Об искорке солнца в прозрачной росе,
О небе без края, дворцах облаков,
О золоте ржи, вешней песне ветров.
Дорога змеилась к горам без конца,
Чьих острых клыков убоялись сердца,
И люди хранили священный обет:
Вовек не тревожить край страха и бед.
Нет троп и путей в том постылом краю,
Где в бездне баюкают тайну свою,
Укрывшись от мира, хранители врат,
Ведущих за Семь окаянных Преград.
Рада закрыла глаза, всем телом впитывая голос Лиары, и тишина потекла сквозь нее медленным плавным потоком, несущим в себе отблески солнца, как бывает, когда на бегущей поверхности ручья ранним утром то и дело вспыхивают ослепительные вспышки. Голос искорки лился все глубже и глубже в ее нутро, то становясь мягким и переливчатым, как воды горного ручья, то набираясь силы и обрушиваясь на нее подобно камнепаду. Порой в нем звучал рок и холодные ветра неотвратимой зимы, порой дрожало что-то такое сильное, такое мощное, что грудь и горло пережимали невидимые пальцы, и Рада чувствовала, как слезы предчувствия чего-то великого затягивают глаза тонкой пеленой. В другие моменты искорка пела так весело и задорно, что хотелось подхватиться с места и пуститься в пляс, а пальцы сами выстукивали ритм по мягким коврам. Иногда песня рыдала надтреснутым от боли горлом, грудью, что разрывают острые когти тоски, и тогда сердце Рады сжималось, словно и не о ней была эта песня, словно сама она не переживала ничего из того, о чем сейчас пела Лиара, и лишь сострадала чужим лишениям со стороны.
Вельды замерли, все как один широко открытыми глазами глядя на Лиару, и на лицах их было написано благоговение, смешанное с сильнейшим потрясением. Кирх накрыл руку Царя Небо своей и переплел его пальцы со своими, будто даже и не понимал, что делает. Бьерн склонил голову набок, слушая, как зверь, в его лице была дикость полуприрученного волка, который вдруг впервые в жизни ощутил сладкую нежность человеческой ласки. Лейв просто разинул рот, хлопая глазами и потрясенно качая головой. А Тьярд молчал, и глаза его разгорались все ярче и ярче, словно зарево в рассветном небе.
Лиара не прерывалась, и история плелась, будто та самая тропинка, что все вела и вела вперед семерых путников, рискнувших сунуться за Семь Преград. Они миновали Эрванский кряж по таинственным червоточинам в земле, промытым самим временем, глядя на отблески иных миров, что загадочно мерцали из полутьмы рассеянного света кристаллов. Искорка пела, а Рада, прикрыв глаза, вспоминала, как это было, и на губах ее играла легкая улыбка. Вот бы когда-нибудь отправиться туда, в эти подгорные города, которых и нет вовсе! Вот бы посмотреть, как живут там эти златоглазые эльфы с пепельными волосами!
Дорога вела дальше, под неумолчный грохот Железного Леса, и вельды улыбались, переглядываясь и кивая, будто знали, что это такое. Сквозь огонь и гейзеры, в краю вечно кипящей лавы, сквозь пространство на золотых крыльях Великой Матери. И зрачки Тьярда расширялись так, будто он видел их впервые или заново открывал для себя какие-то черты, которых не разглядел поначалу.
Это было самое лучшее приключение в моей жизни. Рада вдруг ощутила, как горькая и одновременно с этим сладкая грусть вновь заставляет слезы закипать в уголках глаз. Сморгнув, она взглянула на Алеора, который слушал песню, закрыв глаза, полный такого тихого умиротворения, будто лежал сейчас на мягком переплетении трав под звездным светом где-то в одних ему ведомых краях, куда уводило его в минуты покоя его сердце. Если бы не ты, мы никогда бы не пережили всего этого. Если бы не ты, я никогда не ощутила бы себя такой живой. Благодарю тебя, мой дорогой брат, за то, что ты ничего не сказал нам о рисунке перехода! Благословляю тебя за это!
Потом были Черви, несущие их, будто взбесившиеся кони, быстрее ветра на самый край мира. И болотная гниль, сквозь которую их вел сам Небесный Змей Ирантира с глазами сияющими, как луны. В этот момент Лейв почему-то испустил надорванный вскрик, как будто кто-то ударил его под дых, и Лиара даже на миг запнулась, удивленно взглянув на него. Лейв принялся жестикулировать, попытался что-то сказать, но Бьерн легко шлепнул его по руке, и тот прикусил язык. Сам Бьерн улыбался, и глаза его были мягкими, как теплый вечер.
Небесный Змей выпустил в мир двух своих сыновей, чьим копытам грохотать среди звезд, беспокоя задумчивую тишину вселенных и распугивая огнехвостые кометы. А дорога устремилась под град из летающих камней, и дальше, сквозь Лабиринты Эха, где лишь песнь Великой Матери, ритм жизни, повествующий о рождении и смерти звезд, наполнял все, позволяя им пройти сквозь преграду. И когда они миновали ее, песня закончилась.
Рада очнулась рывком, словно вынырнула из ледяной проруби, и заморгала, глядя на искорку, которая тихонько тронула еще пару струн, а потом опустила арфу, смущенно улыбаясь собравшимся.
- А что было дальше? – выдохнул Лейв, глядя на нее огромными глазами, и все собравшиеся рассмеялись, а Бьерн тихонько приобнял его за плечи и пробурчал:
- Ты же все и так знаешь, остолоп! Но промолчать ведь не мог, да?
- Да как же тут!.. – Лейв задохнулся, размахивая руками перед лицом и не в состоянии выговорить того, что сейчас распирало ему грудь.
- Светозарная, - произнес Кирх с какой-то странной гордостью в глазах, уверенно кивая головой. – Я никогда не слышал ничего подобного. Ни одна песня не может и близко сравнится с тем, что заплетаешь в слова и музыку ты.
Лиара вновь потупилась, рассматривая струны арфы и чему-то тихонько улыбаясь. Рада чувствовала, как в груди ее мерно пульсировало золото, словно второе сердце, только гораздо более мощное и безграничное.
- Она у нас такая! – дрожащим голосом подтвердила Улыбашка, утирая глаза краешком своей куртки. – Маленькая золотая птичка слаще соловья.
- Истинная правда, - кивнул Кай, мягко коснувшись своей громадной ладонью плеча искорки и сразу же убрав руку.
- Что ж, светозарная, и вправду неплохо, - довольно промурлыкал Алеор, прищурившись на один глаз из-за дыма и рассматривая ее сквозь сизые завитки. – Ты спела нам песню ветра за Семью Преградами, и я только надеюсь, что когда-нибудь услышу ее завершение. Когда мы вновь встретимся.
- Обязательно услышишь, Алеор, - Лиара взглянула на него с пронзительной нежностью, и эльф вдруг как-то неловко заерзал на подушках, словно не знал, куда ему деться из-под ее взгляда. – Если бы не ты, ничего этого бы не было. Так что и вся наша огромная благодарность – тебе.
- Да, Алеор, - кивнула Рада, поворачиваясь к брату и глядя на него. – Если бы не ты, ничего бы этого не было. Спасибо тебе.
Эльф дернул плечом в деланном безразличии, отводя глаза.
- Спасибо тебе, древолюб! – яростно тряхнула головой гномиха. – Ты такую сказку нам всем подарил! Ничего ярче со мной никогда в жизни не случалось.
- Благодарю тебя, мой дорогой друг, - в голосе Кая звучала затаенная нежность.
Вельды тоже смотрели на эльфа, и в глазах их было невысказанное уважение. Он, казалось, совсем смутился, пряча глаза в чашечке трубки, которую сейчас растягивал. Рада даже ухмыльнулась. Никогда еще она не видела Алеора таким: не находящим себе места и мечущимся. И при этом – очень довольным.
- Я не сделал ничего особенного, друзья, - скромно опустил глаза он, ухмыляясь краешками губ. – Я всего лишь вписал ваши имена в вечность. И за это вы будете расплачиваться со мной, пока эта вечность не кончится. Так что я, на вашем месте, не спешил бы чересчур бурно радоваться этому. Как бы сожалеть потом не пришлось.
Алеор оставался Алеором, несмотря ни на что. И Раде было жаль лишь, что она не может просто подойти и обнять его, эльф таких вещей терпеть не мог.
- Кажется, я услышал в твоей песне больше, чем думал услышать, Светозарная, - негромко обратился к искорке Тьярд. Глаза его были задумчивыми и бездонными. – И отважусь дать тебе небольшой совет. Думаю, вам с Радой следует отправиться в Данарские горы, к анай. Не знаю почему, но мне кажется, что вам обязательно нужно там побывать. Я бы послал гонца к Лэйк с новостями из внешнего мира, но если вы согласитесь отвезти ей послание, я буду очень рад.
