Он обещал Алме, что вернётся.
С другой стороны, куда важнее тогда казалось вырваться самому и вытащить друзей.
Хммм… а с каких это пор БаКанда стал его другом?
И почему он так легко отпустил этих двоих? Зачем Канда, уже зная, что это по большей части ловушка, отправился туда? Был убаюкан ложным чувством безопасности от присутствия одного из духов на его стороне? Или что это вообще было такое?
Конечно, сны могли докучать, да и вина и вообще неизвестно, что там раньше было. Если бы у Аллена был давно потерянный брат, даже не родной..
Стоп! Он ведь говорил о БаКанде! Чтобы этот остолоп признал какого-то левого, по сути, мальчишку другом, а потом и братом? Значит, всё же и на такое Канда способен?
Ладно, он мог поехать. Всё же с дополнительной подстраховкой, которая – Аллен был в этом уверен – была лишь дополнительной ловушкой. Ибо от Духов Холма он всё же не ждал ничего хорошего.
А вот одному члену Семьи Ноя доверял и даже очень! Где его собственная логика?
Да, не Аллену было упрекать Юу в странных поступках. Не ему. Но вот почему Канда позволил ехать Лави, да ещё и не выздоровевшему до конца? Того, вроде, тоже мучили кошмары, он утром проговорился об этом, но, насколько понял Уолкер, они не были связаны конкретно с городом. А, скорее, с тем, что он уже пережил. Это нормально после травмы, совершенно нормально! У Лави не должно было быть никаких дополнительных проблем, связанных с Духами. Чего им к Лави цепляться? Он обычный человек и, вроде бы, даже воспоминаний особых о местах в городе не имеет.
Он же там рос. А про дорогу расспрашивали Аллена. Нет, тогда они были в городе по его милости, и это было логично, но Лави вёл себя так, словно ничего не узнавал. А ведь у парня, кажется, фотографическая память. И запоминает он всё, что окружает, на долгие годы, а не на два-три дня.
Или он жил не в том конце города?
Или тогда его память была похуже?
Или Аллену рассказывали не всё, что происходило, так же как Аллен не стремился рассказать всё, что он знал или даже предполагал. Не он один предпочитал держать свои скелеты в запертых накрепко шкафах. И того, что из них повываливалось, уже хватало для печали.
Аллен замер посереди дороги, запрокидывая голову. Ясное небо смеялось над проблемами, дама, шедшая сзади, грубо толкнула в бок, дабы не перегораживал дорогу, а парни, шедшие в стороне навстречу, тоже посмотрели в небо. Совершенствование искусства игнорирования окружающих людей, несомненно, помогало. Отчасти.
Он больше не был частью этой толпы и этого мира. И этих людей не было даже на много-много миль вокруг. Только небо, только тихие улицы без суеты, проблем и бесконечных вопросов. И он один, стоящий посреди города, как посреди пустоты, что предшествует рождению и служит продолжением смерти.
Есть ведь своя непередаваемая прелесть в безмолвии. В тишине. В одиночестве.
Когда никто не мешает, и только время невидимкой стоит за спиной, привычно обращая в вечность.
Это такая притягательная, соблазнительная иллюзия. Так и хочется позволить своему телу и рассудку шагнуть в марево, растворяясь, распадаясь на миллионы частиц, для того чтобы быть и не быть одновременно.
Быть и не быть?
Нет.
Пустые безмолвные улицы? Разве это не страшно? Разве можно желать забыться в чём-то настолько неживом?
Всё ещё продолжая смотреть в небо, Аллен нахмурился, понимая, как глубоко погрузился в дикую фантазию и быстро опустил голову. Затёкшая шея отозвалась ноющей болью.
— Уже очнулся, Аллен?
Милый, очень знакомый голос за спиной развеял все выстроенные стены, сталкивая Аллена лоб в лоб с реальностью. Или, по крайней мере, с одной представительницей реальности.
— Роад? — он даже сумел улыбнуться. Стоящая перед ним невысокая девочка, как всегда в платье, только теперь в более сдержанном стиле. Чёрное, с длинными рукавами, без обилия бантиков и рюшек. Единственный бант был на ободке, украшавшем голову девчонки. Огромный бант. С полголовы.
— Приятно, что у тебя всё в порядке с долговременной памятью. Но не очень хорошо с умением оставаться в реальности. Не так плохо, как у меня, тем не менее. И, думаю, у тебя достаточно мешающих жить мыслей. — Роад развела руки в стороны, — обнимашки?
Аллен поперхнулся, оглядываясь по сторонам на прохожих, провожающих удивлённым взглядом седого паренька и диковинную девочку.
— Игнорируй их, — понимая, что объятий не дождётся, Роад схватила Аллена за руку и уверенно зашагала вперёд. Если бы Уолкер принялся выдираться и пытаться что-то понять, он выглядел бы действительно глупо. Даже перед собой.
Не то чтобы он сейчас не ощущал себя глупым.
— Зачем ты меня искала?
— Я не искала, — категорично заявила девочка, продолжая вести его. Хватка оказалась стальной, маленькие пальчики прямо-таки впивались в ладонь и не желали разгибаться. И Роад делала вид, словно не замечает робких попыток Аллена хоть чуточку освободить свою ладонь.
— Просто так наткнулась? — смирившись с невозможность вернуть руку, осведомился Аллен. В совпадения он не верил, но мало ли?
— Нет. Я слышала, кто и куда сегодня собирается, и пришла поглядеть. Ты же не думаешь, что я пропустила бы хоть что-то интересное, происходящее в этом городе? К тому же связанное с Духами Холма. И с тобой. Так что я была там, постояла в сторонке, подумала. Потом увидела тебя, направляющегося не в сторону дома…
— Ты знаешь, где мой дом?
— Разумеется, Аллен. Если тебя кто-то интересует, первое, что ты делаешь, это перетряхиваешь базы данных и смотришь всё, что есть на этого человека. Так делают в кино. Чем я хуже?
Действительно, чем эта малышка хуже экранных суперагентов?
— А потом я какое-то время шла сзади…
— И я этого не замечал? — вот уж в способность замечать других людей Аллен верил. Правда, сегодня он был разбит и задумчив, может, и это сыграло свою роль.
— Я была сконцентрирована на своих мыслях. В такие моменты меня кто угодно не заметит. Ну, разве что Граф и папа, они исключения. Ну и Вайзли, но он замечает людей другим способом.
— И ты не человек.
— Это на всех распространяется. И, кстати, мы бы тоже могли сегодня поговорить. Хочешь?
И протянула Аллену леденец на палочке.
— Это?
— Двойной вопрос, — пояснила девочка.
Аллен сомневался, что такие существует, но конфету взял, а затем отрицательно качнул головой.
— Я сам разберусь, — и сам же споткнулся на месте, понимая, насколько непосильной будет эта задача. — Я могу и дальше просто жить?
— Интересный вопрос. Ты сам можешь дать на него ответ. Сейчас покажу, как! — Роад замерла, привставая на цыпочки и оглядываясь по сторонам. — Давай-ка пойдём на ту игровую площадку! Да, видишь, там почти пусто, а со мной ты даже смотреться глупо не будешь, присядем на вон той полосатой скамейке… нет, нафиг. Давай покачаешь меня на качели, и мы послушаем твой ответ. Видишь, красные качели?
Аллен видел. И площадку, и скамейку, и цветастые качели. Не вполне понимал, зачем они туда идут, но шёл. Народу и впрямь было подозрительно мало, всего пара маленьких детишек копошилась в песочнице под присмотром студентки, уткнувшейся в книгу. А сама площадка находилась в стороне от проезжей дороги, одной стороной выходя к пятиэтажному дому, другой к парку.
Так что Аллен согласился. К тому же его руку всё ещё цепко держали, не желая выпускать, и большого выбора у него не было. Пойти покачать Роад? Ну ладно.
Пройдя между больших жёлтых слонов, оказавшихся горками, и длинной полосой препятствий с турникетами и лесенками, они, наконец, оказались у качелей, и Роад с самым довольным выражением лица на свете забралась на сиденье, запихнула в рот очередную конфету, и кивнула:
— А теперь толкай.
— А самой никак?
— А самой не получится. Мы же не развлекаться пришли.
А зачем тогда они сюда пришли? Аллен уже точно и сказать не мог. Он же не рассчитывал сегодня Роад встретить. И должен был сразу же идти домой, пока цел, пока в здравом уме, пока не на придумывал себе глупостей, не начал задавать вопросы, пока не проснулась совесть, пока не наступил завтрашний день и не навалился стыд за каждый совершённый сегодня поступок.
