- Огден, – Древний на мгновение сузил глаза, – спал я неглубоко, но слышал не всё. Когда Кейденс спросил, откуда у меня эти шрамы, что ты ответил?

Он притронулся к двум округлым рубцам пониже сердца. У одного из них были лучи, и они соприкасались со вторым – Гедимину это напоминало звезду, поглощаемую чёрной дырой.

- Командир, – Огден глядел в пол, – база Ураниум-Сити неполна, но о том, как тебя убивали, там написано. Лунная база проекта «Неистовый Свет», рейд людиш… тлакантцев, уничтожение реакторов. Я думаю, экипажу не помешает знать… как всё это создавалось, и во что обошлось.

Он снова смотрел в глаза Древнему. Тот мигнул и тяжело опустился на крышку кокона. Прозрачный фрил жалобно скрипнул, но выдержал.

- Огден, ты опять привёл все три станции поглазеть на меня? – устало спросил Гедимин. – Сколько взял за погляд?

- Командир! – сармат-медик очень не хотел опускать взгляд, но было ему не по себе. – «Флан» и «Эджин» под землёй, они не тревожили тебя – и я их не пустил бы. А экипаж «Идис» беспокоился о твоём здоровье, как я мог прогнать их?!

- Конечно, – кивнул Гедимин. – Уверен, что ты не продешевил. То, о чём я просил перед сном, хотя бы начато?

- Разумеется, командир, – Огден заметно оживился. – В тот же день. Первичный сгусток уже оформился, завтра я помещу его в прозрачный автоклав, но посмотреть можешь хоть сейчас.

- До завтра дотерплю, – хмыкнул сармат. – Спасибо, Огден. Хоть здесь ты меня не подвёл. Что слышно с поверхности? Знорки обещали мне запросить кое-какую информацию… что-нибудь пришло от них?

Огден притронулся к щиту управления, погасший было экран снова вспыхнул ровным белым светом.

- Ты был во сне, когда оно пришло, а мы все сильно удивились, но тревожить тебя… тебе очень нужен был отдых. Ты просил знорков, управляющих излучателем на востоке, сообщить, как прошли испытания снаряда с Квайей? Знорков и некое существо по имени… Т-зан-гол Кровавое Солнце?

- И? Вы это изучили? Какие замеры они произвели? Хотя бы последствия описаны? – Гедимин сунулся к экрану, но остановился, побоявшись уронить Огдена на пульт. Младший сармат поспешно отступил в сторону.

- Знорк по имени Д-ж-ас-кар… это начало его имени, оно даже для знорка чересчур длинное, – хмыкнул сармат-медик, – ответил очень странно. Он ничего не пишет о взрыве, но обещает, что ярость существа по имени Тзангол убьёт нас всех и уничтожит наши города. Все мы будем умолять о пощаде, прежде чем он омоет чешую нашей кровью… в таком духе три экрана, если читать отсюда, на передатчике – больше.

- Так-так… – Древний придвинулся к экрану. – «Того, чьё имя Гедимин Кет, солнечный змей получит живым, взломает ему рёбра и вырвет сердце из груди. И так будет с каждым, кто осмелится…» Три экрана – и хоть бы слово по существу. По-моему, знорк по имени Джаскар сильно против исследований Квайи.

- Боюсь, что знорк по имени Джаскар против всех наших исследований, – покачал головой Огден.

- Дикий знорк, – пожал плечами Гедимин. – Или, возможно, я снова не учёл какую-то традицию. Передай сообщение Хиу, пусть почитает. Хм… Огден, что это?

Древний подобрал с края пульта гранёный штырь из тёмного металла. Его концы были сплющены и залиты чем-то плавким, чуть пониже были пробиты отверстия. Два знака тлакантской письменности виднелись на одной из граней, они сильно истёрлись, но их ещё можно было распознать. Гедимин повернулся к примолкшему сармату-медику. Штырь на его ладони едва заметно дрожал.

- Гедимин, это было в твоей ноге, – Огден снова разглядывал крышку кокона. – Извлёк из осколков берцовой кости. На нём они, по-видимому, держались, но удар их разрушил. Я вынул эту штуку. Прочная, но очень грубая, и крепилась винтами… не думаю, что они для этого предназначались. Скорее, детали какого-то механизма. Был и второй стержень, он от удара немного погнулся. Очень прочный и стойкий сплав.

- Да, – кивнул Древний, перебирая куски металла. – Очень прочный. Внешний корпус «Гарпии». Всё, что в этом корабле было прочным, – это внешний корпус. И некоторые винты. Неплохо они продержались, со Второй Сарматской…

- Вторая Сарматская? Ты в плену был, когда это сделали? – младший сармат поднял голову, чтобы взглянуть Гедимину в глаза.

- Я был под крылом упавшей «Гарпии», – Древний задумчиво смотрел на стержни – и только на них. – Раздробил ногу при падении. Пытался бежать, но был обездвижен. Его звали Мэттью, насколько я помню. Мэттью Санчес. Это его инициалы, не знаю, зачем он оставил их тут. Почему не пристрелил меня – тоже не знаю. Собрал мне ногу, делился водой. Потом увёл в Нью-Кетцаль. Зажило быстро. Не выяснял, что с ним было потом. Говоришь, кости держались на этих железках?

- Он делал операцию прямо в поле? Без инструментов, без дезинфекции… странно, Гедимин, что ты выжил и это рассказал, – покачал головой Огден. – Видимо, он был склонен к экспериментам.

- Он надеялся, что я выживу, – хмыкнул Древний Сармат и ссыпал детали обратно на край пульта, оставив на ладони наименее истёртый винт. – Пятьдесят семь веков… Не думал, что вспомню его снова. Выкинь эти обломки, Огден. И не болтай о них.

Глава 19. Белые корни

Вой гуделок давно уже смолк, и ничто не нарушало более тишину, даже ветер не свистел и не пытался сорвать с повозки полог. Койя зашевелилась и выбралась на свет. Её уши беспокойно вздрагивали. Кесса осторожно погладила зверька, тот тихо заурчал.

- Каримас милосердный… – Хагван покачал на ладони раковину-рог, поморщился и вернул её на пояс. – Храни меня от поедания такой бурды… Уж лучше тухлое мясо из ледовой ямы!

Речница покосилась на щель в пологе – Речник Яцек снаружи, на крыше с арбалетом, интересно, что ему слышно?..

- Ещё не полегчало? – сочувственно поцокала языком она. – Не бойся, Хагван, нам этой похлёбки больше не дадут. Это для Модженса готовили. Он ранен, ему нужно было подкрепиться.

- Корни и крона! Хорошо, что я не сармат, – Хагван снова поморщился и пощупал живот. – Когда ещё съел, а до сих пор кровь на языке… Как только Модженса не вывернуло?! Я думал, сарматы брезгливые…

- Кому-то нехорошо? – Аса отошла от жирника и повернулась к чужестранцам, её глаза тревожно блестели. – Давно не ели. У меня осталась ещё хорошая еда. Подождите, сейчас достану.

- Каримас милосердный… – Хагван отполз подальше от солмицы и лёг на шкуры, дыша в щель между пологом и повозкой. Кесса покачала головой.

- Вот хорошая еда, – Аса развязала тюк, уложенный под настил, на холодные костяные балки, и покрытый инеем. Содержимое ломалось в пальцах и разваливалось на розовато-белые пластины, проложенные чем-то тёмно-красным.

- Хорошая еда – осенний ниххик, очень вкусный, – Аса положила несколько пластин на колени Речницы. – Мясо и внутренности.

Койя понюхала розовые ледышки, поставила уши торчком и попыталась лизнуть одну. Кесса отгрызла маленький кусочек. Привкус был сладковато-кислый, напоминающий о прелой листве и холоде глубоких ям. Аса, одобрительно кивая, вернулась к тлеющему жирнику – чем дальше ехали солмики, тем становилось холоднее, и гасить огонь было попросту опасно.

- Люди это едят? – еле слышно спросил Хагван, отворачиваясь от щели.

- Хагван, лучше поешь ирхека, – Речница выгребла со дна сумки остатки куосских припасов и высыпала на ладонь олданца. Тот благодарно кивнул и захрустел сухарями.

На лежанке у входа неохотно зашевелился Икымту, пригладил волосы и стряхнул с одежды кошачью шерсть.

- Нехорошо, – протянул он, тоскливым взглядом провожая тючок с «осенним ниххиком». – Никто не бьёт ниххиков весной. Рано вы приехали. Осенью каждый вождь забил бы для вас лучшего ниххика, всем бы досталась похлёбка из свежей крови. Модженс – очень почётный гость, но разве вы, воины юга, хуже?

- Икымту, возьми вот, – Кесса поспешно протянула ему обломок мороженого мяса. Солмик замотал головой, подобрал копьё и поспешно вышел. Краем глаза Речница увидела, как свирепо смотрит на него Аса.

- Хвала Каримасу, что я не почётный гость! – еле слышно прошептал Хагван.