Эл знал, сколько ему осталось, он бы с большим энтузиазмом отнесся к своему дню рождения. Если бы он знал, что это его последний день рождения.

Эл опустился на кровать, положив голову на подушку. Тетрадь лежала рядом, почти сливаясь с его черными волосами.

Он не соврал. Он правда не ждал торта ко дню рождения или подарков. Никто из целевой группы не знал, что сегодня не только Хэллоуин. Возможно, если бы они знали, то Мацуда принес бы какой-нибудь подарок.

Конечно, Ватари знал, но когда Элу было 16 лет, он заявил, что больше не хочет отмечать свой день рождения.

Когда Ватари спросил его, почему тот отказывается праздновать, Эл ответил, что не считает это событие особой причиной для веселья, а затем привел в аргументы количество преступлений, совершающихся в Хэллоуин.

Ватари пытался возражать, но Эл стоял на своем:

— Маски, Ватари, — говорил он. — Маски для Хэллоуина. Идеальное прикрытие для преступников. Убийства, изнасилования, грабежи, угоны автомобилей — все это происходит чаще, чем в любой другой день, потому что именно в эту ночь преступники, облаченные в костюмы, могут уйти незамеченными. Я детектив, поэтому не имею права развлекаться, когда происходит подобное.

Ватари только кивнул, не имея аргументов. А на следующее утро газеты пестрили статьями о задушенных и изнасилованных девушках в хэллоуинских костюмах, найденных в переулке где-то в Южном Лондоне прошлой ночью.

— Разве можно, — Эл поднимал газету в свойственной ему манере, — такое праздновать?

И до сих пор он придерживался такого мнения. Он в самом деле не любил Хэллоуин.

И все же… чувствовал себя немного обиженным, что его день рождения проигнорировали. Не то чтобы он винил следственную группу, поскольку они не знали.

Но Лайт знал.

И хотя Эл сам не придавал значения своему дню рождения, впервые за всю жизнь он надеялся, что его поздравит кто-нибудь, кроме Ватари.

Возможно, Лайт просто забыл. Прошло несколько недель с тех пор, как Эл упомянул об этой дате. А если и не забыл, то, в конце концов, он ведь мистер Лучший-Студент-Токийского-Университета, пользующийся большой популярностью. Очевидно, что его пригласили на все вечеринки.