В центре поселения стояла большая металлическая бочка, в которую время от времени наливали привезённую воду. На одном конце гетто была свалка, и когда на ней сжигали мусор, обитатели поселения просто задыхались от дыма. На другом конце гетто находилась мастерская, не известно кем построенная. Правда, без инструментов, но с большим верстаком. Каретин часто на нём что-нибудь мастерил, самодельными или принесёнными Олегом инструментами.

Сергея Глебовича здесь уважали и обитатели гетто и охрана. В периоды ремиссии, когда припадки отступали, Каретин был вежлив, тактичен. Он следил за своим внешним видом и сильно отличался от своих «товарищей по несчастью» Кроме того Сергей Глебович занимался спортом, он сам оборудовал в гетто из подручных материалов спортивную площадку с турником, собрал самодельную штангу, вставал рано и выходил на утренние пробежки а после них обливался холодной водой. Охрана знала, что если Каретин вышел на пробежку, всё будет спокойно, но если он накануне вечером был раздражителен, а утром вставал поздно – жди очередного припадка. Охранники этого боялись, Каретин был физически крепким мужчиной. Во время припадка его связывали и помещали в отдельную комнату за решётку. Когда же приступ проходил, Сергей Глебович был не опасен. Он снова приветливо всем улыбался и возле него собирались люди. Одни, что бы посоветоваться, другие просили что-нибудь починить, а третьи просто поболтать и излить душу.

Олег нашёл отца на заднем дворе. Он обучал нескольких молодых мужчин приёмам спортивной борьбы. Юноша смотрел на подтянутого мускулистого мужчину, которого очень любил, но не мог находиться с ним рядом. Олег помнил припадки, во время которых отец был страшен в гневе и невменяем. Однажды он чуть не задушил юношу, но Олега спасла молитва. В такие страшные минуты юноша обращался к Господу, через некоторое время отец успокаивался, но Олег долго ещё потом приходил в себя от пережитого страха. Как бы там ни было, он навещал отца и тосковал по нему, вспоминая счастливые минуты, проведённые в семье до злополучного взрыва.

– Привет, пап! – Олег поздоровался с отцом и обнял его.

– Привет, сынок! Становись! – Каретин жестом пригласил Олега встать рядом с обучаемыми, – Посмотрим, не забыл ли ты всё, чему я тебя учил.

Олегу не нравилась борьба, но он слушался отца из любви к нему. У юноши неплохо получалось, но он по складу был другим; любил музыку и поэзию, часто уединялся и мечтал. Порой его мечты превращались в фантазии и проигрывались в голове, как фильмы. Олег издал сборник стихов. Был непризнанным автором нескольких научных разработок. Но ему нравились утренние пробежки – то время, когда он был один на сонных улицах. До пробежки он делал зарядку, юноша привык к ней с раннего детства.

После тренировки отец повёл всех обливаться холодной водой. Олег и к этой процедуре привык с детства. Наконец они с отцом остались наедине и могли спокойно поговорить. Юноша ничего не скрывал от отца, рассказал он и о необычном облаке и танцовщице.

Каретин на минуту задумался и внимательно посмотрел на сына.

– Хотел бы я думать, что это плод твоего воображения, но это не так, – сказал он задумчиво, – я знал человека, который тоже наблюдал это явление.

– Кто он? – Спросил Олег с надеждой.

– Не спрашивай, больше я тебе ничего не скажу! – Олег знал своего отца и понял, что расспрашивать его дальше бессмысленно, но ответ Каретина заинтриговал его.

– Это связанно с неприятными воспоминаниями? – спросил юноша осторожно.

– Закроем эту тему, – твёрдо ответил отец, – и ещё, сынок, – отец посмотрел Олегу в глаза, – никому ничего не рассказывай! Никому и ничего! Ты меня понял?!

– А если это видел кто-нибудь ещё? – Спросил юноша.

– Никому и ничего! – Строго повторил отец и сменил тему разговора. Олег не стал спорить, если отец расстроится, может начаться припадок.

После свидания с отцом Олег всё чаще вспоминал про облачную танцовщицу. Как бы он хотел узнать, кто и когда её видел, и почему отец запретил о ней рассказывать. Одно время Каретин работал на спецслужбы и знал многое из того, что не должен знать обычный человек. Раз он ничего не рассказал Олегу, значит, это на самом деле было опасно.

А в это время, на другом полушарии Земли, юная Эмили сидела у постели больного отца. «Светило» современной науки медленно угасало – доктор Марецки доживал последние часы.

– Эмили, девочка моя, потанцуй для меня сейчас! Мы скоро расстанемся, и я хочу в последний раз полюбоваться на тебя! – Доктор говорил слабым дрожащим голосом.

Эмили послушно встала и посмотрела на отца. Пшеничного цвета локоны нежно обрамляли её милое личико с голубыми глазами. Эмили была печальна, но старалась сдерживать слёзы. Она вышла на середину комнаты, и встала напротив окна. Свет падал сзади на девочку, и её тонкий стан казался почти чёрным силуэтом. Она снова взглянула на отца. Вдруг откуда-то сверху полилась музыка. Это включилось одно из изобретений доктора; в комнате играла та музыка, которая звучала в голове у Эмили, когда девушка готовилась к танцу.

Эмили плавно подняла вверх руки, потом закружилась и словно поплыла по комнате, локоны её при этом мягко развевались. Доктор смотрел на дочь и улыбался, а из его потускневших глаз медленно катились слёзы.

Девочка закончила танец и подошла к отцу.

– Тебе понравилось, папа?

– Да! – с трудом ответил Марецки, – Ты сейчас танцевала только для меня. Но когда я уйду из этой жизни, ты будешь делать то, о чём мы с тобой договаривались, дочь?

– Да, папа, я постараюсь, хоть порой, я знаю, мне это будет нелегко! – Тут Эмили не выдержала и заплакала. Она легла на грудь к отцу, а он молча гладил девочку по голове. Вскоре рука его остановилась. Эмили почувствовала, что её отец умер.

Ранним утром, высоко в горах, в одном из ущелий, у одинокой могилы стояла юная девушка. Она принесла красные маки и положила их на свежий могильный холмик. Рядом был ещё один такой холмик, но он уже порос травой и цветами. Девушка подошла к могиле и присела, рукой поглаживая маленькие голубые незабудки росшие тут.

– Как мне тебя не хватает, мамочка! Вот теперь и папы нет, и ваша бедная Эмили осталась совсем одна! – девочка вздохнула, – Мне пришлось одной хоронить отца, но я справилась, справлюсь и дальше! – она пыталась себя убедить в этом, но на душе было очень тяжело. Девочка задумалась, она вспоминала детство и жалела, что его не вернёшь.

Когда они только приехали в Канаду, девочке было десять лет. Она уже так привыкла к горам, ей пришлось их увидеть немало, но именно Кордильеры пленили её сердце. Она понимала, что в других горах не меньше красоты, но тогда она была ещё мала. Главным для неё было, чтобы любящие родители были рядом, было тепло и уютно, и что бы была возможность играть в любимые игры. Но когда начинаешь взрослеть и переходишь незаметную грань между детством и юностью, всё воспринимаешь острее. И именно в этот период взросления, особенно начинаешь чувствовать окружающую красоту. И если рядом с тобой надёжный человек с добрым сердцем, то ему хочется подражать. Таким человеком для Эмили была её мама. А она учила девочку не сдаваться в любых обстоятельствах и помнить, чему она научена.

Марецки придумал приспособление, при помощи которого девочка доставила его тело в ущелье. Яму для могилы он выкопал заранее, понимая, что Эмили придётся одной хоронить его, так как они жили в труднодоступном и пустынном месте. Но это было не самым трудным делом для девочки, сложнее было остаться одной, и принять это одиночество, как факт.

Смерть отца на какое-то время погрузила Эмили в состояние обречённости и отчаяния. Даже попугай казался растерянным. Он пытался развеселить хозяйку, но ему это удавалось с большим трудом. Несколько дней Эмили ходила как робот, механически выполняя то, что нужно. Она через силу заставляла себя молиться, но это принесло результат. Хотя девочка каждый день вспоминала прошлое, постепенно она «приходила в себя».