- Никто не ест хвосты, – нахмурился Всадник. – Вы, Ти-Нау, не едите таких зверей? Мы не хотели обидеть тебя…

- Ничего, – пробормотал Фрисс, разрывая лепёшку и зачёрпывая со дна сурву. – Вы сами не голодны?

В дверях хрипло взревел рог. «Изумрудник» вздрогнул, кивнул на прощание странникам и пошёл к двери. Ламотса огляделась и протиснулась к компании стражников. Нецис облегчённо вздохнул и положил в рот последний кусок мяса.

- Ксарна, есть что-то, что ты не сможешь сожрать?! – Речника передёрнуло.

- Я голоден, Гвиса. Не злись на меня, – спокойно отозвался колдун. – Кстати, не так просто найти здесь, в приграничье, молодую Двухвостку. Их раскупают раньше, ещё в междуречье. Легче, и правда, купить кусок демонятины.

Речник затравленно оглянулся и прикрыл Алсага собой.

- Каких демонов тут едят? – тихо спросил он. – А людей тут считают едой?

Ему очень хотелось выйти во двор и проверить, на месте ли Флона. Если уж йонгелы детёнышей едят, то такую гору мяса не пропустят…

- Йонгелы – нет, – покачал головой Некромант. – Ни людей, ни хесков. Йонгелы упрекают норси в дикости за их всеядность. Но норси вовсе не всеядны… я не слышал, чтобы они съели разумное существо. По их обычаям…

Земля глухо дрогнула, чаша с вином качнулась, едва не расплескав содержимое. Все разом замолчали, встревоженно озираясь. За дверью зарокотал барабан, и все стражники молча встали, похватали оружие и выбежали, едва не затоптав тех, кто не успел увернуться. Фрисс потянулся за мечом, Нецис отстранился от прохода, пряча руки в рукава, Алсаг навострил уши.

- Хаэ-эй, с дороги! – закричали во дворе, и трое стражников ввалились в дверь, едва не обрушив тонкую кирпичную стену. За ними шли ещё четверо, горделиво оглядывая жителей. Те, кто шёл первыми, тащили пленника, связанного по рукам и ногам.

- Хаэ-эй! Мы поймали уачедзи! – крикнул стражник, подбоченясь. – Где хорошая уланзи, где мясо, где сурва?! Уачедзи, богомерзкий поджигатель, пойман живым! Мы отведём его к властителю – и мы получим награду! Неси хорошую еду для нас, неси полные чаши! Нас семеро, я – Анкома ца Аталиша, я – тот, кто будет награждён!

Он сорвал с головы пленника мешок и приподнял связанного за шиворот, показывая всем его лицо.

Как будто это был обычный йонгел, даже без жёлтого света в глазницах… но Фриссу мерещилось, будто его кожа слабо, едва заметно светится золотом. Слишком хорошо он был виден… иногда, а иногда – на секунду – словно таял в тумане. Его прислонили к кирпичной стене, убрав подальше циновки. Чуть поодаль тлела жаровня – время от времени служители высыпали на неё щепоть опилок, но давно уже никто не подходил к ней. Едва рядом оказался пленник, пламя в ней взметнулось чуть ли не к потолку – и служители с испуганными криками потушили её вовсе. Уачедзи молча следил за ними. У него были яркие глаза – светло-зелёные, как весенняя трава.

- Всё уважение Анкоме ца Аталиша! – воскликнул служитель, разливающий вино. Стражники расхватали наполненные чаши и расселись на циновках. Фрисс и оглянуться не успел, как жители со всего зала собрались вокруг пришельцев – и протиснуться к ним стало невозможно.

- О боги, – еле слышно пробормотал Нецис. – Теперь уже я хочу позвать на подмогу воинов Изумруда. Упустят они и этого поджигателя…

Речник слушал его вполуха, разглядывая связанного пленника. Едва ли ему удобно было сидеть так – затылком к холодному кирпичу, со скрученными за спиной руками. На его лице запеклась кровь – обычная, человечья, не кипящая и не превращающаяся в пар.

- Боги мои, – нахмурился он. – Не знаю я местных дел, но на уачедзи он и близко не похож.

С улицы пахло разогретыми листьями Арлакса и дымом очагов – полдень вступил в свои права и загнал всех под крышу. Все завесы на окнах были плотно задёрнуты, но свет всё равно просачивался сквозь узкие щели в циновках. Уачедзи не смотрел на солнечные узоры на полу, его голова была опущена, и жёлтый свет не пробивался из-под ресниц. Фрисс мигнул – ему показалось, что кожа пленника странно светлеет, будто чёрная краска стекает с неё. Видение пропало. Речник подобрал с циновки полупустую чашу и подошёл к стене. Стражникам было не до него – они гомонили на весь дом, и жители, столпившиеся вокруг, поддерживали их воплями.

Фрисс наклонился над связанным. Похоже, стражники не зря не боялись, что он сбежит, – руки и ноги его были скручены так жестоко, что ему впору было кричать от боли, ремни врезались в кожу чуть не до крови. Он на миг поднял взгляд на Речника и тут же опустил.

- Очень и очень неприятно, – услышал Фрисс тихий шёпот. – Худшее из недоразумений. И я опасаюсь, что тихо не получится. Очень плохо, очень…

- Хаэй! – тихонько окликнул его Речник. – Ты хочешь пить?

Пленник вздрогнул, внимательно посмотрел на Фрисса и едва заметно кивнул. Тот сел рядом и поднёс чашу к губам «уачедзи». Всё-таки ему не показалось… кожа у связанного была слишком светлой, скорее золотисто-смуглой, чем чёрной, а скуластое лицо – слишком длинным, заострённым, совсем не похожим на округлые лица йонгелов.

- Ты не уачедзи, – прошептал Фрисс, глядя ему в глаза. – Их я издалека узнаю. Но сейчас тут тревожно, стражники не настроены разбираться. Тебя отведут к правителю, и всё разрешится. Подожди, я немного ослаблю путы, пока ты без рук не остался.

Он дотянулся до связанных запястий пленника, потянул на себя ремни – и прикусил язык, чтобы не охнуть на всю комнату. Ремешки распадались на части – плотная кожа прогорела насквозь, превратилась в слежавшийся уголь, но руки под ней остались едва тёплыми. Пленник не шевелился, только обеспокоенно покосился на Фрисса. Тот слегка отодвинулся и отпустил его запястье.

- Почему тогда ты… – начал было Речник, но пленник едва заметно сдвинул брови.

- Уйти могу. Но будет кровь, – еле слышно ответил он. – Мирно меня не отпустят. Очень неприятное недоразумение, очень.

Речник шмякнулся на пол – земля снова качнулась под ногами, посуда тревожно зазвенела. По лицу связанного пробежала тень.

- Очень плохо, – прошептал он. – А скоро будет совсем плохо. Очень много смертей. Мне надо уйти, пока не пришёл он.

- Кто там, внизу? Ты знаешь, отчего дрожит земля? – нахмурился Фрисс. – Ты в самом деле не из поджигателей?

- Я не разрушитель, – отозвался пленник. – Мой вид странен, люди испугались – и больше ничего. Я не знаю их языка… он слишком быстро изменился, я так думаю. Ты – первый, кто понял мои слова. Ты можешь объяснить им, что я не тот, кого они боятся?

- Сейчас, – Фрисс выпрямился, огляделся, высматривая в толпе Анкому, но ледяная рука Нециса легла на его плечо и вновь развернула его лицом к пленнику. Некромант стоял рядом, его глаза тускло светились. У Речника еле заметно зазвенело в ушах – рядом творилась магия, и неслабая.

- Илриэн та-Сарк, – усмехнулся пленник, глядя на колдуна без малейшего страха или отвращения – скорее с радостью. – Ксатот ил ти’инх!

- Альнаи, – прошептал Нецис, прикасаясь к плечу «поджигателя». – Силы и славы!

Фрисс с опаской оглянулся, но никто не обращал на него внимания. Служители подкатили к собравшимся длинный бочонок, из кухни вынесли полупустой котёл с горячей сурвой, – о пленнике все забыли намертво.

- Ксарна, нельзя, чтобы они казнили невиновного, – прошептал Речник, ткнув Некроманта в бок. – Дай мне поговорить с Анкомой. Если он не поверит – пойду к их правителю.

- И так полыхнуло, что аж камни размягчились, – донёсся из толпы взволнованный голос. – А он стоял там и ухмылялся, будто ему огонь нипочём! И тогда мы…

Пленник беспокойно зашевелился.

- Проку не будет, Гвиса, – прошептал Нецис, ощупывая запястья и щиколотки связанного. – Только вытаскивать своими силами. Я – алхимик Ксарна, этот смелый воин – Гвиса Мениа. Нас не следует бояться.

- Ваши враги боятся вас, – убеждённо сказал «поджигатель». – Я – Арраск Кен’куэ. Не оглядывайся так, о Гвиса, нас не увидят, пока я не захочу.

И сам Речник уже чувствовал, что вокруг сплетаются чары, и всё колышется в зыбком тумане, меняя цвета и размеры. Нецис, покачав головой, провёл холодным пальцем по его шее – в глазах у Фрисса прояснилось – и посмотрел на дверь. Между ними и улицей толпились жители, оголодавшие гиены и пьяные стражники.