Уже привычная боль скрутила тело (душу?) Риддла при соприкосновении с оторванной частицей души, которая сразу же покинула свое вместилище. Диадема выпала из ослабевших пальцев волшебника и покатилась по призрачной поверхности. Мадлена подхватила артефакт и беззвучно заплакала.

Лен почувствовал его приближение задолго до того, как первые крики и сообщения Стражей достигли Дома Совещаний. Повелитель молниеносно отдал приказ всем женщинам и детям скрыться в укрепленных погребах, а мужчинам по возможности затаиться в своих домах, не раздражая и не останавливая вторженцев. Угроза, исходившая от Темного мага и его свиты, автоматически переводила долину на военное положение, во время которого вся власть переходила к Советнику, в случае, если во главе долины стояла Повелительница. Кендра выбежала на крыльцо, где стоял Арр’акктур тор Ордвист Ш’эонэлл, старший из клана Виствольфтов, но Повелитель лишь махнул рукой, и женщина, без слов понимая его, бросилась обратно внутрь здания, разыскивая Блейза.

- Что тебе нужно на нашей земле, колдун? – спросил Лен спокойно, дождавшись, когда Грин-де-Вальд и его подельники появятся на площади.

- Арр’акктур, – протянул светловолосый коротко стриженный волшебник со светло-голубыми, непривычно-яркими глазами, цвет которых выдавал плещущуюся в нем Силу, – ты знаешь, что я могу убить тебя одним движением кисти.

- Ты знаешь, что это ложь, Геллерт. Что нужно тебе в долине? Тебе здесь не рады.

- Да уж, мы это заметили, – за спиной волшебника послышались смешки. – Особо расстроенные нашим появлением Стражи лежат ближе к Границе, обезглавленные.

Лен и бровью не повел, дожидаясь, когда закончится это представление и волшебник перейдет к сути.

- Я повторяю свой вопрос.

- Мне нужна моя вещь.

- Здесь нет ничего твоего, – пожал плечами Лен.

- Альбус забрал у меня мою вещь, и я требую, чтобы он ее мне вернул. В противном случае мои слуги устроят здесь настоящий ад. Поверь мне, Арр’акктур, они это отлично умеют.

- Не сомневаюсь. Что за вещь, которую ты считаешь своей, колдун?

- Старшая Палочка.

====== Глава 122. Охота за артефактами. Часть 2 ======

Поединок серых глаз со светло-голубыми длился несколько томительных минут.

- Ты не можешь читать меня, беловолосый, – сказал-выплюнул Грин-де-Вальд. – У тебя нет шансов остановить меня. Пусть Альбус выйдет и отдаст мне мою вещь. Тогда никто не умрет. По крайней мере, сегодня, – усмехнулся он.

- Нет нужды шантажировать Повелителя, Геллерт, – заметил спокойный голос из-за плеча Арр’акктура. – Ты мог бы просто... ну, я не знаю... Прислать мне сову! – откровенно издевательский тон Альбуса вызвал ощутимое подрагивание магического фона. Волшебник был настолько силен, что разлитая в воздухе Магия реагировала даже просто на смену его настроения.

- Альбус, – предостерегающе сказал Лен, но Дамблдор и сам понял, что шутить с таким противником не следует.

Волшебник вышел вперед и бросил Геллерту свою палочку. Тот поймал ее и с хохотом трансгрессировал, вызвав при этом такого размера воронку, что Альбус с трудом удержался, чтобы не открыть рот от изумления. Вампиры, однако, не растерялись, оперативно попрыгав в нее вслед за предводителем. Не успели над площадью развеяться следы чудовищной силы чар, как на крыльцо выскочил немного потрепанный Блейз с зажатой в руке палочкой:

- Ал! Ты отдал ему Старшую палочку?! – вскричал юноша, бросаясь к возлюбленному. – Ты не ранен?..

- Все в порядке, мой мальчик, – Дамблдор обнял итальянца. – Успокойся, все хорошо.

- Хорошо?! Но Старшая палочка...

- Блейз, бузинная палочка – всего лишь красивая легенда. Не скрою, мне было приятно обладать ею как неким памятным сувениром, но по силе творимых заклинаний она ничем не отличается от любой другой хорошей палочки. Успокойся. И уж конечно она не стоила той крови, которую мог бы пролить в долине Гел с его головорезами...

- Благодарю, Альбус. – Лен развернулся к Дому и бросил через плечо: – Иди освобождай Кендру, пока ее истерика не накрыла. Твой горячий мальчик спеленал ее магическими путами, чтобы выбраться и кинуться на твою защиту. И как только изловчился, – Лен подмигнул зардевшемуся Блейзу и скрылся за дверью.

Том приходил в себя медленно. С каждым разом воссоединение души давалось ему все тяжелее. Объяснения этому феномену не было. Но начав процесс, останавливаться уже не хотелось. Первым вернулось осязание. Том понял, что лежит, судя по всему, в призрачном доме у Салазара и Мадлены. Мадлены! Что случилось с ней, когда она увидела его бывший крестраж?.. Вернувшийся слух подсказал: он в комнате не один. Том слегка пошевелился.

- Пришел в себя? – услышал он голос Слизерина, но без привычных заботливых ноток. – Как попала к тебе эта вещь, Том?..

Процесс постепенного объединения волшебного сообщества, начавшись в недрах Хогвартса, очень медленно, но неумолимо захватывал все больше волшебников. Политика Министерства, подкрепленная наконец-то авторитетом Гарри, который впервые открыто высказывал свое одобрение, давала свои плоды. На публике Гарри появлялся исключительно в сопровождении юного Малфоя и неизменного темноволосого телохранителя, выглядевшего немногим старше самого Поттера, но с очень внимательными мудрыми глазами, от изучающего чуть насмешливого взгляда которых становилось не по себе.

Одной из идей действующего после смерти Скримджера временного Министра магии Пия Толстоватого стало проведение Рождественского бала, на котором планировалось еще больше укрепить хрупкий мир между Светлой и Темной сторонами. Гарри понимал, что проводить подобного рода мероприятия сейчас было рискованно, но в то же время волшебники, уставшие от постоянных раздоров и конфликтов последних лет, как никогда жаждали праздника, раз уж между силами Света и Тьмы было заключено это судьбоносное перемирие. Политически шаг был очень верный, и оставалось только надеяться, что Грин-де-Вальд не станет использовать праздник для нападения: цели волшебника были до сих пор не ясны, но уничтожение чистокровных или магглорожденных магов, вроде бы, не было его приоритетом.

Постоянное присутствие Ролара возле Поттера значительно успокаивало его, одновременно усиливая безопасность обоих юношей: несмотря на объявленное перемирие, Гарри то и дело улавливал зависть и даже ненависть, обращенную к их “паре”, причем от представителей как одной, так и другой стороны. Впрочем, всего одна попытка бросить отравленным кинжалом, который вампир картинно поймал в дюйме от шеи Гарри (Гарри стоило большого труда не увернуться, и только безграничное доверие к возлюбленному не дало ему “проколоться”, явив магическому миру свою измененную сущность), и за покушение-то считаться не могла. Но значительно прибавила авторитета словам Гарри и уважения к его “охране”.

После прочувствованной речи, закончившейся пышным тостом, которые Избранному пришлось спонтанно изобретать, Гарри воспользовался моментом, когда внимание всего огромного зала было обращено к нему из-за неудавшегося покушения: попросил прощения у публики и, поцеловав Драко в запястье (да-да, именно туда, где под тонкой кожей виднелись голубоватые венки, что вызвало умильный вздох у наблюдавших за ними волшебников), выскользнул из переполненного зала. В сопровождении неизменного телохранителя, разумеется. Драко был увешан фамильными артефактами не хуже министерской рождественской ели, да и без присмотра не оставался, что позволяло Гарри хотя бы ненадолго оставлять его, чтобы передохнуть: эманации толпы были более чем утомительны для эмпата, вынужденного постоянно ждать подвоха и сканировать всех попадавших в поле действия Дара. Честно говоря, Поттер держался только за счет своей неимоверно возросшей магической силы. Если бы не кровь Повелителя, парень давно бы уже валялся в глубоком обмороке, если не в магической коме.

Ворвавшись в отделанный зеленым мрамором и позолотой мужской туалет, Гарри удостоверился, что они здесь вдвоем, и запечатал дверь таким мощным заклятием, что любого, кто попытался бы открыть ее, отбросило бы магической отдачей. Но волшебнику сейчас было наплевать. Его трясло крупной дрожью. Гарри пошатнулся и побледнел. Ролар подхватил его, не давая упасть, и прижал к себе: