Сириус пил неделю. Он пил, а Эмили жрала свои таблетки горстями и делилась ими с ним. От этого у него были постоянные галлюцинации, вокруг танцевали голоса и смеялись лица, а Эмили наоборот покачивалась, как сомнамбула и иногда начинала извиняться перед Сириусом, называя его Регулусом. Так они провели целых семь дней в Блэкшире, обдолбанные и почти счастливые, пока туда не пожаловали Джеймс с Лили, и не вытащили их насильно в Хогвартс.

— Дамблдор…

— Я плевать на него хотел, — ощерился Блэк в сторону Лили.

Зачем он начал все это рассказывать, он понятия не имел. Ладно, Джеймсу, но девчонкам? Но в нем что-то боролось. Одна его часть отчаянно желала вырвать изнутри то, что причиняет боль и поделить это с теми, кто способен принять. А вторая вопила, что расскажи им это — они не поймут. Будут смотреть сочувствующе, гладить по руке и пытаться деревянными губами выговорить обещания того, что «все будет хорошо».

Но он сорвался, не смог удержать горе в себе и теперь горько сожалел, что не сдержался.

Сириус подорвался с дивана и вынесся прочь, оглушительно хлопнув портретом.

— Я просто хотела сказать, что Дамблдор уладил вопрос с Сереной, и никто из ее семьи не станет мстить Сириусу, — тихо сказала Лили в пустоту, и Джеймс сжал ее руку своей.

Сириус вышагивал по длинным коридорам Хогвартса, засунув руки глубоко в карманы и чувствовал всеобъемлющее безразличие.

Они еще будут читать ему мораль…

Дамблдор, Филч, МакГонагалл, все вместе… да что они такого теперь могут ему сделать, чего он должен испугаться? Отработка, исключение, поставят «О» на экзамене?

Вот это да! Вот так проблема!

Все боятся перемен, все боятся кого-то потерять. Но когда это происходит, ты чувствуешь, что в этой зыбкой жизни вокруг нет ни капли стабильности. Случиться может все что угодно. В любую секунду. Да хоть сейчас!

И тогда ты перестаешь бояться.

Сириус понятия не имел, чего еще ему бояться.

Лили и Джеймс, неразлучные и счастливые. Ему не хотелось бы потерять еще и их, но странное чувство спокойствия обволакивало его, когда он думал о них. Пока они вместе, ничто не может причинить им вред. Они дополняют друг друга, усиливая и укрепляя.

Они же с Беатой лишь разрушали друг друга.

И вот итог.

Сириус с разгону пнул показавшуюся из-за поворота миссис Норрис, и та с отчаянным визгом отлетела вперед по коридору. Откуда-то послышалось ворчание, прерывистое дыхание и назойливые быстрые шажки.

— Ах ты мерзкий мальчишка!.. — орал Филч, еще даже не выйдя из-за поворота, будто заранее знал, с кем имеет дело. — А-ну стой!

Но Сириус уже рванул вперед, оттолкнувшись рукой от одной стены, вписался в крутой поворот, легко перепрыгнул с лестницы на лестницу, перемахнув через перила, потом спрыгнул еще ниже и через несколько минут стремительного бега оказался на ступенях главного входа.

Весна дохнула ему в лицо острым свежим запахом, солнечным, смешанным с ароматом цветущих растений из оранжереи Стебль, вскружила голову. Запах прорывался сквозь стекла теплицы и приоткрытые верхние окна, разносясь с ветром по всем угодьям Хогвартса.

Волшебное время.

Сириус не любил весну с ее бесконечными дождями, грязью, холодными ночами и буйным ветром, от которого он все время простывал, потому что в застегнутой куртке было жарко, а без нее — холодно. А когда он болел, он не мог курить, и это раздражало еще больше. Сириус не любил, когда лапы увязали в грязи и вся шерсть потом была в серых засохших пятнах, но вбегать в холодные лужи, разметая брызги на прохожих, все же было весело. Да и девчонки начинали раздеваться, становясь такими хорошенькими, дышащими чистотой и радостью.

Сегодня был один из таких чудесных дней. Из тех самых, которые не стыдно преподнести в подарок кому-нибудь, кого очень любишь. Забавно.

Сириус быстро сбежал по ступеням вниз, зыркнул на группку младшекурсников, с важным видом смолящих маггловские сигареты у самых ворот. Они встрепенулись, услышав шаги, увидели, что это не преподаватель, а всего лишь Блэк, и снова надели на лица скучающее выражение. Блэк усмехнулся.

Ноги сами понесли его к Черному Озеру.

Он вспомнил, как целую вечность назад сидел там, чувствуя себя эгоистичным, обиженным на весь мир ребенком, а Эмили Паркер топталась за деревом. Теперь его черед, выходит?

Сириус не ошибся. После последнего возвращения из Блэкшира Эмили стало не узнать. Она всегда, в любую свободную минуту была у Озера, будто оно рассказывало ей что-то, чего не слышали другие, и даже Ремус был не в силах вытянуть из Эмили хоть слово.

Сейчас она сидела на самом берегу, на округлых скользких камнях. Огромные, смешанные юбки ее платья были похожи на вороньи перья. Из-под полы выглядывали жуткие грубые ботинки со шнуровкой, а на плечи была наброшена куртка Беаты. Вся в заплатах и каких-то пятнах.

— Здорово, — сказал Сириус и упал рядом на камни. Они были чертовски холодные.

Эмили к нему не повернулась.

Она смотрела на воду спокойным взглядом, и покачивающаяся гладь отражалась у нее в зрачках. Меж ее губ тлела сигарета, скуренная почти до фильтра, и пепел круговертью опадал вниз на платье.

— Я рассказал Джеймсу и Ремусу, что случилось, что мы сделали. И Лили и Марлин тоже… Тебе больше не придется делать это самой.

Сириус достал свои сигареты.

— Мне с тобой сейчас говорить проще, чем с лучшими друзьями. Наверное оттого, что ты молчишь все время. Ты чертовски странная, Паркер. Но я уважаю тебя за твою стойкость.

Эмили качнула головой вниз, и весь пепел разом обвалился на ее юбки.

— Ты вообще причесывалась с прошлой недели? Выглядишь премерзко. Хорошо, что ты не красишься, иначе бы вся тушь размазалась, — Сириус сделал быстрое движение и вытащил окурок из губ Эмили.

— Спасибо, — сказала она. — А то он, кажется, прилип к губам.

Эмили произнесла что-то вслух. Это было великим событием, но Сириус сделал вид, что ничего особенного не произошло.

Ее руки были опущены вниз, словно прикованные к земле, и поднять их для Эмили было непосильной задачей. Сириус знал это ощущение — когда у тебя нет сил даже пошевелиться, когда ты почти боишься этого. Как будто, если сделаешь одно, даже самое крохотное движение, весь мир вокруг тебя начнет обваливаться, как карточный домик.

— Что будешь делать теперь? — спросил Блэк.

Эмили медленно повернула к нему голову и черные глаза обратились на него. Стало немного жутко, но она всего лишь не поняла вопроса.

— Что будешь делать с Мальсибером и прочими? Регулус нам многое рассказал. Да мы и сами побывали на Гонках. Несложно догадаться, что этот псих способен на страшные вещи хотя бы потому, что он чертов чистокровка.

— С чего ты решил, что я буду с ними что-то делать?

— А что еще остается? — он горько усмехнулся и сплюнул на камни. — После того, что случилось, тебе нужна цель, чтобы выкарабкаться. Неужели просто поплачешь пару месяцев в подушку, а потом будешь жить, как обычно?

— У меня есть Ремус, Блэк.

— Ты не говорила с ним неделями. Ты хоть помнишь, как он выглядит?

Эмили наклонила голову, глядя на Блэка, не мигая и похожая от этого на большую разбуженную сову.

— Что ты делаешь?

— А что?

— Ты провоцируешь меня.

— Я тебя тормошу. Тебе плохо, тебе нужно из этого выбраться, но всю помощь, что тебе предлагали, ты отвергла. Родители пытались вернуть тебя к жизни с помощью лекарств — ты отказалась. Ремус обивал твои пороги целыми днями — ты игнорировала его. Учителя пытаются подбадривать тебя и не нагружать заданиями — ты отворачиваешься от них. Выходит, ты реагируешь только на меня, уж не знаю почему, но я принимаю правила игры и пытаюсь что-то сделать.

Эмили помолчала, потом издала нехороший смешок.

— Это что, благотворительность?

— Нет, — Блэк отвернулся к воде. — Я не оставлю это так, Паркер. То, что они сделали. Тех, кто устроил эти Гонки. И ты не оставишь.

— Если организуешь отряд мстителей, это не ко мне, — отрезала Эмили.