- Ты принёс им еду? – Кесса заглянула в большую чашу у двери. Над ней светился неяркий жёлтый церит. В соседней чаше блестела вода, а здесь лежали варёные коренья и куски грибов. Авларин кивнул и высыпал в воду большую ложку соли, а следом кинул кусочек тацвы.

- Они спят, я за ними смотрю, а ты чем занята?

- Иду к воинам, - нахмурилась Кесса. – Научусь сражаться.

- Полезно, - хмыкнул эльф. – Для начала возьми копьё. С ним ещё никто не оплошал.

- Ха! Копьё… Не хочу, - помотала головой Кесса. – У вас копьём детишки владеют.

- Они владеют, а вот ты – нет, - авларин закинул суму за плечи и пошёл к лестнице, у поворота обернулся. – А напрасно.

…Зеркало Призраков подёрнулось загадочной рябью, за серебристыми бликами проступили тёмные силуэты, и Кесса с надеждой склонилась над ним. Древнее стекло, вмиг потемнев, показало её собственное лицо – с царапиной на лбу и целебной кашицей, размазанной по разбитой скуле.

- Да ну тебя! – Кесса уронила Зеркало на ковры и влезла в качающийся на верёвках кокон. Руки слушались с трудом. У стены дожидалась утра наскоро выстиранная одёжка, свисала с крюков новая полосатая куртка, и ушастый шлем таращился в полутьму блестящими камешками глаз.

- Лаканха! – прошептала Кесса, и водяная стрела ударилась о колпак над церитом, уронив его на кристалл, и уже в кромешной тьме расплескалась о каменную чашу под ним. «Надо завтра заняться магией!» - думала странница, устраивая поудобнее ноющие руки и ноги. «Может, там не так больно дерутся!»

… - Хаэй, - тихонько окликнула Кесса, заглядывая в спальную залу. Свет ни к чему был спящим Яймэнсам, и цериты накрыли колпаками, оставив для освещения узенькие щёлочки. Ровное сопение наполняло комнату. Чешуйчатые лапы, головы и крылья торчали из коконов, уложенных в ряд, иногда слабо подёргивались, и кто-нибудь, тяжело вздохнув, поворачивался на другой бок.

- Ну, спите, - прошептала странница, прикасаясь к рыбьей голове, вырастающей из стены – «ручью», наполняющему водяную чашу. Влага зашипела, коснувшись раскалённых камней на дне.

- Скоро уже зима, - Кесса вытряхнула в пустую чашу для еды всё, что было в заплечной суме. Варёные грибы и коренья, оставленные там прошлым смотрителем, уже исчезли – и Кесса не взялась бы угадать, кто из Яймэнсов их съел.

…Нити кристаллов и тонких кованых листьев, развешанные на сквозняке, звенели на ветру. Холод сочился в приоткрытые окна, запах прелой листвы и подгнившей коры наполнял залы. Мастерские опустели, и никто не сражался на затуплённых копьях в Зале Клинков и не отбирал друг у друга свободные мишени, и даже те, кто безвылазно сидел в потайных комнатах чердаков и подвалов или в загонах и садках, выбрались наружу и бродили теперь по коридорам. Старшие маги неспешно обходили окна и двери, придирчиво осматривали стены и завесы, иногда проводя по ним самоцветными печатями. Замковая купальня была открыта, но оттуда тянуло холодом, и Кессе почудился даже запах выпавшего снега.

- Куда? – воин в оперённом шлеме преградил ей путь, когда она пробиралась к стене.

- Хочу посмотреть на реку, - Кесса попыталась проскользнуть мимо него, но едва на него не налетела.

- Не сегодня, - авларин крепко взял её за плечо и развернул к замку.

- Почему? – спросила Кесса, обернувшись уже у двери.

- Княгиня Миннэн говорит с богами, - нахмурился эльф. – Зимний Излом сегодня. Иди к Древу Миннэна, скоро все соберутся там.

«Зимний Излом…» - странница поёжилась. «Неужели пойдёт снег? Будто мало нам холодных дождей…»

Древо Миннэна занимало полдвора, и его ветви и корни оплетали весь замок, а серебристые листья выглядывали из каждой щели. Кесса не взялась бы судить, сколько ему лет; говорили, что его посадил тут сам Миннэн Менкайхизгу, тот, кто привёл эльфов на помощь Илирику и Келге во времена Великой Тьмы. С тех пор ствол изрядно потолстел, кора вздулась и покрылась буграми и провалами, в дуплах поселились шонхоры и перистые змеи, а среди ветвей свили гнёзда фамсы…

Авларины, которым надоело бродить по замку, собирались у Древа и рассаживались по корням. Стояла тишина, только листья шуршали, и слышно было, как за стенами Меланната выбегают на берег маленькие волны. Дождь прекратился, но солнце так и не вышло, всё небо затянуло серой хмарью. Холодный ветер пробрался под воротник, и Кесса, поёжившись, надела шлем и попыталась просунуть руки в рукава.

На крепостной стене протрубили в рог, и все, кто сидел на корнях, встали. Авларин в белом плаще поднялся на один из выступов коры и снял капюшон. Корона из серебряных листьев блеснула на золотистых волосах.

- Кен’Меланнат и все, кто зимует в наших стенах, пусть услышат меня, - голос Миннэн не оглушал тех, кто стоял у самого дерева, но слышен был во всём замке – и Кесса не сомневалась, что даже в спальных залах Яймэнсы сейчас насторожились во сне. – Услышат и запомнят мои слова. Зима возвращается, и наступает её время, и мы, чья кровь теплее льда, уступаем место порождениям Хилменахара. Отныне будьте осторожны, когда выходите за стены Меланната, и когда зажигаете ночью огонь, и когда ваша кровь вскипает от радости или гнева. Куэсальцин и Кетт в эти дни оставляют нас, и все боги уходят на покой. Теперь тут властвует Хилменахар, а он – жестокий повелитель. Да устоят наши стены – и те, что возведены из камня, и те, что выращены из тёплой плоти!

Она подняла на ладони маленький уголёк, опавшие листья и рыбью чешую и бережно ссыпала их в узелок, а потом повесила его на дерево.

- И огонь, и вода, и земля проснутся в свой черёд, но сейчас – время сна. Пусть не покинут вас отвага и надежда…

…Кессе снился заснеженный берег – припорошенные серебром уступы, известняковые откосы под коркой льда, обледеневшие ветки Ивы, торчащие из-под снега там, где осенью был берег, а теперь вода и земля слились и исчезли под безжизненным белым покровом. Река спала, и прочный лёд тёмными пятнами выступал из-под снега. Ветер метался над обрывом, сметал снеговую крупу с ледяной брони, завывал в узких ходах зимней вентиляции – и стены пещер дышали холодом. Кесса сидела у окошка верхней пещеры, смотрела на уснувшую Реку сквозь узкую щель между зимней завесой и камнем, и в вихрях снежной крупы ей мерещились светящиеся тени, тонкие, причудливо изогнутые, шипастые и когтистые.

- Хаэй! – воскликнул кто-то над головой, и камень под Кессой закачался, едва не вытряхнув её из пещеры на снег. Она испуганно мигнула, и видения исчезли. Заснеженный Фейр сгинул. Над Кессой, удивлённо мигая, склонился авларин.

- А что ты тут спишь? Ты заболела?

- Н-нет, - странница выпала из кокона и уселась на ковры, пытаясь обрести ясность мыслей. – А вы чего не спите? Зимний Излом же был…

- А! Вот чего ты боишься, - усмехнулся авларин. – Ни одна ледяная тварь носа не сунет в Меланнат. После обеда будут занятия по магии, не пропускай их… и завтра на утреннюю тренировку приходи, а то Иллингаэн беспокоится. У него какая-то новая работа для тебя.

…«И правда, зима,» - думала Кесса, надвигая на уши шлем. Раскалённый воздух мохового леса, пропитанный влагой, удушливый, остыл так, что странница не удивилась бы пару изо рта и ледку на мокрых стенах. Вода оседала на холодных камнях, стекала по серебристым листьям и дощатым навесам, быстрыми ручейками сбегала к реке – и медлительная тёмноводная Карна разливалась всё шире, и впадающий в неё Нейкос переполнялся и подступал к замковому холму. «Не затопит нас тут?» - думала Кесса, с опаской глядя на чёрную воду. На волнах покачивались огромные пожелтевшие листья, покрытые тёмными пятнами, будто червоточинами. Страннице слышалось тихое шипение – едкий ливень хлестал поникшие кусты, разъедал листву. Ни одна его капля не попадала на стены Меланната.

«И только серебристый холг не растворяется в кислоте!» - с сожалением покачала головой Кесса, спускаясь со стены. Её ждала жаркая, тёмная и промокшая насквозь башня – дом древесных грибов. Кесса уже почти научилась не задыхаться, входя в неё.