- Чувствуешь, у меня теплая рука? У меня соленые слезы! Я жив, папа, жив! Конечно я прощаю, и ты прости... Прости, что я злился на тебя за смерть мамы... Прости, что не пришел раньше... Прости, что стал чужим, - бестолково говорил я, сжимая отцовскую руку и заглядывая в наполненные прозрачной влагой серые глаза. В них стояла невероятная боль. Этот суровый холодный человек раскаивался. Он нуждался только в одном - моем прощении. И я прижался горячими губами к испещренной морщинами руке. И в этот миг голова закружилась, и я почувствовал, как из души моего отца уходит боль, а из взгляда - апатия. На этот раз я ясно разглядел его ауру, на которой между разноцветными лепестками радуги застряли уродливые черные комки злости и затаенных обид. Холодно полыхало высокомерие, змеилась старая досада, но под действием какой-то таинственной силы все это таяло и исчезало, заставляя радугу сиять ярче, как после недавнего дождя. Я еще раз обнял отца и встал с колен, улыбаясь и глядя на его помолодевшее лицо, на нежный взгляд и добрую улыбку. Чтобы не упасть от внезапного приступа головной боли, я вцепился пальцами ног в подошву. Но на лице сияла улыбка. Если это - мой новый дар, то я приму любое побочное действие, ибо нет ничего прекраснее этого дара... Я бережно вынул из отцовских рук листок с собственным портретом, и отошел на шаг, ожидая, пока лорд Донуэн придет в себя. Я уже догадывался, что он не вспомнит того, что только что произошло. И был готов, что меня не узнают. Но слова отца потрясли меня больше, чем головная боль:

- Юноша, чем я обязан вашему визиту? - я вздохнул. Значит, так надо. Что ж, какая, впрочем, разница? Главное, что отец рядом, и что все будет хорошо. А остальное...

- Вы плакали? - удивленно спросил отец, подходя ближе и заглядывая мне в лицо. И уж совсем странное заявление:

- Вы так похожи на моего покойного сына... - сердце бешено заколотилось. Каждый раз, когда я использую свой новый дар, вдобавок к жуткой боли я становлюсь ближе к своему естественному облику. Что ж, теперь осталось взять себя в руки и в который раз сделать вид, что ничего не было. Забавно...

- Я не имею честь знать вашего великого сына, но я хотел бы попросить аудиенции, - вымученно улыбнулся я, кланяясь и пытаясь не обращать внимания на головную боль. Отец посмотрел на меня своим посветлевшим взглядом и повел к себе. Я шагнул за порог и направился следом за отцом в нутро этого обиталища. Не в силах разглядывать окружающие меня интерьеры, я пробормотал, что срочно нуждаюсь в отдыхе. Красноречивости моим словам придало то, что я чуть не упал, ухватившись за локоть отца. Тот улыбнулся, и в его глазах я рассмотрел лукавых бесенят. Странное дело, раньше я никогда в нем такого не замечал...

­- Проводи молодого человека в свободную комнату, - обратился отец к тут же подбежавшему слуге. И я поплелся следом за его спиной, шатаясь и пытаясь не потеряться в узких коридорах. Но последнее оказалось весьма проблематичным. Я и сам не заметил, как свернул куда-то не туда, утопая в тенях и падающих в моем воспаленном воображении стенах. Заплетающимися ногами я доковылял до первой попавшейся двери и потянул за ручку. Перед глазами поплыло, и я, шатаясь, шагнул в комнату. Глаза больно резануло от яркого света, но это было не самым страшным. От увиденного даже голова перестала кружиться. Я вцепился в дверной косяк, пытаясь сохранить равновесие, и нелепо моргал глазами.

У стены располагалась большая двуспальная кровать, устланная роскошным бельем. И прямо на этой кровати влюбленная парочка предавалась любовным ласкам. Вы спросите, что же тут необычного? По мне, так все. Начиная с того, что девушка была вовсе не девушкой, а яшинто. И она, к слову сказать, любовным ласкам вовсе не предавалась, она просто...

Увиденное меня возмутило до глубины души, заставив проснуться спрятанной внутри меня мужской солидарности. Закутавшись в одеяло, к спинке кровати жался испуганный юноша моих лет, взглядом загнанной дичи уставившийся на поднесенную к его кадыку алмазную иглу. Я медленно перевел взгляд с иглы на ее обладательницу, пытаясь унять бешеный круговорот расплывающихся стен, и почувствовал, как екнуло сердце, болью отозвавшись в груди. Худые лопатки недоверчиво дернулись, и огромные синие глаза переместились на меня.

- Мне опять придется вас целовать, чтобы привести в чувство? - хмыкнула Азот, не убирая, впрочем, иглу от горла несчастного любовника. Я ухватился за дверной косяк и, медленно сползая по стенке, заявил:

- Нет, со мной все в поряд... - худое тело за секунду переместилось с кровати ко мне, и твердая рука вцепилась в плечо. Я попытался вырваться, пробурчав что-то в духе, чтобы она не оставляла своего возлюбленного, но вышло злое бормотание, и я мешком свалился на кровать, гневно размышляя о том, кем себя возомнила эта странная синеволосая яшинто.

Когда я соизволил прийти в себя, юноша был уже одет, как, впрочем, и сама Азот. Я тряхнул головой, стыдясь собственной слабости - кого не взбесит, когда ты в который уже раз показываешь свою слабость перед... хм, пусть и не девушкой, но все же существом женского пола.

- Я могу идти? - недовольно поинтересовался мальчик, которого я имел счастье лицезреть в весьма нелестном положении. Азот молча кивнула головой, поворачиваясь ко мне. Лицо совершенно не изменилось, ни капли не постарело за восемь лет. Только челюсти обеспокоено сомкнулись, когда она принялась внимательно осматривать меня. Мальчик у двери кашлянул, не решаясь уйти, и Азот резко повернулась, спокойно заметив:

- Дверь прямо перед тобой. Она открыта. Проблемы? - на что получила обиженное:

- Азот, ты... кхм...

- Ну что? - недовольно перебила она, встряхивая копной синих волос. Мальчик набрал в грудь воздуха и совершенно неожиданно выдавил:

- Не злишься на меня? Ты ведь с ним не... Азот! - в голосе пылкого юноши прозвучало столько надрывной боли, что я еле сдержал усмешку. Надо же, моя старая знакомая успела влюбить в себя этого очаровательного ребенка. Что ж, пусть сама и разбирается. Хотя мальчика было однозначно жалко.

- Уважаемый, не стоит переживать. Я - всего лишь... кхм... старый враг вашей ненаглядной. Нас не связывает ничего...

- Я тебе этого не прощу! - взвивая голос до визгливых ноток, заявил юнец, хлопая дверью. Азот громко расхохоталась, запрокидывая голову, а потом перевела взгляд на меня. В бездонных глазах прыгали озорные искорки.

- Это оказалось забавно. А вообще не знаю, что он во мне нашел. Странно, что он не сбежал при первой встрече.

- Наверно ты пригрозила ему этой милой иголкой, разве нет? - усмехнулся я, садясь на постели. Голова почти не кружилась, но мне было неприятно ощущать себя слабым и немощным, особенно перед этой поистине сильной яшинто. Да и мысли об отце, как бы я ни старался их отогнать, не прибавляли радости.

- Просто он меня разозлил. Сказал, что я не такая, как мой народ, - пожала Азот худеньким плечиком. Я перевел взгляд на ее одежду - яшинто была облачена в длинное бархатное платье, на мой взгляд, слишком тяжелое для ее худенькой фигуры, но открытые плечи красиво демонстрировали рельефные мышцы, а темно-синий цвет прекрасно подчеркивал особенности ее спектра.

- А что тебя так обидело в этих словах, что ты сочла нужным наброситься на несчастного влюбленного мальчика с оружием? - поинтересовался я. Азот провела языком по пересохшим синим губам и задумчиво ответила:

- Он считает мой народ хуже своего. Жалких людишек, вечно колеблющихся и зацикленных на бессмысленных эмоциях - лучше во всех отношениях совершенных яшинто. Разве вы можете терпеть боль? Сохранять спокойствие? Да стоит произойти какой-нибудь мелочи, и вы колеблетесь! - вдруг гневно выдала она, глядя куда-то мимо меня. У меня по спине пробежали мурашки - не хватало еще так бесславно окончить свою вторую жизнь. А вообще, я был искренне рад встретить эту опасную синеокую красавицу. Я неотрывно смотрел на ее торчащие из женственного платья плечи и улыбался. И Азот вдруг тоже улыбнулась, немного устало, но довольно дружелюбно.