Аллен приоткрыл губы и дыхнул, выпуская перед собой облачко пара.
Здесь холодно?
Более того, прямо здесь и прямо сейчас в месте, которое должно было быть городом Сайлент Хиллом, в первые дни августа с неба падал снег. Белое, мелкое конфетти без остановки сыпало с небес на землю прямо на куртку, на ладони в уже изрядно потрепанных и протёртых перчатках.
Впрочем, если уж здесь странно ведёт себя время суток, то почему бы не начать сходить с ума и времени года? К тому же, он снова находится в непонятном месте без возможности связаться с Лави. Почему? Потому что бросился бежать прочь, потому что был уверен, что сможет что-то отыскать…
Ноги сами повели его вперёд, выводя к широкой дороге с высокими безликими зданиями. В окнах некоторых горел свет. Горел, в прямом смысле этого слова, Аллен отчётливо видел внутри пляшущее пламя и при этом был уверен, что это не пожар. Это огонь, освещающий дорогу, такой же как фонари, горящие, открытые фонари на протяжении всего пути. Снова единственного пути из существующих, потому как вокруг остались лишь заколоченные здания, перекрытые ржавой, в кровавых пятнах решёткой проходы. Один раз, наведя фонарик на стену, Аллен тут же поспешил отвернуться, испугано отскакивая. На деревянном заборе дёргалось смутно напоминающее человеческое, тело. Извивающееся, издающее хрипящие звуки, но не способное вырваться.
А потом Уолкер увидел ещё одного подобного монстра. Но тот сдерживался железным ошейником с пронзающими насквозь шипами и глядел чёрными, влажными глазами прямо на Аллена, протягивая мясистую, с огрубевшей, свисающей полосами кожей руку.
Юноша направил фонарь вперёд, не обращая внимания на звуки, раздающиеся с разных сторон, и поспешил дальше, он был уверен, что что-то должно ждать его впереди, ведь не просто так он оказался здесь, в очередной извращённой пародии на Сайлент Хилл?
А потом он снова увидел впереди в свете огромного фонаря, сооружённого из чего-то вроде птичьей клетки, мерно мелькнувшего удаляющегося человека, спешащего куда-то… Или это был не человек. И это именно его негромко цокающие шаги Аллен слышал ранее. Понимание перерастало в уверенность, а юноша ускорял шаг, надеясь, что догонит, успеет и не пожалеет о своих действиях. Затем, поравнявшись уже с подвешенным у крыши фонарём, обнаружил, что в клетке мечется горящий человек. Вернее, Аллен надеялся, что это очередной монстр, а не человек, но фигура надрывно мычала и билась о прутья, и желания уточнять, что являлось источником света в других концах улицы, больше не возникло.
Уолкер предпочёл отвернуться и продолжить путь.
Это всего лишь глупый кошмар. У кошмара есть завершение. Как раз к нему, к завершению, и ведёт путь.
Силуэт удалялся, Аллен продолжал следовать за ним, всё лучше разглядывая черты и мысленно твердя что всё нормально. Не смотреть по сторонам, сфокусироваться на человеке — это так просто! Он уже сумел распознать длинные светлые волосы, наверное, это была девушка. Сражённый чувством дежавю, он продолжал идти, едва ли не переходя на бег, будто уже видел, будто знает и должен поспешить и нагнать. Ему было страшно, что он не успеет остановить, расспросить, узнать.
Дорога под ногами успела пару раз смениться с надёжного бетонного покрытия пригибающимися под каждым шагом железками, он успел свернуть с пары улиц и уже совсем не следил за дорогой, девушка впереди шла слишком быстро и невозмутимо, будто совсем ничего не боялась.
И она становилась всё ближе и ближе, ближе и ближе, он почти догнал, оставалось всего несколько метров, оставалось только окликнуть….
Он сделал ещё шаг, и девушка обернулась, выбрасывая руку вперёд. И Аллен замер, тоже глядя широко распахнутыми глазами на неё и понимая, что не видит. Не видит её настоящую. Эти светлые волосы до плеч, милое личико, едва заметные узкие полосы бровей, морщинки на лбу и плотно сжатые губы.
Это всё не то.
Правильными кажутся лишь карие глаза, на поверхности которых плещется тревога, а то, что скрыто в глубине, вряд ли можно расшифровать и облечь в форму. Потому что эти глаза кажутся глазами человека, который видел всё, что только могут увидеть глаза человека. А может быть даже то, что другие не видят, привыкнув к шаблонам и постоянству своего узкого, простого мира.
Он знал эту девушку, и она была ужасна…
И она же была единственным теплом в этом холодном, тёмном мире.
Она опустила руку вниз, указывая на что-то, Аллен так же опустил взгляд и не увидел ничего, кроме тумана, из глубины которого вновь раздавался невнятный, жадный шёпот. Казалось, тонкие, длинные руки, покрытые бледной обвисшей лопающейся кожей, тянуться к нему из глубины, а его левая нога вдруг не нашла под собой опоры. Он качнулся вперёд, внезапно понимая, что стало светлее, чем раньше, и что он, кажется, падает в пучину приветственно раскинувшихся рук и разинутых ртов, прямо в спокойные воды древнего озера, в холод, мрак и смерть….
А затем кто-то дёрнул его за левую руку, едва ли не выдёргивая плечевой сустав, чья-то рука подхватила его за талию, мир опрокинулся, а затем он больно ударился головой об асфальт.
А прямо над ним раздавалась уже знакомая ругань и маячило знакомое, встревожено-разгневанное лицо.
— Тики?
====== Глава Семнадцатая. Другие стороны ночи. ======
Будь Тикки Микк актёром или барышней, точно бы попытался прочитать длинную и полную возвышенного смысла речь о том, что его день не задался с самого утра. Но это не было правдой, ещё с утра, которое он благополучно проспал, всё было хорошо, и не было ни малейшего знака, благодаря которому можно было бы определить, что сутки закончатся таким дерьмом.
Члены его Семьи никогда не осознавали, что или кто именно ведёт их в такие места, как Сайлент Хилл, они просто оказывались там, когда это было нужно. Это было похоже на спонтанное желание, звонок в голову, зов, который слышали только они. О зове этого проклятого места уже складывали легенды, и они, как ни старались, не могли отгородить его за семью воротами от посторонних, любопытствующих.
В общем, день у Тикки был странным и угрожал затянуться в бесконечность со всеми на века замирающими стрелками и потухающими индикаторами электронных часов. И Тикки был возмущён, возмущён тем фактом, что отправился в город именно он, самое неподходящее для этого лицо, возмущён тем, что, ему придётся вытаскивать мальчишку, возмущён и тем, что, похоже, ему придётся усиленно думать — Сайлент Хилл любил заставлять своих гостей напрягать мозги и воплощать самые странные стороны диковинных фантазий в реальность.
От всего этого Тикки Микк, вытаскивая беловолосого мальчишку, едва не упавшего в огромный пролом посреди моста, громко ругался настолько заковыристыми выражениями, что сам потом диву давался.
А мальчишка оказался довольно лёгким.
Нет, Микк, во-первых, был в хорошей форме, не амбал, конечно, но слабаком его никто никогда бы назвать не осмелился, а мальчик был не слишком высоким и худым… . Но, в то же время, Микк как-то ожидал от мальчика больше веса, а тут хватанул за первую попавшуюся конечность, которая оказалась левой, той самой, повреждённой в приюте рукой, и дёрнул вверх. И ему показалось, что он дёрнул вверх ребёнка, а не почти совершеннолетнего паренька, честное слово!
Эта мысль, отчего-то породила новый поток не менее грязных ругательств, всё же у Тикки было всего несколько друзей, и эти друзья происходили из довольно сомнительного, «работящего круга». А учитывая ещё тот факт, что именно с ними в самых захудалых и сомнительных заведениях страны он любил перекинуться в картишки….
Брат Тикки Микка ненавидел эту компанию, непонятную страсть к «отбросам общества» и называл Тикки позором семьи и просто законченным придурком.
А Тикки было по кайфу жить двойной жизнью и наплевать на всякие установленные правила.
К тому же перед ним сейчас лежал бледный подросток, которого била дрожь от пережитого ужаса, и было не совсем понятно, что он пытается пробормотать синюшными губами, кроме едва различимого «Тикки».
