Тикки стоял в стороне, не решаясь подойти ближе.

— Аллен? Аллен, я не сделаю тебе больно, просто позволь помочь тебе…

Его жёлтые глаза внушали ужас.

— Иди к чёрту!

— Уже лучше.

Лицо Аллена исказила против его воли безумная улыбка, дрожь, пробивающая тело, заставляла зубы стучать друг о друга, а из глаз, кажется, до сих пор текли слёзы.

— Посмотри, я рядом.

Тикки сделал всего шаг в сторону Аллена, но тот сразу же подобрался и напрягся.

— Не смей! — его голос звенел от напряжения.

— Посмею.

Ещё шаг, и на сей раз Тикки наклонился к подростку. Тот болезненно дёрнулся, пытаясь едва ли не просочиться сквозь стену, но, разумеется, у него ничего не получилось.

— Извини, я должен был лучше смотреть за тобой.

Аллен наконец-то прислушался к словам.

— Дверь комнаты открылась в коридор третьего этажа, и я не сразу понял, что вернуться обратно можно только по лестнице.

— Что?

Тикки победно улыбнулся, понимая, что сумел наконец-то заинтересовать юношу, и свободно присел рядом. Аллен смотрел прямо перед собой, но, кажется, ничего там не видел.

— Дверь вывела меня на третий этаж, а обратно впускать не захотела, — снова повторил Тикки, — видно нас хотели разделить. Аллен, теперь всё нормально, слышишь меня?

Рука мужчины опустилась ему на спину. Аллен обернулся, встречаясь взглядом с Тикки, а потом тот просто поцеловал его.

Аллен никогда не целовался с мужчиной.

Он никогда и не думал о подобном. Да что там, он вообще ни с кем и никогда не целовался, не флиртовал и не подбирался к подобному. Наверное, он был неправильным, если сравнить его с любым современным подростком. Но сейчас его целовал Тикки, и ему это определённо нравилось, хотя это и было всего-то лишь прикосновение губ к губам, их взаимная ласка, в которой Аллен участвовать не мог.

Ему было тепло, и он тянулся навстречу оживляющему, растекающемуся волнами по венам жару, которое миллиметр за миллиметром отвоёвывало право на жизнь, право на вдох, право на каждый его шаг. В этом холодном страшном мире, сотканном из отрывков самых невообразимых человеческих страхов, что обычно творит сам человек, он наконец-то нашёл то, чего ему так не хватало: чужие успокоительные объятья, надёжные руки и тепло. Немного постыдное, но такое необходимое и родное тепло, что невозможно было отстраниться и попытаться противостоять.

Тикки отстранился сам, но небольшой огонёк в груди уже трепетал и без всякой поддержки снаружи.

— Всё хорошо?

— Не знаю, — дрожащим голосом отозвался Аллен, ощущая себя абсолютно дезориентированным. —Я немного и… Это был Джаред, то есть я помню, что... вот так… — Аллен провёл ладонью по собственной груди. — И кровь везде. Всюду кровь, он захлёбывался ей. Я помню, там было темно, и она была чёрной. И ветка сломалась. И я смог скинуть верёвку. Стянуть с ладоней. Я помнил ту ночь.

Мальчик наконец-то оторвал взгляд от собственной разорванной рубашки, потянулся вперёд и наткнулся взглядом на Микка, осознавая случившееся только что:

—Что это ты?

— Ничего, — Тикки явно хмыкнул. — Просто приводил тебя в порядок.

— Действенный метод, — после недолгого молчания наконец-то выдал Аллен. Тикки едва сдержал усмешку лишь за счёт собственной обеспокоенности. А подросток никак не мог решить, хорошо случившееся или плохо. Его здорово встряхнуло, он вернулся к реальности, это всё несомненные плюсы. Но что дальше?

Руки представителя Семьи Ноя сжали его дрожащие, всё ещё холодные, ничего не ощущающие ладони, сжали с такой силой, что Аллен почти услышал хруст собственных пальцев.

Где-то вдалеке послышался громкий, пробивающийся сквозь мрак и заставляющий дрожать и плавиться стены вой. Городские сирены надрывались во всю глотку, сотрясая сжимающийся воздух, и вместе с ними, подобно нелепому сновидению, которому нет места в реальности, начала осыпаться со стен ржавчина, вдоль стен проявились контуры крепко сколоченных деревянных полок, стены, втягивая в себя кровавые следы коррозии и разрушения, вновь окрашивались в светлые тона. Под потолком с лёгким щелчком засветилась собранная из осколков неимоверно яркая лампа, тут же осветившая все неприглядные трещинки, уголочки и изъяны.

Тьма отступала к углам и простенкам, прячась и скрывая собственные тайны и тайны тех, кто находился когда-либо в городе. Тихий Холм вновь озарили едва пробивающиеся сквозь заслон тумана лучи солнца.

Аллен сухо кашлянул, оглядываясь назад на покрытое молочной поволокой окошко под самым потолком, которое ранее было закрыто ржавым железным листом.

— Это хорошо?

— Неплохо. — Тикки медленно разжал руки, отпуская его, словно опасаясь, что подросток, вновь обретя свободу, накинется на него с кулаками и обвинениями. Но тот только облизал губы, неожиданно понимая, что отвратительный привкус исчез, а сам он исцарапанный, израненный сидит здесь в расстегнутой куртке и слегка порванной снизу рубашке.

— У тебя оставалась ещё перекись?

— Да, надо бы обработать, — неловко поправляя одежду и бегло проверяя наличие своего скромного имущества в карманах, ответил он. Занятие было нехитрым, но успокаивающим. Нож оказался в сумке, там же бутылка с перекисью. В кармане куртки оказалась только злополучная конфета да костяная печать, оставленная для него в ящике у дороги.

А Тикки в это время осматривал помещение, прикрывая глаза от слишком яркого света, затем, приоткрыв дверь, выглянул в коридор. Аллен бесполезно и испуганно дёрнулся было за ним, но не сумел так шустро вскочить на ноги. Микк вернулся обратно, с явным недовольством поглядывая на повисшую под потолком лампочку. Протянул к ней руку, дотрагиваясь лишь кончиками пальцев, и, тут же зашипев, отдёрнул их.

— Раскалённая уже. Аллен, сейчас пригнись к полу головой и закрой её руками,— попросил он, не поясняя дальнейших действий. Подхватив с одной из металлических полок гаечный ключ, Тикки, максимально отвернувшись от раздражающего источника света, легко замахнулся рукой и через мгновение ключ врезался прямо в хрупкое стекло лампы, осыпая пол осколками и погружая комнату в полумрак.

— А теперь смотри-ка, наша дверца вернулась!

Без особого труда Тикки подхватил юношу под локоток, помогая подняться, и кивнул на дверь в противоположном конце комнаты. Аллен при этом готов был поклясться, что немногим раньше её точно не было.

— Откуда ты знал, что она здесь?

— До того, как мы вернулись в день, она здесь тоже была. Только странно, я думал этот дешёвый трюк не сработает.

Микк дёрнул дверцу на себя, потом толкнул от себя, и та поддалась лишь слегка, тяжело волочась по полу и не желая отворяться во всю ширь. В очередной раз поднажать плечом, ещё немного скрипа, и наконец-то они оба оказались в крошечной, заваленной книгами, бумагами, вырванными, смятыми или подбитыми страницами. Тексты на разных языках, непонятные схемы, ещё что-то странное. На стенах надписи сделанные так же на нескольких языках, но те что на английском сводились к одному: зеркальный монстр. «Он смотрит на меня!», «Остерегайся монстра!», «Он живёт в зеркалах», «я видел это в отражении», «коридоры отражений получили жильца», «Монстр!», «В памяти созданного». Казалось, всё здесь посвящено одной теме. При явном отсутствии самих зеркал.

А на столе одинокая, пухлая тетрадь, обложка которой разрисована росчерками чёрного маркера.

Аллен всё равно ничего не понимал, так что даже начал шарить глазами по небольшой комнате, но взгляд так и притягивала эта тетрадочка, будто специально оставленная на самом видном месте. Тёмно-зелёная обложка, алое название на первой странице: «Природа и суть истинного отражения» и большая фотография с изображением здания Дома Желаний, исписанная расчётными формулами или бессмысленными цифрами.

Больше, чем просто приглашение к чтению.

Внутри оказались приклеенные вырезки абзацев или предложений из книги или разных книг, а между ними широким размашистым подчерком примечания, оставленные составителем этой тетради.