– Только не лечи меня! Маяковский доморощенный! Я сюда двадцать лет не налетаюсь. Примат производства не актуален в наше время. Балом верховодит фондовый индекс, обручённый с капитализацией процентов.

– Сам ты примат! Доиграетесь до того, что виртуальные пирожки жрать начнёте вместо хлеба. Приехал бы ты хоть раз ко мне Север – какие закаты там и какие задушевные разговоры под костерок можно вести!

– Послушай, Сутулый! – сказал Павел. Сутулый, как ни смешно, была фамилия рыбопромышленника. – Я не любитель задушевных разговоров и послан сюда не для того, чтобы изучать местные достопримечательности. Поверь, я видел места куда интереснее и, надеюсь, ещё увижу. Хвали Аллаха, что мне с московскими инвесторами детей не крестить, иначе я твою шайку-лейку мигом прикрыл бы.

– Расскажу тебе тайну, которую ты и так знаешь. Твои хозяева отличаются патологической жадностью и такой же ленью. Им хочется иметь сверхдоходы, не отрывая задницы от кресла в уютном кабинете. Я им по-простому, по-рыбацки это обещаю, обещания не выполняю, и на следующий год снова обещаю, что будет полное счастье. И воронка всё углубляется и углубляется. И так будет, пока хоть какая-то рыба вдоль нашего острова идёт. Да и когда закончит идти, я ещё лет пять буду сказочки про скорое пришествие горбуши рассказывать.

– Вот в это я охотно верю, – сказал Павел. – Мне, как ты понимаешь, наплевать.

– А на что тебе не наплевать, Паша? – Рыбопромышленник смотрит в упор изрядно нагрузившимся взглядом. – Свою старуху-процентщицу боишься? Ишь, как её обозвали-то: капитализация!

– Мне не наплевать на то, что можно сделать с умной головой и чистой совестью. Как написал довольно давно один дурачок: «… чтобы не было мучительно стыдно!» – сказал он. – Не подумай, что я умею это делать. Умел бы, не сидел бы здесь с тобой. Но хуже другое: в нашем сверкающем восторгами мире это никому не нужно.

– Мир ему не подходит! – значительно произнёс рыбопромышленник. – Извини, мир такой, какой он есть. Не нравится – иди топись в проливе Лаперуза…

_______/////______/////_______

Он сел за компьютер и быстро напечатал сообщение по электронной почте:

Уважаемый Аркадий Борисович!

Интересующий Вас груз в полном объёме отправлен в Москву. Михаил проинструктирован в отношении приёмки продукции и дальнейшей реализации. Также сообщаю, что я разорвал наш контракт в одностороннем порядке. Разыскивать меня не рекомендую. Мёртвым я Вам не нужен, а живым работать не буду, а если и буду, то хлопот не оберётесь. Дом можете забрать, если хотите, сжечь.

Мой совет: рыбопромышленнику денег не давайте. Он превратил хобби в бизнес, а это для последнего чревато. Неизбежно утонет сам и утопит Ваши деньги. Помните: Христос выгнал менял из храма, так что бизнес находится вне современной морали на вполне законных основаниях. Впрочем, дело ваше.

P.S. Не пытайтесь влиять через жену. Она сука редкостная, Вы знаете. К тому же, мы развелись.

С наилучшими пожеланиями!

П.А.Карыгин

Он посидел с минуту, стёр абзац про рыбопромышленника и Спасителя и отправил сообщение. Достал мобильный телефон и бросил его в мусорную корзину. Затем оделся, закурил и вышел из гостиничного номера.

_______/////_______/////_______

– Я уезжаю, Эразм. Больше не приеду.

– Ты уже разобрался, в чём разница между тем светом и этим?

– Не совсем. Но, кажется, начинаю понимать…

– Да, хотел вам сказать Павел… У нас тут Никодим чуть не помер. Отчасти по вашей вине.

– Я? Почему? Что произошло?

– Послушал ваши разговоры о пользе моржевания для укрепления духа и тела и начал купаться в ледяном море. Через неделю отвезли в реанимацию с двухсторонним воспалением легких. Слава Будде, дочка Тофуи прислала японские антибиотики последнего поколения. Они мёртвого из могилы поднимут.

– Мне искренне жаль. Передайте мои пожелания скорейшего выздоровления.

– Уже оклемался. С больничной койки вдохновляет санитарок на джихад против главного врача. В госпитале, видите ли, спирт воруют. Медперсонал в предвкушении перераспределения.

– Ну и хорошо. Жизнь продолжается, невзирая на проволочки империалистов.

______/////_______/////_______

Он присел на кровать возле спящей жены.

– Я уезжаю.

– Куда? Опять на свой остров пингвинов? – жена потянулась спросонья.

– Нет. Навсегда.

– Так… Слушай, сейчас полвосьмого утра. Ты же знаешь, не моё время. Давай поговорим вечером. Сядем в кофейне возле Патриарших и обсудим всё.

– Да, конечно…

Он прилетел в Афины на самолёте. Затем был паром до крохотного греческого островка и наконец – маленькая таверна на террасе над морем. Забытый вкус анисовой водки приятно обжёг горло.

Старик в белой хламиде катился на велосипеде прямо по морю.

– Ты узнаешь себя? – спросил старик.

Он молчал. Через некоторое время произнёс:

– Как там мои предшественники?

– По-разному, – уклончиво ответил старик. – Некоторые жалуются, но в целом всё нормально.

– У вас там что, можно жаловаться? – спросил он.

– Можно. Бывает, даже скандалят. Человеку трудно примириться с тем, что он умер, – старик звонко рассмеялся.

– А я? Я тоже буду жаловаться? – Его голос предательски задрожал.

– А ты разве умер? – Старик внимательно посмотрел на него.

Он молчал.

– Олух ты царя небесного! – снова засмеялся старик, сел на велосипед и покатил прочь по водной глади.

Он сидел в таверне прямо над морем, смотрел на небо и вспоминал кафе «Тоехара».

Эразм стоит на лестнице и развешивает новогодние шары:

– Сегодня хорошо почитать Лукреция Кара, – с высоты он декламирует Никодиму:

Рода Энеева мать, людей и бессмертных услада,

О, благая Венера! Под небом скользящих созвездий…

Левон и Ребекка увлечённо играют в нарды, жестикулируя и иногда ругаясь.

Тофуи переворачивает на камне селедку.

– Хорошая селёдка, жирная! – приговаривает он. – Дочка прислала в подарок. У меня дочка не такая, как эти клоуны. Она – настоящая мэм!

Лица, слова, обрывки песен кочегара сливались в одной вспышке, лилипуты с экрана вещали о верном выборе народов единой страны, то поодиночке, но увереннее в тандеме. Его прежняя жизнь уплывала навсегда, наполняя ветром паруса. Он провожал её, не подняв платка. Афина Паллада вступила на небосвод, строго посмотрела на него и вновь качнула весы.

Он сказал:

Дай себе имя.

И не называй больше вещи своими именами.

У них есть свои.