— Видишь ли… Раз в год, в Пасхальные каникулы молодые юноши из очень уважаемых семей собираются вместе. Кто-то впервые, а кто-то нет. Эта традиция произошла из весьма древних времен, когда чистокровные волшебники, не гнушаясь ничего и никого, обращали в рабство обычных людей, магглорожденных и полукровок. Иногда они устраивали… так называемую охоту, — Люциус приподнял уголки губ в презрительной улыбке. — Они выпускали это стадо на волю и предлагали освобождение от рабства тем, кто сумеет унести ноги и спастись. Таких обычно не бывало, но изредка попадались и везунчики. Со временем, когда люди начали поднимать восстания, окончательно обратили волшебников в бегство и нам пришлось скрываться от племени, не знающего магии, традиция претерпела несколько изменений. У волшебников больше не было крепостных и рабов. Официально, по крайней мере.

Люциус помолчал, не без удовольствия изучая холеное личико Нарциссы, пошедшее легкими красными пятнами от волнения, страха и предвкушения.

— Теперь же чистокровные юноши порой устраивают Гонки, но эта информация, конечно же, засекречена, а проведение подобного марафона требует огромных затрат или, вернее сказать, взяток. Чтобы Министерство закрывало глаза. Теперь же, когда Лорд собрал нас всех воедино с великой целью очищения крови, у нас появилась еще одна причина для проведения этого пикничка. Демонстрация власти.

Ногти Нарциссы впились в шифон, опасно оттягивая его с колен и грозя и вовсе разорвать хрупкую ткань. Она не произнесла ни слова и ее лицо почти не дрогнуло, но в глазах появилось что-то слабое и жалкое. Теперь она была совсем не столь уверена в том, что хочет знать ответ.

— Тебе это не грозит, моя прелесть, — Люциус перегнулся через подлокотник к самому уху Нарциссы. — Ты чистокровная и достойная наследница своего рода. Мы трогаем лишь тех, кто самим своим существованием оскверняет магию и волшебство.

Лицо Блэк разгладилось, глаза затуманились и она осторожно выдохнула. Все же, Малфой с удовольствием отметил для себя этот факт, его воздействие на Нарциссу было куда более сильным, чем она сама это признавала.

— Выходит, вы просто собираете множество грязнокровок и загоняете их в лесу, как зверье? — почти шепотом спросила она, придвигаясь к Люциусу.

— Очень точно подмечено, милая. В этот раз Лорд решил немного поменять правила игры и подключить к этому еще и оборотней. Волчатам нужно подрать обо что-то коготки, знаешь ли.

— Оборотни? — Нарциссы вскинулась, молниеносно отодвигаясь.

— Да-да. Оборотни, — со вкусом повторил Малфой.

— И… где все это проводится?..

— Традиция пошла от одного небезызсвестного рода. Я полагаю, догадаться, о ком идет речь, несложно.

— Яксли, — выплюнула Нарцисса.

— Совершенно верно. Те самые чудовища, что породили нашу с тобой одну крайне занимательную знакомую. Но Яксли многое пережили за последние годы. Министерство прикрыло их лавочку, так что честь открывать Гонки отдали тому, кто мог себе это позволить и кто желал этого больше всех.

Нарцисса взглянула Люциусу в глаза, ожидая продолжения и в то же время неуверенная в том, так уж ли нужна ей вся эта информация.

— Твой зазноба. — Нарцисса дернулась. — Энтони Мальсибер. Он уже три года наслаждается проведением Гонок и ни разу еще не попросил кого-то подменить его. Его отец щедро оплачивает это скромное увлечение единственного сына, — Люциус потянулся. — Что же, я не против. Чем бы дитя не тешилось.

— Когда это случится?

— А вот это, — Люциус нарочито погрозил пальцем, — тебе знать необязательно.

Нарцисса медленно кивнула, признавая правоту Люциуса и понимая, что и так спросила больше положенного. Она задумчиво уставилась на блики огня, отражающегося в янтарных вкраплениях изящных ваз.

Элиза, стоявшая за дверью и выслушавшая весь разговор от начала и до конца, так некстати вспомнила про пропажу Эмили Паркер, про ее счеты с Малфоем и его бандой и про то, что она — магглорожденная.

Эмили не повезло. Очень сильно не повезло.

Что же теперь делать? Предупредить или?..

Ответ был предельно ясен.

========== Глава XXIX: Нет ближе друга, чем злейший враг ==========

Малфой-мэнор

Над Уилтширским лесом занималось утро. Разливалось алым багрянцем, сменялось желтеющими полосами света восходящего солнца и холодило свежим весенним воздухом. Чернеющие деревья высились неподвижно, похожие на большую растянувшуюся по всему горизонту мрачную кляксу. Малфой-мэнор был все также хмур, нависая громадиной серого камня над изящными искусственными озерами с декоративными лебедями, розовыми клумбами и роскошными садами.

Люциус спустился к завтраку, на ходу поправляя манжеты рубашки и припоминая, не забыл ли он надушиться любимым одеколоном. Его мать уже сидела за длинным, уставленным яствами столом, благосклонно кивая суетившимся домовикам, и между тем поглядывала в окно тоскующим взглядом, будто ждала кого-то. Ее острые плечики болезненно выглядывали из-под шали.

Рядом с Эрикой восседала цветущая и как никогда прекрасная Элиза в белоснежном брючном костюме, блистающая новыми украшениями и молодостью. Казалось, это она жадно высасывает из Эрики жизнь капля за каплей.

В последнее время ее черты ужесточились, стали чуть более напряженными и агрессивными. Вся та сила, что крылась в ней годами, поднимала голову, расчерчивая лицо Элизы уверенными короткими штрихами, имя которым было — Яксли.

То, как она улыбалась, поворачивала голову, откидывала со лба прядь волос и поправляла тонкими пальцами отвороты белого пиджака, вызывало в Малфое лютую ненависть. Он не желал признать право Элизы находиться в его доме, но и поделать ничего не мог. Странным образом Эрика рядом с ней обретала подобие живого человека, и в ее глазах проскакивали давно уже потускневшие искорки. Она хрупко улыбалась, изредка путаясь в именах и называя племянницу Эрминой, но Элиза упорно делала вид, что не замечает этих оговорок. Стоило Элизе уйти в другую комнату, как Эрика, словно наркоман без дозы, вся съеживалась и опадала.

Нарцисса практически перестала появляться в общей зале и столовой с того вечера, как Люциус поведал ей о Гонках. Иногда она настороженно выглядывала из своих покоев, чтобы незаметной тенью проскользнуть в сады, и там предавалась одной ей понятным размышлениям до самого вечера, порой забывая даже про обед. Домовики приносили ей легкие закуски по строгому наказу Люциуса, от которых она не отказывалась, но и особого желания есть не проявляла.

Но Нарцисса была взрослой девочкой, и Люциус знал, что она справится с правдой и не выдаст его.

— Мама, — он чинно кивнул. — Элиза.

Люциус опустился на стул с инициалами «L.A.M», придвинул к себе блюдо с чудным воздушным омлетом, несколько миниатюрных сырных круассанов и жестом указал домовику на пустующую кружку, над которой через мгновение уже поднимался дивный аромат крепкого кофе.

— Как ты спала, мама? — ровно спросил Люциус. Ответа он не ждал.

Эрика неопределенно пожала плечами, оглянулась на Элизу и молча улыбнулась. Люциуса передернуло.

Они завтракали в полной тишине под чинный звон вилок и беспечное чириканье проснувшихся птиц. Через несколько минут Эрика тихо поднялась из-за стола, не доев свой единственный сандвич и удалилась на балкон, откуда сквозь распахнутые створчатые двери веяло утренним холодком и цветочным ароматом.

Люциус с Элизой остались одни. Какое-то время они ели или делали вид, что ели, не поднимая друг на друга глаз и изредка подзывая к себе домовиков. Напряжение росло, и это был лишь вопрос времени, когда кто-то из них взорвется.

Элиза не выдержала первой.

— Чего ты ждешь, Люциус? — прямо, с плохо скрываемым раздражением спросила она.

Элиза очень долго ждала этого момента — когда сможет отбросить порядком надоевшую маску и стать самой собой.

— Жду? — надменно уточнил Люциус, не поднимая глаз от тарелки.

— Ты так пристально наблюдаешь за мной, с такой дикой злобой, которую даже не пытаешься скрыть… Ты чего-то ждешь, не так ли?