Уголки рта отдают болью. Дыхание теряется, я не в силах делать глотки нужного воздуха. Голова так кружится. Я готова упасть, но Малик держит достаточно сильно, чтобы позволять мне оставаться на месте. Он становится грубее. Врывается в меня так резко, что от этого всё внутри заполняется животным страхом и я опять с ужасом осознаю, что начинаю бояться.

Пытаюсь вырваться — не могу. Пытаюсь отстраниться — он не позволяет.

Насаживает глубже, до глотки, вызывая жуткие чувства беспомощности.

Ты никто, Стефани. Никто.

Только что тебе это прекрасным образом доказали. Только что тебя опустили на землю. Вместе со всей той грязью, которой насыщена вся твоя душа.

Зейн в последний раз вталкивается в мой рот и после того, как я успеваю услышать его хриплый стон, моим губам тут же удаётся ощутить неприятный кисловатый привкус, от которого начинает сводить всё тело. Я пытаюсь вырваться, но мне вновь не позволяют этого сделать.

Не позволяют выплюнуть эту чёртову смазку, от которой такими противными становятся мои ощущения во рту.

И я глотаю, осознавая весь ужас своего бессилия. Я глотаю эту чёртову сперму, от которой мой организм хотел избавиться совершенно иначе.

Я просто больше не выдерживаю. Руки Зейн отпускают меня, а я отползаю в сторону, понимая, что у меня нет больше сил терпеть!!!

Нет, мать вашу! Их уже НЕТ!

Я падаю на пол. Кричу. Слёзы яростным вихрем текут по щекам и я окончательно забиваюсь в истерике, чувствуя безумное отвращение уже ни к Зейну, ни к Лиаму, ни к брату, а к самой себе!

К себе!

Я отвратительна! Я шлюха! Дура конченная, не заслуживающая ничего хорошего в этой жизни! Господи, как противно. От самой себя. От этой жизни, в которой я настоящая проститутка и ничего больше.

Я никто. Никто. Никто. Никто.

Вот. Вот, весь смысл. Вот весь этот грёбанный, долбанный смысл!

Мне больно. Чувства отвращения полностью заполняют всю мою сущность и я, разрываясь в судорожных вздохах и воплях, окончательно начинаю сходить с ума и терять здравые части своего рассудка. Во мне что-то лопается. Какая-то грань разрывается прямо в груди, отчего моё грёбанное сердце перестаёт выдерживать всё возможное напряжение.

Внутри уже нет ничего. Только смесь этой жуткой боли и ужаса, от которого нет шанса скрыться.

Всё кончено, Стефани. Смысл твоей жизни окончен.

- Оставьте нас, – Зейн говорит грубо, неспешно застёгивая свои чёрные брюки и едва заставляя себя посмотреть в сторону Найла и Даниэля.

Но парни понимают и без лишних слов. Лишь переглянувшись друг с другом за численные секунды, они тут же спешат схватить раненного Пейна и вместе с ним выйти в коридор, громко захлопывая дверь этого мрачного помещения. И я остаюсь наедине со своим ужасом.

С человеком, от которого уже никак не скрыться и не спастись.

Думала, что твоим страданиям конец, Стефани? Вновь ты ошиблась. Как и всегда. Как и всегда, глупая, ни на что неспособная дура.

Я отодвигаюсь в сторону, а Зейн, не спеша и с самодовольной ухмылкой, резким шагом подошёл близко ко мне. Его действия резкие, грубые, отдают диким ужасом и настоящим гневом, от которого я не вижу больше попыток спастись.

Мне просто хочется пройти через это быстрее. Как можно быстрее. Даже прямо сейчас.

- Что такое? – его голос приторно-сладок, губы расползаются в опасливой усмешке, от которой мне становится только хуже. Хочу убежать, но некуда. Хочу уйти, но знаю, что это бесполезно. – Тебе страшно?

Я моргаю и молча отворачиваю голову, но Зейн, не желая позволять мне подобного действия, тут же хватает моё телу руками и, подымая меня на ноги, заставляет наши взгляды столкнуться.

От него веет холодом и яростью.

Я не могу смотреть в эти противные глаза. Не могу.

Тело дрожит и я окончательно убеждаюсь в своей никчёмности. Хотя... разве я не смогла с точностью убедиться в этом раньше? Мне лишь остаётся прижаться всем телом к стенке и с ужасом наблюдать, как руки Зейна блуждают по контурам моего заплаканного лица. Как изучают страх в моём теле. И как наслаждаются каждым мельканием подобного ужаса.

- Ты сдохнешь уже этой ночью, Стефани, – его голос звучит уверенно. Властно. Я лишь испуганно опускаю взгляд. – Ты уже сегодня полностью ответишь мне за все свои выходки. Шлюха. Жалкая пародия своего брата.

Эти слова кажутся последним ударом. Словно яд, который слишком молниеносно смог пронзить едва живое сердце.

Всё лопает. Внутри всё уничтожается. И в моих глазах, наполненных дикой яростью и самоотверженной болью, вдруг начинает мелькать неожиданная сила. Та самая сила, благодаря которой я тут же отталкиваю Зейна и бью его. Бью в лицо, соприкасаясь с его кожей своей ладонью. Слышится громкий звук и прежде, чем я успеваю осознать только что сделанное, Малик окончательно взрывается в буре своего гнева и своей ярости. Теперь крышу окончательно сводит и у него.

- Ах ты, сука! – кричит он, накидываясь на меня всем телом. Хватая за горло, заставляя меня задыхаться под силой такой ужасающей хватки. – тварь!!! Мелкая, тупая и никчёмная тварь, Стефани! Я убью тебя, слышишь? Прикончу прямо на этом месте.

Его голос становится громче, руки настойчиво отталкивают от себя, отчего мне не удаётся удерживать своё тело на ногах. Я падаю. Перед глазами пелена. Я ничего не слышу, не чувствую. Только едва дышу, пытаясь найти для этого любую возможную способность.

Не страшно. Только пусто и холодно. Кажется, моему сердцу больше никогда не согреться.

- Сука! – вновь кричит Малик, настигая моё тело с высокой скоростью, – ты мерзкая, блядь, Стеф! Ты слышишь меня? Блядь! Вот, твоя реальная сущность. Вот твой мир и твоя жизнь, шлюха! Тебе, ведь понравилось, правда? Когда тебе кончают в рот, когда ебут во все дырки? Хочешь дам ещё. Хочешь? – он бьёт меня ногами и я лишь испуганно вскрикиваю, чувствую бешеную боль в своём теле. – Хочешь, Стеф?!

Мне не удаётся ответить. Грубые руки хватают меня и откидывают в сторону, отчего я вновь пытаюсь закричать. Всё кружится перед глазами. Я даже не успеваю ничего почувствовать, ничего понять, ведь сил больше нет. Хочется, чтобы это просто прекратилось.

- Ты самая мерзкая тварь, которую я когда-либо встречал, Стефани! – он опять оглушительно кричит. Его ноги бьют меня прямо по рёбрам, я дико кричу и хватаюсь за живот, ощущая дикую примесь ужаса. – Самое жалкое и ничтожное существо.

Вновь удар. Где-то в районе груди. Мне больно, но я не могу издать хотя бы звук. Рот беспомощно открывается, перед глазами виднеется тёмная поверхность мужских ботинок и опять бешеный толчок по поверхности моего обессиленного тела.

Моё дыхание перехватывает, я прикрываю глаза и пытаюсь перестать испытывать этот бешеный ужас. Внутри так холодно.

Я не могу уже. Пожалуйста, пусть всё закончится.

- Тварь! – опять этот знакомый голос.

А затем последний удар. Меня бьют со всей силы по лицу и я, не выдержав, натыкаюсь всем телом на осколки разбитого стекла. Всё пропитывается болью.

Едкой, мучительной. Последней.

Той самой, что доводит до крайней точки.

Кровь течет по щекам и я отключаюсь. Пусто. Где-то в глубине моего сердца эта пустота стала всем смыслом, который ещё не перестал существовать. Где-то это вообще оказалось всем, что я не потеряла за этот день.

Пустота. Все ощущения и вся моя теперешняя надежда.

Больше ничего нет.

Включаем и ставим на повтор:

Zack Hemsey – I’ll Find A Way (Instrumental)

От третьего лица

Он медленным шагом вышел в коридор, чувствуя бешеную пульсацию в своих руках и ощущая, как буйный гнев постепенно начинает расходиться по его венам.

Злость. Он действительно был зол и был в бешеной ярости. Перед глазами до сих пор мелькали его собственные удары, его рассерженный тембр голоса, его угрозы. Напряжение медленно спадало холодной волной с его тела, но внутри всё-также продолжал гореть этот неуправляемый безумный огонь. Огонь чувств и его пламенной ярости.