- Мадмуазель, не хотели бы вы сняться в одной из сцен нашей фотосессии? - задумчиво проговорил он, чуть сощурив глаза.

- Нет, благодарю, я не слишком интересуюсь демонстрацией своего тела в сомнительном антураже, - холодно ответила девушка и отошла от них в сторону, планируя просто постоять и подождать, пока писателю надоест на полуголые задницы смотреть.

Глаза Альфиса гневно вспыхнули. - Это у меня-то сомнительный антураж на площадке? - взвился он и клацнул челюстями. - У этой мадам нимб не жмет?

Габриэль усмехнулся, понимая, что Смит сама подписала себе приговор, ибо не стоило злить фотографа с мировым именем. Он слегка склонился к едва дрожащему от гнева другу и похлопал его по плечу, вкрадчиво проговорив:

- Выверни ее наизнанку, Альфи. Покажи, за что тебя любят и готовы сотни тысяч платить лишь за твое присутствие. Вытащи ее из скорлупы, ты же можешь сделать это более деликатно, чем я. Да и потом, она тебе понравилась, а это уже плюс.

- Да я же ее измотаю, если она соблаговолит дать согласие на съемку, - словно удивленный своими же словами произнес Альфис и бросил задумчивый взгляд на девушку. - Кто эта выскочка вообще такая?

- Ох, данный экземпляр работает адвокатом, а на досуге занимается карате, - с легким вздохом проговорил Габриэль. - Любопытная и высокомерная до ужаса, я едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться на ней.

- Зачем тебе вообще этот проект? Нервы свои некуда девать или нравится в любезного кошака играть? - серьезно спросил Джекс, мысленно прикидывая, каких моделей взять для следующей сцены. - Шэри, твоего опыта общения с женщинами и фантазии хватит с головой, чтобы написать роман и без этой ерунды с анализом.

- У меня не было еще таких спутниц, так что прикуси язык. Дело не только в эмоциях, мне надо понять, как они думают и что стало причиной такого образа жизни. Надо будет, я стану желейным, но своего добьюсь.

- У тебя есть такая спутница, которая хранит в себе прилично тайн и черт нетипичного характера, так что не неси чепухи, - спокойно обронил Альфис, не заметив, как сузились глаза друга.

- Джекс, камеру в зубы и на площадку, тебя модели заждались, - с плохо скрываемой угрозой проговорил Габриэль, улыбаясь так мягко, словно обожравшийся сметаны кот, а в мыслях уже раздробил ему кости.

- Не кусай меня, из образа выходишь, - флегматично отозвался фотограф и взял в руки камеру, направившись на свое место и подозвав к себе несколько девушек и парня.

Габриэль проводил его острым взглядом и клацнул зубами, шумно вздыхая. Что им всем сегодня так его подруга не дает покоя, раз уже третий человек заговорил о ней? Это начинало раздражать. Мужчина едва заметно качнул головой и подошел к Анджеле, которая старательно делала вид, что спокойна и ее ни капли не интересует то, что происходит недалеко от нее. Но уже ни один раз Габриэль замечал, что она бросает короткие взгляды в сторону четверых моделей. Чего в ее глазах больше: осуждения или любопытства, он пока не мог понять, поскольку девушка не давала зацепиться за свои эмоции. Шэри присел на диван у стены и откинулся на спинку, лениво осматривая троих полуобнаженных девушек в полупрозрачных белых туниках и окруженного ими парня с голым торсом, который сидел под деревом.

- Мисс Смит, не хотите ли услышать историю этой сцены? - задумчиво спросил он, заметив, что девушка присела рядом с ним, но на достаточном расстоянии.

- Расскажите. Быть может после этого я пойму, какая красота находится в этой распущенности, - недовольно проговорила Анджела, едва не вздрагивая от желания смыть с себя похотливую грязь этого места.

Габриэль на ее слова насмешливо фыркнул. Не видела она еще, из какого разврата Альфис может сотворить впечатляющую красоту. Вот же... святоша. Мужчина чуть вздохнул и перевел свой взгляд на моделей, начав говорить монотонным тоном.

- Есть легенда о том, что люди меняли свою сущность на протяжении всей своей жизни. Мужчины становились жестче и холоднее, а женщины коварнее и умнее. Некоторые оставались прежними, иные продвигались в своем моральном изломе так далеко, что иногда выделялись из собственного народа, словно вшивые овцы или червивое яблоко. Многие чувства теряли свою ценность, другие просто забывались. Но начиналось все лишь с трех основных - Веры, Надежды и Любви. Мужчина поверил женщине и вкусил вместе с ней запретный плод, - на этих словах парень и первая девушка изобразили укус яблока, но на их лицах можно было заметить сомнение и холод. Через мгновение они отскочили друг от друга, и девушка повернулась к нему спиной, а сам парень попал под острие рапиры. - Но женщина обманула его, подвергнув опасности, и Вера стала Ложью. В другую эру ему была дана Надежда на спасение от мук, но и она отвернулась от него. Сердце мужчины превратилось в лед, а душа зачерствела - Надежда стала Отчаянием, потому что он разуверился в людях, утратил желание жить и все что он имел, потерял, поддавшись своей слабости.

Габриэль с холодом в глазах наблюдал за тем, как парень отталкивает от себя 'Надежду', и та меняет свою белую тунику на черную. Анджела смотрела на это уже с интересом и без былой высокомерности, потому что, как ни странно, хотела услышать конец истории. Девушка, которая олицетворяла Веру, тоже сменила свой наряд на темный и вновь приблизилась к парню, но он с презрительным видом оттолкнул и ее. В этот момент к нему подошла третья девушка и протянула ему руку, улыбаясь так обманчиво мягко и нежно, что у Габриэля свело скулы от этой приторности.

- В момент отчаяния, мужчина встретил свою Любовь. Окрыленный чувствами, нежностью и мнимым теплом он стал забывать о том, чего ему стоила поддача своим слабостям. Забыл он и том, что женщины тоже менялись вместе с ним. И теперь на безразличие они реагируют колкостью, на презрение - высокомерностью, на ложь - злостью, а на предательство - ненавистью, - задумчиво проговорил Габриэль и перевел свой взгляд на Анджелу, которая сжимала кулаки от злости, наблюдая за тем, как модели сплетаются в один клубок тел. Неясно было, что именно ее так разозлило: его слова или зрелище перед камерой. - Ненависть порождает гнев и боль, она разъедает мышцы и отравляет кровь. Но иногда она становится катализатором едкой, черной похоти и жгучей страсти, которую вы так ненавидите, мисс Смит. Почему так, мисс адвокат? В вас вызывает отвращение все то, что в древности считалось естественным и природным. Желание брать и отдаваться существовало с начала времен, тоже самое можно сказать и про демонстрацию обнаженного тела.