Кстати говоря, за все то время, как они проживали в штаб-квартире, Лайт еще ни разу не видел Эла таким несчастным. Обычно он бродит по зданию, перебирает шахматные фигурки, играет с колодой карт, время от времени заглядывает к Лайту и просто стоит в дверях, но сейчас он был буквально убит, как бы иронично это ни звучало в его ситуации. Сейчас он просто сидел, опустив подбородок на колени и обняв руками ноги, отгородившись от всего мира.

Лайт чувствовал себя отвратительно. Он не знал, что теперь делать. Бессердечная мертвая версия гениального детектива ненавидела его всем своим существом, в то время как живой Эл любил его всем сердцем. Лайт даже простил бы ежеминутные обвинения в том, что он Кира, лишь бы все стало как прежде.

«Но как прежде уже не будет, ведь ты сам его убил», — напомнил себе Лайт и болезненно сглотнул ком, подступивший к горлу.

«Что мне делать…»

— …Мне жаль.

Это было все, что он смог из себя выдавить. Он даже не ждал ответа. Слова сами сорвались с языка.

Эл немного поднял голову и перевел на Лайта взгляд черных, матовых глаз:

— О чем тебе жаль, Лайт-кун? — тихо спросил он.

— О… — Лайт вздрогнул и, не выдержав, порывисто развернулся, рухнув перед детективом на колени. — О том, что я сделал… О том, что приносил тебе эти сердца… Я… Я не знал, что тебе больно! Прости меня, прости за все, что я с тобой делал… Я не хотел причинить тебе боль, я хотел… хотел, чтобы ты хоть на какое-то время был счастлив…

Эл молчал, долго молчал, прежде чем, наконец, сказать:

— Я знаю.

Лайт удивленно моргнул. Он напряженно ждал какой-нибудь едкой реплики в духе Эла, но не тихого и покорного: «Я знаю».

— Я… Я не думал, что ты мне поверишь, — признался Лайт, слабо улыбнувшись.

Эл пожал плечами:

— Наверное, я дурак, — согласился он с отсутствующим видом. — Но я в самом деле тебе верю.

— Я… Я просто подумал… Если бы ты мог забыть на какое-то время…

— Забыть, что ты Кира?

Лайт нахмурился, сосредоточенно уставившись на ковер:

— Д-да, об этом.

— Это бы сделало тебя счастливее, Лайт-кун?

— Я… Я не могу ответить на этот вопрос.

— Да, понимаю. Это то же самое, если бы я спросил тебя, что для тебя важнее: я, или твоя деятельность в роли Киры, — Эл тихо усмехнулся. — Ты и сам знаешь ответ.

— Эл, выбрать тебя вместо работы Киры было бы эгоистично…

— Это лично твое мнение, потому что ты веришь, что делаешь мир чище, убивая под маской Киры. Я же с этим не согласен.

— Я не собираюсь с тобой спорить, — заявил Лайт, поднимаясь на ноги.

Эл ничего не сказал, продолжая наблюдать за Лайтом из-под длинной черной челки.

Лайт остановился на пороге, встретившись с ним взглядом.

— Знаешь, — тихо сказал Лайт, — прошлой ночью… ты, конечно, не помнишь, что было. Я убил тебя, и я не буду просить за это прощения, потому что я сделал это ради цели. Я не жду, что ты простишь меня, но… Я люблю тебя, Эл. Я не знаю, почему, но это так. Я всегда любил тебя, и независимо от того, что происходит или произойдет, я всегда буду любить тебя.

— Слова не имеют смысла, Лайт-кун, — ответил Эл, медленно отводя взгляд в сторону.

Лайт тяжело вздохнул и, не сказав ни слова, вышел из спальни, прикрыв за собой дверь.

Эл не понимает, что такое чувства, поэтому для него все это только сентиментальности. Эл всегда ненавидел Лайта, с того самого момента, как впервые встретил. Он презирал его так сильно, как только мог, Лайт был в этом уверен.

Именно он был причиной тому, что Эл оказался здесь, покинув небеса. Всё это было исключительно его виной, но он продолжал идти напролом, отчаянно не желая учиться на своих ошибках. Он даже обменял половину своей жизни на глаза шинигами, чтобы уничтожить преемников Эла, и после этого он продолжает твердить о любви. Лайт пытался сделать из Киры мученика, страдающего от неразделенной любви, пытался накинуть на себя овечью шкуру.

Эл ненавидел его.

Ни английские, ни японские слова не могли в полной мере описать эту жгучую ненависть, но Лайт, несмотря на это, продолжал любить его…

…зная, что их сказку ждет кровавый финал.

***

— Нашел что-нибудь? — спросил Мэлло, остановившись за спиной Мэтта с чашкой горячего черного кофе в руках.

— Ну, я двадцать минут пытался адаптировать клавиатуру к японским иероглифам, — ответил Мэтт, принимая чашку с напитком. — Я настроил несколько английских поисковиков, но подумал, что раз Ягами Лайт — японец, то лучше использовать японские системы и работать с японским языком.

Мэлло кивнул, привалившись бедром к краю стола:

— И как это работает?

Мэтт нахмурился, разглядывая строки японских иероглифов:

— Возьмем за основу иероглифы, — объяснил он. — Используем кандзи. Ты должен помочь мне, твой японский намного лучше моего.

— Хорошо, я в деле, — кивнул Мэлло. — Печатай, а я буду читать.

Мэтт вытянул руки, сложил пальцы в замок и громко захрустел, а затем принялся за работу. Открыв поисковик, он набрал «Ягами Лайт» на кандзи и нажал на enter, громко стукнув клавишей.

Экран тут же заполнился результатом поиска. Мэтт восторженно подпрыгнул на стуле и крепко обнял клавиатуру.

— Не радуйся раньше времени, — охладил его Мэлло, наклоняясь к экрану. — Не забывай, что на кандзи «Ягами Лайт» пишется как «луна», «ночь» и «бог», так что не думаю, что все эти страницы дадут нам то, что мы ищем.

— Но ведь она работает, Мэлло! — воскликнул Мэтт, размахивая беспроводной клавиатурой.

— Мы еще ничего не нашли, — проворчал блондин. — Сомневаюсь, что Эл вел отчет относительно Киры в свободном доступе, и еще я сомневаюсь, что Ягами Лайт, кем бы он или она ни были, такой уж известный, чтобы светиться в новостях или еще где-нибудь.

— А это что? — Мэтт прищурился и ткнул пальцем в одну из ссылок. — Я не понимаю, что тут написано.

— Ну нажми.

Мэтт открыл ссылку, и Мэлло положил руку ему на плечо, наклоняясь ниже и вглядываясь в иероглифы.

— Смотри, фотка, — заметил Мэтт. — Подросток… Что тут написано? Теннис?..

— Чемпион старшей школы по теннису, — перевел Мэлло, бегая глазами по экрану.

— Это он?

— Понятия не имею, но судя по всему зовут его Ягами Лайт.

— Какой-то он слишком молодой.

— Статье уже много лет, Мэтт, — Мэлло ткнул на дату вверху экрана. — 16 апреля 2000 года. А тут что у нас… Так, тут говорится, что на фотографии ему четырнадцать. Уже 2007, так что, думаю, сейчас ему около двадцати одного года.

— И все равно он молодой для Киры, не думаешь? — размышлял Мэтт, разглядывая фотографию.

Мэлло бросил укоризненный взгляд на друга:

— Мэтт, мне девятнадцать, тебе восемнадцать, а Эл вообще стал всемирно известным детективом в семнадцать.

— Верно, — пробормотал Мэтт, откинувшись назад. — Хорошо, так это тот парень, которого мы ищем или нет?

— Я не уверен, — Мэлло скрестил руки на груди. — Имя и фамилия совпадают, но трудно сделать вывод о том, Кира это или нет, основываясь на статье о четырнадцатилетнем мальчишке, пускай и надирающем всем задницы в теннисе. Вернись на страницу результатов, может там еще что-нибудь есть.

Мэтт послушно вернулся назад:

— А это что? Снова статья о нем?

— Нажми и посмотрим, — нетерпеливо ответил Мэлло.

Мэтт щелкнул мышкой, и на экране появилась еще одна фотография, на этот раз парень был немного старше.

— Да, это он, — сказал Мэтт. — Что там?

— Так… Тут сказано, что он получил высший балл по всей стране на вступительных экзаменах…

— Высший балл по всей Японии?

— Похоже на то.

— Иисусе… — присвистнул Мэтт. — Одаренный теннисист и лучший ученик Японии? Черт возьми…

— Хм… — Мэлло прикусил губу. — Это бесполезно. Попробуй ввести его имя и… и «Кира».

Мэтт приподнял бровь и посмотрел на друга:

— Ты серьезно думаешь, что это сработает?

— Делай, что говорю, — вздохнул Мэлло. — Сработает не сработает — от нас не убудет, если мы попытаемся. Перебирать каждую ссылку глупо, мало ли, сколько в Японии Ягами Лайтов, а «Кира» уменьшит радиус поисков.