Спринклс смерила Люциуса насмешливым взглядом. Каким бы дерзким и отважным Малфой не пытался казаться, он оставался осторожным и тактичным в любой ситуации, предпочитая улаживать конфликт мирно или просто избегать его. Беата на месте Малфоя ни за что не сказала бы «ветреная», она бы использовала куда как более… честное слово.

— Что ты знаешь о моей матери, — вздохнула она и, поднявшись по ступенькам, отважно заколотила в дверь. Она продолжала молотить в дверь ровно две минуты, считая, что так хозяин дома услышит ее наверняка.

— Что?! — раздраженный мужчина, открывший дверь, напоминал жертву затяжной пневмонии и сифилиса одновременно. Нечесаный, невыспавшийся, с посеревшей кожей, замотанный шарфом и с безмерной усталостью в глазах.

— Э… — неуверенно протянул Люциус, выглядывая из-за плеча Спринклс. — Он совсем не джентльмен… Может, я ошибся?

Малфой ожидал увидеть надменного аристократа в богатой одежде и с непроницаемым лицом — ему и в голову не приходило, что чистокровные волшебники могут выглядеть иначе.

Но Беату не могли остановить подобные мелочи.

— Я ваша дочь! — между делом провозгласила она. Ей было не совсем понятно, зачем тратить время на невнятные разглагольствования, если можно просто высказать свою мысль прямо?

Хозяин дома вперился в Беату взглядом, на минуту повисло напряженное молчание. Следующий его вопрос мгновенно породнил двух этих странных людей в глазах Малфоя.

— И что? — равнодушно спросил мужчина, приподняв бровь.

Беата удивилась — люди обычно сразу прогибались под ее напором.

— Я ваша дочь, — несколько неуверенно повторила она.

— Я понял, — пожал плечами мужчина. — И?

— Вы ничего не хотите мне сказать?

— Хочу. Идите к черту, — и захлопнул дверь.

— Нет, он совсем не джентльмен, — окончательно разуверился в мужчине Малфой. Еще ни разу в жизни его представления о мире не ломались с таким ошеломляющим хрустом.

Беата в ответ только нахмурилась. Если этот странный незнакомец думал, что на нее подействует его грубость, он жестоко ошибался. После того, как доведенный до бешенства седьмой муж Серены бросил в Беату стулом, слизеринка вообще с сомнением относилась к силовым угрозам. Муж, к слову, был выгнан из дома в тот же день, невзирая на факт двух сломанных ребер (Беата бросила в него столом и, в отличие от своего отчима, попала), на пробитую печень (Беата просто выразила свое неодобрение седьмым браком своей матери, после чего в нее как раз и полетел стул), а также огромную шишку (Серена познакомила своего «любимого» с одним из косяков на прощание). В общем, Беате Спринклс было не очень трудно уживаться с людьми, ведь если нет человека — нет и проблемы.

И, пожалуй, Люциус совсем не удивился, когда той же ночью сова принесла ему письмо от Спринклс, в котором говорилось, что слизеринка намеревается заглянуть к своему новоявленному папаше около полуночи, дабы под покровом тьмы «изучить обстановку и далее действовать по обстоятельствам». Малфою очень не хотелось в этом участвовать, но он решил, что негоже мужчине прятаться за спиной слабой (ну, это смотря с кем сравнивать) женщины, отсиживаясь в собственной постели.

Той ночью было полнолуние.

И болезнь отца Беаты Спринклс проявилась во всем своем великолепии.

С воплями они вместе со слизеринкой выбежали тогда из страшного дома, преследуемые взбесившимся оборотнем, а на следующий день юная Эмили Паркер и ее родители недоумевали, пытаясь понять, почему Беата, молчащая с самого утра, отказывалась даже есть!

Ее отец больше ни разу не объявлялся в ее жизни, а мать и бабка так и не узнали, что Спринклс стала известна страшная правда, или по крайней мере ее часть. Беата до сих пор не понимала, почему ее мать связалась с оборотнем, и еще пару лет с той ночи с ужасом ждала, что проклятие проявится и у нее тоже.

Спринклс усмехнулась — она вспомнила, как Люциус бил себя кулаком в грудь и с той самой отважной подростковой уверенностью говорил, что не даст ни одному оборотню приблизиться к Беате никогда больше в ее жизни.

С тех пор прошло три года, Люциус стал тем еще ублюдком, характер Беаты явно не улучшился, но никогда — ни тогда, ни сейчас — Малфой и словом не обмолвился об этом единственном страхе Спринклс и ее тайне. Никогда он не позволял даже одного намека или упоминания об этом.

А еще чуть позже Спринклс прочитала в его дневнике, что оборотни входят в число полукровок, присягнувших на верность Волдеморту вместе с половиной Слизерина, и поняла — Люциус Малфой утерян для нее навсегда. И их дружба тоже.

***

Лес Дина, 15:00

— Не понимаю, Малфой, а тебе то все это зачем? — Сириус мрачно отхлебнул из чашки, подозрительно глядя на слизеринца. Тот явно чувствовал себя в гостях у Гвендолин, как в своем собственном доме, вольготно расположившись на канапе, обитом темно-зеленым бархатом*. Его насмешливый взгляд сверлил Сириуса уже минут десять, пока Гвендолин отдавала приказы слугам о незапланированном обеде на три персоны.

Блэк весьма удивился, когда понял, что в доме Гвендолин нет ни одного домового эльфа, а все слуги были не просто людьми — волшебниками! Если ты ведьма, которой другие волшебники и волшебницы не чураются прислуживать по доброй воле, это кое-что значит. Малфой напротив не выказал ни капли удивления, что подтвердило догадки Сириуса о том, что Люциус здесь частый гость.

— Зачем мне все это? — наконец соизволил ответить Малфой. — Просто я знаю Беату куда дольше тебя, и мне небезразлична ее судьба.

— Удивительно.

— Ты мыслишь стереотипами, Блэк, — скривился Малфой. — Если вообще — мыслишь.

— Обойдемся без направленных оскорблений, мистер Малфой, — прохладно произнесла Гвендолин, неслышно входя в комнату и опускаясь на кресло с высокой резной спинкой. — В конечном счете, этот юноша так же, как и вы, желает защитить мою внучку от надвигающейся беды. А я, — Гвендолин улыбнулась так, что Блэка пробрало до костей, — очень ценю тех, кто проявляет заботу о моей семье.

— Вы сможете уберечь Беату ото всего этого? — нетерпеливо спросил Блэк, со стуком отставляя чашку в сторону. Малфой лишь поморщился, выказывая все свое отношение к манерам Сириуса.

— С вашей помощью, конечно, — Гвендолин наклонила голову. — Хоть я и не люблю доверять что-либо мужчинам, но иного выхода у меня нет… Впрочем, меня интересует другой вопрос. Намерения мистера Малфоя мне ясны, а в чем ваша выгода, мистер Блэк?

— Возможно, я не знаю Беату так хорошо, как… как этот слизеринец, — Блэк кивнул в сторону Малфоя, — но мне известно, что она собирается выступить против Волдеморта. А это значит, что она не остановится на полумерах.

— Считаете, моя внучка не справится? — усмехнулась Гвен.

— Серена написала мне о том, что в четырнадцать лет Беата пыталась поджечь Абраксаса Малфоя.

Малфой только тяжело вздохнул.

— Они были не в лучших отношениях, — пожал плечами он.

— Возможно, в твоей семье это норма — поджигать людей, с которыми ты не в лучших отношениях, но…

— Мистер Блэк, — качнула головой Гвендолин, — мы поняли, к чему вы ведете. Беата неуправляема, это верно. Однако, я думала, что вас привела сюда иная причина.

— Иная? — нахмурился Сириус.

— Что, она доверяет тебе даже меньше, чем какому-то жалкому слизеринцу, вроде меня? — язвительно произнес Люциус.

— Мистер Малфой! Вы уже не дети, в конце концов, так и ведите себя соответствующе.

— Прошу прощения, — с достоинством сказал слизеринец.

— Извините, — буркнул Блэк.

— Возвращаясь к теме вопроса, я сомневаюсь, что даже вдвоем мы сможем справиться с Беатой. Чтобы заманить ее сюда, понадобятся совместные усилия пары великанов, — бесстрастно заметил Люциус.

— Как вы сказали? Заманить? — Гвендолин вежливо улыбнулись. — О нет… Беата должна прийти сюда по своей воле без малейших сомнений в своем решении. Поэтому нам нужна причина очень и очень весомая.

— Неужели вы не сможете совладать с ней? — усомнился Люциус.