- Но ведь у вас другая цель, первая первых, - пристально посмотрела на нее Рада. – Вы ведь хотите принести эту силу в мир. Так говорит Держащая Щит.
- Да, именно этого мы и хотим, к этому и стремимся, - твердо кивнула в ответ Тиена. – И только так можно добиться результата: когда все будут задействованы в процессе. Индивидуальный путь не даст результатов для всего мира или прогресс будет, но настолько медленный, что никто не заметит последствий. А мы хотим чуда для всех и как можно скорее.
- Иногда мне кажется, что это невозможно, - тяжело вздохнула Рада, бросив взгляд на дружно молящихся Детей, чьи лихорадочные глаза следили за каждым движением Тиены. Лиара отчего-то даже содрогнулась, настолько неприятно выглядела эта картина.
- Когда-то тебе казалось невозможным летать, - мягко улыбнулась ей Тиена. – А до этого – пройти через Семь Преград, а еще раньше – научиться писать или ходить. Вся жизнь человеческая – преодоление невозможного, его осуществление и реализация. Значит, и на это сил хватит. Вопрос нужно ставить иначе: не «могу ли я?», а «хочу ли я?» И коли хочешь, значит, сделаешь.
- Хочу, первая первых, - низко склонила голову Рада, и голос ее стал хрипловатым. – Не подумай, что боюсь или пасую перед сложностями. Просто…
- Я знаю, как тяжело поверить, - Тиена мягко положила ладонь на ее плечо. – Поверить всегда тяжелее всего, потому что глубоко внутри тебя сидит маленькое вечно испуганное, всего боящееся, ненавидящее весь мир и тебя саму сомнение. И оно шепчет тебе изо дня в день, что все рано или поздно кончается, что никакого чуда не существует, что нужно жить реальностью и смотреть на вещи трезво. Только что может быть трезвее нежелания умирать? – Тиена вдруг широко и задорно ухмыльнулась, как ребенок, задумавший какую-то шалость, и лицо глядящей на нее Рады просветлело. – Я не хочу умирать, Рада. Не от старости, не от болезни, не от чужого ножа. Я не хочу, чтобы умерла моя Эрис, не хочу, чтобы умерли мои дети, не затем я давала им жизнь. И если есть хоть какой-то крохотный шанс на то, что у нас получится, что мы сможем, я буду верить в него до конца и бороться за него до последнего вздоха.
Они дополняли друг друга – Держащая Щит и Великая Царица. Одна была задумчивой рассудительностью и мягкой рукой, что хранила от бед и ненастья всех своих дочерей. Другая была простой силой, прямолинейным примером тому, что все возможно, стоит лишь захотеть. Лиаре оставалось только смотреть на них, смотреть во все глаза. И всей душой стараться ощутить то, что они делают, хоть немного помочь в этой непосильной и неслыханной задаче.
А сила была здесь, и с каждым днем ее становилось как будто больше, или Лиаре просто хотелось в это верить? Сила накапливалась, как собирается по крохотной песчинке пустыня, как наливается океан по капельке дождя. Густая атмосфера становилась привычной, и теперь казалось, что без нее Лиара уже не сможет дышать. Постоянное давление ощущалось во всем теле, и все обитатели Рощи то и дело передергивали плечами, хоть сами даже не замечали этого. А Лиара замечала, она знала, куда смотреть.
Жжение в темени головы, довольно неприятное, если на нем концентрироваться, почти незаметное, если не замечать его. Тяжесть в груди, куда кто-то буквально набил раскаленных в огненном жерле булыжников. Проблемы с дыханием, когда рваные всхрипы срывались с уст, словно она только что пробежала с десяток километров, и как ни хватай воздух ртом, а все никак надышаться не можешь. Порой Лиаре казалось, что ее тело вот-вот взорвется, буквально разлетится на куски под невыносимым давлением сверху. И каждый раз когда силы терпеть это кончались, и в голову лезли позорные мысли свернуться в комочек и поплакать, жалея себя, она вспоминала невозмутимые темные глаза Держащей Щит.
- Запомните, что все, что происходит с вами, все, что вы видите вокруг себя, все, что как вам кажется, вы знаете, – это ложь, - негромко рассказывала Эрис, и окружающие ее анай хмурились, морщились, смотрели на нее во все глаза, ловя каждое слово и пытаясь понять. – Мир не таков, каким мы его считаем. Потому что для нас мир существует только в нашем представлении о нем. Мы уверены в том, что дерево всегда плавает, а камень всегда тонет, но это не так. Есть породы деревьев достаточно тяжелые, чтобы уйти на дно, и есть столь пористый камень, что он запросто удерживается на поверхности воды. – Несколько анай, работающих в Роще каменотесами и плотниками, покивали. – И это только один из примеров, таких примеров тысячи. Чем на самом деле является эта циновка? – рука Эрис похлопала по полу возле нее. – Что представляет собой дерево, гора, небо? Мы ничего не знаем об этом, кроме того, что заучили на зубок в детстве, кроме того, что передали нам в качестве «знаний» наши родители. Этими самыми «знаниями» мы по-настоящему гордимся, считая, что они и есть – последняя истина, и даже не задумываясь при этом, что можно задать простой вопрос: почему? – Эрис обвела взглядом лица собравшихся вокруг нее анай и улыбнулась. – Это самый простой вопрос, который задает каждый ребенок тем, кто старше его. Он спрашивает: почему? Почему небо синее, а вода мокрая? Почему огонь жжется, а шмели жужжат? Почему у кошек четыре лапы, а у анай только две? И что отвечают ему на это взрослые? Что таков закон, и что рано или поздно он сам все поймет, потому что оно все так и есть и по-другому быть не может. Разве такой ответ – не оправдание собственного невежества? И разве может быть достаточно такого ответа?
- Тогда что же нам делать, Держащая Щит? – спросила какая-то убеленная сединами Дочь Земли, сидящая в первом ряду прямо перед Эрис. Вид у нее был абсолютно сбитым с толку, будто у девчушки, которую поставили перед невыполнимой задачей. – Что нам делать, чтобы мы узнали правду?
- Оставаться детьми, всегда оставаться детьми, - в улыбке Держащей Щит была нежность, а взгляд ее обнимал окружающих таким покоем, что на его волнах хотелось качаться, как на теплых гребешках южного моря. – Только ребенок любопытен достаточно, чтобы спрашивать всех и обо всем, только у него есть храбрость непосредственного познания мира. Он не удовлетворится ответом, что «однажды все узнает», он будет пробовать, смотреть, понимать самостоятельно. Он будет совать руки в огонь, прыгать в речку, он будет пробовать на зуб все, что попадет ему под руки, и лезть обнимать огромных клыкастых агрессивных псов, к которым другие и подойти бояться. И эти псы ничего ему не сделают. А все потому, что ребенок всегда меняется, как ветер и как погода, он свободен, ему нужно лишь смотреть вокруг широко открытыми глазами и видеть. Он не ограничен системой восприятия, он не ждет, что собака укусит его, а вода утопит, он лишь играет с ними, каждую секунду своей жизни он играет. И в этом-то и заключен ответ. – Голос Держащей Щит обрел силу, сделался глубже. - Чтобы мир стал тем, что он по-настоящему представляет собой, мы должны смотреть на него напрямую, отбросив все свои мысли, постулаты, знания о нем. Мы должны стать детьми, доверчивыми, открытыми, согласными познавать его напрямую, всеми собой. Только тогда мы сможем увидеть истинное лицо мира.
- И что нам делать для этого? – вновь спросил кто-то. - Как это сделать?
- Быть чуточку менее серьезными, - отозвалась Эрис. – И чуточку больше смеяться.
Всем казалось, что она говорит загадками, что специально водит за нос своих учениц, скрывая от них истинное знание. Лиара не раз слышала, как шепчутся об этом разведчицы после занятий, и порой чувствовала горечь, сама не понимая отчего. То ли потому, что была с ними согласна, то ли потому, что такие слова шли вразрез со всем, ради чего она вообще пришла сюда, со всем, что она думала об анай.
А бывали моменты, когда она вдруг понимала, глубоко и сильно, всей собой. Что не может быть никакой системы обучения, которая подошла бы всем, что не может быть никакого ответа на вопрос «как». Эрис добивалась от них искренности во всем и детского любопытства, Эрис призывала их играть, а разве дети думают, когда играют?
