В Зале Чаш было шумно, причудливые огненные бабочки и змейки летали над столами, иногда в полёт отправлялись и кубки, а то и огромные каменные котлы. Но ни терпкий папоротниковый настой, ни горячая лапша не падали на пол, словно каждый сосуд был прихлопнут невидимой крышкой. Кесса большим серебряным черпаком вылавливала из разукрашенной чаши розовую гущу – пряный обжигающий ун, лучшую из знакомых ей приправ. «Вроде бы похоже на цакунву, а вкус совсем другой,» - думала странница, макая в ун лапшу. Рубленый папоротник – а может, невиданные коренья – никак не держались на вилке, падали в миску.

- Второй день за нашим столом никто ничего не рассказывает! – громко посетовал Иллингаэн, отодвинув опустевший кубок. За столом Детей Намры его услышали, озадаченно переглянулись; чуть дальше – его голос утонул в общем гомоне. За другими столами уже затянули песни, кто-то постукивал пальцами по краю чаши, отбивая ритм.

- Ты, Кесса, знаешь какую-нибудь историю? – спросил один из авларинов.

- Да… кое-что знаю, - задумчиво кивнула она. – Есть хорошая история – о Речнике Кирке и когтистых чудищах. Странная история… Тут, вокруг Меланната, водятся большие ящеры – пернатые холмы, я видела их следы у самых стен. Говорят, Речник Кирк смог поладить с ними, и они понимали его речь и помогали ему в битве. Я думаю, что-то в этой истории напутано. Ведь пернатые ящеры злы и свирепы, и вечно жаждут крови, и рвут всех на части. А у этих созданий такие огромные когти…

Она поёжилась, не замечая, как разговоры вокруг стихли, и эльфы настороженно переглянулись. Потом Иллингаэн дотянулся до её плеча и легонько хлопнул по нему.

- Звери тебя напугали? Вот морока… Пернатые холмы не едят то, что не влезает к ним в пасть за один раз. А ты туда точно не влезешь.

- И не нападают на тех, кто не угрожает им, - добавил другой авларин, счищая шкурку с незнакомых, но сочных на вид ягод. – Ты, Чёрная Речница, не будешь же угрожать мирному зверю?

Кесса несмело улыбнулась.

- Так рассказать вам историю о Речнике Кирке?

- Давай, - кивнул Иллингаэн. – Хаэй! Тихо! Слушайте, Дети Намры…

…Шонхор – иссиня-чёрный, только на хвостовых перьях кончики серебрились – беспокойно озирался и царапал когтями перчатку. Перья на всех его крыльях топорщились. Кесса с трудом удерживала недовольного ящера на весу, радуясь, что перчатка сшита из толстой кожи – не то разодрали бы ей руку до кости.

- Улла-а, улла-аш, - старательно повторила она за Риланкоши. – Улла-аши… Ну что ты? Разве тебе больно?

Шонхор скосил на неё блестящий глаз и впился зубами в палец.

- Чувствуешь что-нибудь? – спросил Риланкоши, обходя Кессу по кругу. Его ученики, предоставленные сами себе, весело перебрасывались комком сухой травы. На лету солома прорастала, выпуская зелёные усики и покрываясь бутонами.

- Не-а, - качнула головой Кесса.

- И он не чувствует, - кивнул Риланкоши. – Если нет дара, то и возиться не с чем. Давай его сюда.

Кесса едва сдержала облегчённый вздох – шонхор, тяжёлый, как упитанный кот, и такой же когтистый, успел растянуть ей запястье и крепко прищемить палец. Риланкоши осторожно принял ящера и усадил себе на предплечье. Существо, оглядевшись, сложило крылья и прижало перья к телу.

- У тебя есть дар Воды, - сказал Риланкоши, пересаживая шонхора на деревянный столб. – Небольшой, но надёжный. Вот и займись его развитием. Магия Жизни не всем даётся…

…Ветка серебристого дерева торчала из стены, и под потолком распластались живые побеги. Вторая ветвь, поменьше, пробилась сквозь кладку недавно и выпустила в пролом лишь несколько листочков. Кесса потрогала камни, надавила на них ладонью – они держались крепко, ни один не сдвинулся.

Лестница, вьющаяся вдоль стены, сделала ещё один виток, и Кесса спустилась за ней – туда, откуда слышен был негромкий стук, свист и скрежет. Тёмная, окованная медными листьями дверь преградила путь. Странница удивлённо мигнула, встретившись взглядом с зубастой мордой на створке. Вырезанный из тёмного дерева зверь с длинным, приплюснутым на конце рылом и торчащими зубами был похож на хургу, красноватые камешки в его глазницах светились нехорошим огнём.

Кесса осторожно приоткрыла дверь и заглянула в потайную залу. Запах гари и окалины коснулся её ноздрей. За дверью шипели меха, гудело пламя, жалобно повизгивала, врезаясь в камень, зачарованная пилка, маленькие молоты звонко стучали по металлу.

- Нашёл? – спросил кто-то, и в ответ ему громко захлопнулась крышка ларца.

- Всё не то, - вздохнул другой эльф. – Один камень тёмен, другой – слишком красен, третий – серый, как зимнее небо. Может, на срезе будет другой цвет?

- Не мешало бы съездить в верховья, - заметил третий голос. – Поискать там пёстрых камешков. Наверное, соберусь после купаний. Кто из вас поедет со мной?

Кесса переступила порог и огляделась по сторонам.

Кто-то заметил её – звуки затихли. Зала была освещена ярко, но в паре шагов от двери воздух как будто мутнел, и Кесса не видела ни горна, ни наковальни, ни инструментов, - только силуэты авларинов в золотистом тумане. Она протёрла глаза, сделала ещё шаг вперёд – и воздух вокруг неё сгустился, стремительно превращаясь в вязкую жижу. Ещё шаг – и Кесса завязла, не в силах шевельнуться. Она шарахнулась назад и облегчённо вздохнула – тут, у двери, никакой жижи не было, и воздух не пытался её расплющить.

«Ух ты… Защитное поле, прямо как у сарматов!» - Кесса вытянула руку, попыталась нащупать прозрачную стену, но пальцы прошли насквозь. Она снова шагнула вперёд – и снова воздух превратился в колышущуюся преграду.

- Хаэй! Знорка, тебе сюда не надо, - недовольно сказал один из авларинов. Мастера, отложив работу, сердито смотрели на Кессу.

- А какие камешки ищут в верховьях? – робко спросила она. Кто-то из эльфов хмыкнул.

- Яркие и гладкие, знорка, - он повертел в пальцах что-то невидимое, придирчиво это рассмотрел и поморщился. – Красные, и зелёные, и с рыжиной. Ступай-ка своей дорогой, знорка, и дверь закрыть не забудь.

…Лестница поднималась вдоль стены виток за витком, мимо запертых дверей, мимо узких окон, закрытых мутными стекляшками – а может, шлифованными камешками. Авларин-провожатый взбирался по высоким ступеням проворно, Кесса, даже не отвлекаясь на узоры на стенах, едва за ним поспевала.

- Это здесь, - эльф ткнул пальцем в медный лист – один из множества кованых листиков на тёмной деревянной створке – и узкая дверь распахнулась, едва не сбив пришельцев с ног. За ней начиналась темнота – тут не было окон. Колпак, прикрывающий светильник-церит у двери, упал, повиснув на тонкой цепочке, и серебристый свет наполнил комнату, уставленную сундуками. Кесса присвистнула.

- Прямо как в кладовке у родни!

Авларин поднял одну из крышек, довольно кивнул и протянул руку к Кессе:

- Здесь деревянное оружие. И твой лук тоже будет лежать тут. Подойди, не бойся. Смотри и трогай. Это не наши вещи, и мы о них ничего не знаем.

Кесса заглянула в сундук и увидела ещё два промасленных свёртка, пустые колчаны и две стрелы с зелёным оперением, лежащие у дальней стенки. Лук Ксилии опустился на мягкое дно, и крышка захлопнулась за ним.

- Я подожду тебя у двери, - сказал авларин, равнодушным взглядом окинув комнату. – Можешь выбрать себе что-нибудь полезное. Так всегда было – что-то сюда приносили, что-то забирали…

Кесса, затаив дыхание, заглянула в другой сундук. Ни засовов, ни хитрых чар, - ничто не удерживало резную крышку. Внутри на мягком войлоке лежали, прикрытые небольшим круглым щитом, ребристые кованые палицы, а между ними – меч из тёмного речного стекла.

- Чьё это оружие? – спросила Кесса. Эльф пожал плечами.

- Уже никто не помнит, Чёрная Речница. Когда мы поняли, что никто не придёт… наверное, были записи учёта, но куда их дели – сам Кетт не разберётся.

Кесса открыла третий сундук и радостно усмехнулась – там лежал аккуратно свёрнутый доспех Чёрного Речника, такой же, какой носила она сама. А рядом с ним – ещё один, но не чёрный – красновато-рыжий, в узких чёрных полосах, без бахромы, с высоким жёстким воротником. У воротника поблескивали странные кованые клёпки. Между двумя свёртками сверкал янтарными глазами полосатый клыкастый шлем.