<p>
И вот, неизбежно, оно: бах! – лязг, треск, звон осколков. Два автомобиля на полной скорости срослись в смертельном поцелуе. Руки, ноги, тела сидящих внутри, мельчайшие искорки стёкол, капли не так давно прошедшего дождя и крови, – всё понеслось навстречу друг другу, чтобы вспениться в одном круговороте-месиве.</p>
<p>
И вот он вылетает раненой птицей сквозь лобовое стекло, чуть было в воздухе не столкнувшись с водителем встречной машины – с толстым, потасканным, обрюзгшим мужчиной. Его тело… нет, его туша просвистела снарядом совсем рядом с Долженко, а облезлые губы, едва шевелясь, прошептали Ивану на ушко следующие слова:</p>
<p>
</p>
<p>
Как выходит из кокона бабочка,
А за бодрствованием следует сон,
Так из жизни гибель рождается,
А кто прахом был – в прах возвращён.</p>
<p>
</p>
<p>
Всё разрушаемо и тленью уготовано,
И вечность всем дворцам не простоять,
И что построено, то будет сломано,
А впереди уже маячит… сумрачная…</p>
<p>
</p>
<p>
И всё, на полмига лишь замерев, вновь ускорилось и понеслось навстречу друг другу. В долю секунды на дороге образовывается искорёженное нагромождение металла, из которой никого уже не спасти. В небесах – сперва неуверенно, потом всё активнее – расплясалась зарница. И в отблесках вспышек этих далёких молний стало видно, что на холме возле шоссе сидит человек – некто в чёрном, в толстовке с капюшоном. И он просто сидит и уткнул подбородок в ладони.</p>
<p>
В то же время из-под смятого в корявый ком автомобиля вылезает другая ладонь – окровавленная, трясущаяся, ищущая поддержки и помощи. Но буквально в пару мгновений рука эта ослабевает и повисает неживой плетью. Всё кончено. Но человек, усевшийся неподалёку, даже не двинулся с места, и в позе его не было ни намёка на участие…</p>
<p>
Иван, перелетев через встречную машину, теперь сидел на асфальте, вернее, стоял на коленях, не имея возможности дёрнуться и пошевелиться, наблюдая вокруг себя гибель и уничтожение, ощущая осколки стекла и щепы метала у себя под кожей и ещё глубже внутри. И всеми фибрами души желая отвернуться и смотреть прочь, не видеть этого краха и месива, но, по неясной для его ума причине, это не получалось. Взгляд невозможно было оторвать от этой картины из разорванного и покорёженного метала, окроплённого человеческой кровью и лимфою. Она просто приклеивала к себе взор…</p>
<p>
Но вдруг кто-то тронул застывшего в нелепой позе Ваню за плечо холодною лапою. Несчётное множество слов родилось и завяло на его языке, пока он, дрожа, оборачивался, чтобы затем беспомощно лицезреть раздирающие тьму фары несущегося прямо на него третьего автомобиля. Иван попытался закрыться хотя бы руками, но увидел, что это бесполезно, так как руки растаяли в направленных прямо на них столпах огня. Ещё мгновение – и всё выжег испепеляющий свет.</p>
<p>
</p>
<p>
…</p>
<p>
</p>
<p>
Иван вздрогнул и очнулся в момент. Попытался вновь закрыть глаза – нет, слишком нервно… и жутко. Лежал, глядя в потолок. Не засыпается – и всё тут. Кинул взгляд на часы: 4 утра, самое тёмное время. А ни в один глаз не идёт даже дрёма…</p>
<p>
Постепенно спальня наполнилась звуками хаоса. Соседи за стеной вновь устроили перепалку, опять всё тот же сценарий: он кричит, она отбрёхивается и посылает его, он орёт, бьёт её, она ревёт навзрыд, он пляшет вокруг и кается, рвёт на себе рубашку… (Иван был готов поклясться, что слышал треск материи).</p>
<p>
И всё это повторяется, как шарманка, уж невесть какую ночь. И опять наверху кто-то пляшет, и в потолок долбит музыка. Как же осточертела, как обрыдла ему уже такая жизнь!</p>
<p>
Не вставая с постели, он пошарил рукой по тумбочке. Нащупав вчетверо сложенный лист бумаги, что неприкаянно валялся там уже который день, со вздохом подтянул его к себе и положил на грудь, ощутив при этом труднообъяснимую тяжесть, будто это не покрывшееся пылью письмо легло сверху, а увесистый камень.</p>
<p>
Развернув белеющее во тьме полотно листа, Иван, сощурившись, вновь пробежал по написанным словам (хотя прекрасно их помнил): «Прощай, мы встретились случайно и зря. Забудь, не ищи меня. Уже поздно».</p>
<p>
Ваня тяжко вздохнул и выпустил письмо из ладоней. Всего неделю назад уже вошедшая было в колею жизнь обратилась в груду смятого после крушения металла. В ненужные обломки. Та, с кем он хотел строить быт, ушла. Остался лишь он, наедине с собой, ничтожество перед лицом мироздания. И нет тихой гавани, ведь вокруг у людей тоже крахи и срывы.</p>
<p>
