«Ещё кофе тебе в постель подавать, лярва великосветская!» – мрачно подумал Мишка. Искусствовед в его понимании было то же, что и училки в школе, а уж последних он терпеть не мог.

– Это аванс, – Лариса Владимировна протянула ему конверт с деньгами. – На велосипедах прокатись за продуктами, Даша знает, где тут магазин. А поужинаешь сегодня с нами.

– Поехали, футболист, – сказала Даша.

Они накупили провизии и теперь сидели на берегу того самого озерца, где Мишка первый раз увидел Дашу. В первый ли? Воспоминание о девчушке первокласснице из циркового училища настойчиво крутилось в Мишкиной голове, и он почти не сомневался, что она и сегодняшняя Даша – одно и то же лицо.

– А почему в Швейцарии решила учиться? – спросил Мишка.

– Мне в Европе нравится. Там – клёво.

– Не знаю, – сказал Мишка. – Я нигде не был. Только в Белоруссии, на матче.

– Всё впереди, – сказала Даша. – Ты – хлопец видный, женишься на богатой дурочке, она тебя по миру повозит.

Жгучее желание поцеловать Дашу вдруг охватило Мишку, известный предмет в шортах предательски зашевелился.

– Ты чего?! – Даша почувствовала напряжение.

– Жарко, – хрипло сказал Мишка. – Искупаться бы…

– Искупайся, – сказала Даша.

– Я без плавок.

– Я отвернусь, – засмеялась Даша. – Аполлон Бельведерский…

Вечером приехал отец Даши, Василий Константинович. Он был богатырского сложения мужик, сильно смахивающий на бандита из телевизионных сериалов, но и с интеллигентными глазами. За ужином Василий Константинович шпарил виски как воду и с удовольствием обсуждал с Мишкой футбольные новости. «Поиграем как-нибудь, – сказал Дашин папа. – А то я с этой работой совсем пеньком становлюсь».

После выпитого красного вина, ему и Даше налили по бокалу, Мишка рухнул в свою новую постель и заснул в предположении, что всё, что ни делается, всё к лучшему.

Мишка проснулся от чьих-то нежных поцелуев.

– Даша… – мечтательно пробормотал он и перевернулся на спину.

Улыбающаяся Лариса Владимировна в короткой ночной сорочке прислонила пальчик к его губам и ловко соскользнула вниз.

У Мишки, как у всякого представителя своего поколения, секс, разумеется, уже был, на прошлогодних сборах по соседству жили девчонки-легкоатлетки из Ставрополя, вот они зажигали по ночам втихаря от тренеров. Но то, что происходило сейчас, было несравнимо ни с чем. Лариса Владимировна, безусловно, была мастерицей, а опасение, что войдёт Василий Константинович и начнет его, Мишку, дубасить, только усиливало блаженство. Наконец Лариса Владимировна проглотила выплеснувшуюся ей в рот сперму, поцеловала Мишкин член, снова прислонила пальчик к его губам и ушла.

Утро было обычным. Мишка поднялся, как всегда, около восьми, принял душ и твёрдо решил, что всё, происшедшее ночью, ему приснилось.

Он поболтался по двору, взял метлу и принялся лениво подметать. Около одиннадцати вышел Дашин папа, поздоровался, сел в машину и укатил. Ещё через час выползла Даша, потянулась на солнышке, села на велосипед и тоже умчалась. Время тянулось безнадежно медленно. Вскоре после полудня двор сверкал чистотой как хирургическая операционная. «От тоски повесишься на этой работе. – Мишка критическим взглядом оценил аккуратную горку дров у забора. – По-хорошему за два дня можно переколоть. Ладно, буду растягивать удовольствие».

Вечером он поужинал «дошираком» и тупо смотрел в окно. «Попрошу маленький телевизор купить в счет зарплаты, – мелькнула спасительная мысль. – У этой, – он не смог подобрать точное определение. – Ларисы Владимировны».

Около десяти в его комнатку, постучавшись, вошла Даша и протянула ноутбук:

– Презент! Мне в Цюрихе новый купят. Wi-Fi в доме есть. Пользуйся, когда заскучаешь.

– Спасибо! – Мишка соскочил с кровати и оправил футболку. – С тобой по скайпу можно будет связываться?

– Можно, – сказала Даша и черкнула на листочке адрес. – Только я сильно занята буду. Сам понимаешь, учеба.

– Я тебя часто беспокоить не буду, – сказал Мишка. – Ты мне просто очень нравишься.

– Ладно, женишок, – рассмеялась Даша. – Ты завтра в шесть утра на ногах будь. Мы рано в аэропорт уезжаем.

– Лариса Владимировна тоже улетает? – спросил Мишка.

– Нет. Меня проводит и вернётся. Ну, ладно, Чехов, хорошей тебе службы. Зимой увидимся.

– И тебе удачно долететь, – сказал Мишка.

Весь следующий день, проводив хозяев, он остервенело колол дрова, отгоняя от себя предположения, что будет, когда вернётся Лариса Владимировна. Лариса Владимировна приехала ближе к вечеру, сказала несколько незначительных фраз и ушла в дом. Мишка продолжал колоть. Натруженные работой мышцы напряженно загудели, дурная кровь заиграла в Мишкиных жилах.

«Блядь, сейчас пойду и трахну её!»

Мишка вошёл в дом. На первом этаже никого не было. Он поднялся на второй, в спальню. Голая Лариса Владимировна лежала на постели.

– Я заждалась, – сказала она.

– Я думал, что ты занята, – сказал Мишка, пот струился у него по спине.

– Исключительно мыслями о твоем хуе, мой милый Чехов, – Лариса спрыгнула с кровати, встала на колени и спустила с Мишки шорты. – Ах, какой красавец!

Совсем в ночи, утрахавшийся, но счастливый как после победного матча, Мишка спросил: «А твой муж когда приедет?»

– Спи, – поцеловала его Лариса. – Половой разбойник…

Вся последующая неделя была сплошным буйством плоти. Они перепробовали все предназначенные и непредназначенные для этого места, за исключением, пожалуй, лишь люстры и горки дров. Если бы у Мишки было время для бездарных фантазий, он легко мог бы представить Ларису Владимировну монашкой, вырвавшейся на волю после многолетнего заточения. Но времени у Мишки не было, Лариса, хоть и годилась ему в матери, была его первой регулярной женщиной и поглощала всё его внимание.

– Ты знаешь, кто такая Мессалина? – как-то спросила его Лариса.

– Не-а-а-а, – сказал Мишка. – Оперная певица, что ли?

– При её жизни оперы еще не существовало. Правители тогда развлекали народ более эффектными зрелищами, например, гладиаторскими боями. Мессалина была родовитая римская матрона, жена императора и дочь прославленных аристократов. В пятнадцать лет ей было озарение, как она решила, снизошедшее от бога Митры. Озарение гласило, что она должна переспать с каждым десятым достойным, впрочем, как и недостойным гражданином Рима. Главное, с каждым десятым.

– Зачем? – спросил Мишка.

– Не думаю, что ей было разъяснено, но догадываюсь о следующем: десятичная система – основа цивилизации, как тогдашней римской, так и нашей.

– А спать-то со всеми зачем? – снова спросил Мишка.

– Насколько я изучила данный вопрос, – сказала Лариса, – Рим тогда уже начинал опускаться в трясину. Внешне это выражалось в чрезмерном увлечении скотоложством и гомосексуализмом. Несколько веков спустя с этой пакостью стала бороться христианская церковь, приравняв однополую любовь к смертному греху. А до этого Мессалина и ей подобные дамы просто пытались удержать статус кво: важнее и лучше женщины нет ничего на свете.

– Мудрёно как у них все было, – сказал Мишка. – Гомиков и сейчас полно. Ты себя новой Мессалиной считаешь?

– У меня всё скромнее, мой милый Чехов, – Лариса положила ногу ему на пах. – Я просто обожаю мужчин с крепким стержнем.

– Да ладно, – зарделся Мишка почти как красна девица. – Я обычный парень.

– Разумеется, – сказала Лариса и положила вторую ногу туда же. – Сегодня ночуешь у себя, вечером приедет муж.

«Слава богу! – подумал Мишка. – Передохну, наконец».

В день приезда мужа он придумал себе занятие: покрасить забор. В подвале было достаточное количество зелёной краски, он перемешал её, надел старенькую рубашку и приготовился работать.

– Кисти следует замочить в бензине, – услышал он голос Василия Константиновича. – Возьми в гараже, там немного в канистре есть.

Мишка сходил и принёс бензин. Василий Константинович возвышался над тазом с краской как гора.