— Голодная, наверное, — посмеиваясь, ответил Блэк.

Нимфадора сидела у него на коленях, со смешными короткими косичками и постоянно вертела головой туда-сюда. Она была похожа на непокорный огонек, пытающийся вырваться из чужих пальцев, но Блэк держал ее надежно, выглядя при этом до неприличия счастливо. И что самое страшное — смотрелся вместе с Дорой на руках очень органично.

Беата так не умела. Ей довелось лишь раз провести время с ребенком, еще когда бабушка поручила ей приглядывать за дальней родственницей, в ходе чего девочка случайно подожгла дом, лишилась половины волос, а Беату высекли.

За всеми своими размышлениями Беата не заметила, как несносное создание спрыгнуло с колен Блэка, подобралось к ней неподобающе близко и уверенно вползло рядом на диван. Поэтому когда хобот Нимфадоры протрубил Беате прямо в ухо, она подпрыгнула, слетела на пол, заорала и начала неистово махать руками.

Блэк хохотал как умалишенный, Нимфадора вторила ему звенящим высоким смехом, и только Беата чувствовала себя глубоко оскорбленной.

— Я не такая маленькая, как ты думаешь, — наконец сказала Дора очень серьезным спокойным тоном.

— И не такая глупая? — совершенно искренне спросила Беата, Блэк только приподнял брови.

— Совершенно точно нет, — Дора замотала головой. — Я — лучшее, что будет в твоей жизни.

Беата ошеломленно уставилась на проказницу, почуяв в ее словах подозрительно знакомые нотки. В этом возрасте она была столь же наглой и самоуверенной. Впрочем, такой она осталась и по сей день.

— А как же твой дядюшка? — ехидно осведомилась Беата. — Он все время говорит мне, что он лучшее, что было в моей жизни.

— То было, а то будет… — Дора показательно задумалась, переводя хитрый взгляд с Сириуса на Беату и обратно. — Я думаю, что тут тебе придется решить самой. Но, будь я на твоем месте, я бы на него не поставила.

Блэк издал оскорбленный возглас и шутливо погрозил племяннице пальцем.

— В общем-то, я с тобой согласна, — Беата кивнула, и расстановка сил вновь изменилась. Теперь против Блэка выступали уже две ехидных женщины, которые ему были небезразличны.

— Я знал, — вздохнул он, — что вас не стоит знакомить. Женское сердце так непостоянно…

Нимфадора хихикнула, бросилась на Беату и повалила ее на пол. Завязалась небольшая драка, в которой не было очевидного победителя: способности метаморфа против способностей природной колдуньи.

Троица не сразу заметила Андромеду, стоящую в дверном проеме и с неясной грустью наблюдающую за потасовкой. Она светло улыбалась, но на ее лбу проступили маленькие морщинки.

— Пора спать, Дора, — ласково сказала она.

— Не называй меня, Дора!

Беата фыркнула.

— Мы можем называть тебя Тонкс. Это почти, как Нокс, но только Тонкс.

Это было шуточное предложение, но Нимфадора восприняла его всерьез.

— Меня устраивает, — наконец сказала она. — Отныне я буду зваться только так. И если кто-то назовет меня иначе…

Андромеда закатила глаза, легко подхватила дочку на руки и, подмигнув Блэку, покинула кабинет.

— Не все так страшно, не правда ли? — Блэк развалился в кресле, закинув одну ногу на подлокотник, и с ленивой улыбкой наблюдал за Беатой. Волшебным образом в его руках материализовалась зажженная сигара, и он не преминул ей воспользоваться.

— Разве после общения с тобой можно бояться чего-то еще?

— Ты просто не знакома с моей матушкой, — парировал он.

— Держу пари, бедняжка с тобой намучалась. А на деле она наверняка святая женщина, которую ты гнусно оклеветал.

Блэк издал лающий смешок и бросил в Беату изящным паркером с инициалами Альфарда. Она поймала паркер со звериной ловкостью и тут же неуклюже разломала его две половинки. Блэк закатил глаза, откинувшись на спинку кресла и рассеянно настукивая ритм какой-то известной песенки по подлокотнику.

— Тебе нравится этот стол? — с внезапным интересом спросил он, махнув рукой в сторону прекрасного дубового сооружения, заваленного непонятными магическими приборами, разноцветно переливающихся в свете ламп.

Беата секунду смотрела непонимающе, затем передернула плечами и ухмыльнулась:

— Ты предлагаешь осквернить его?

— Ты понимаешь меня почти как Джеймс, — Сириус фыркнул. — Только с тобой я еще могу и любовью заниматься. Это комплимент, — пояснил он.

— Первые пять лет я думала, что Джеймс — твой бойфренд, — пробормотала себе под нос Беата, и через пару мгновений оказалась прижата к круглому краю огромной дубовой махины.

— Только не как в прошлый раз, Блэк. Если какое-нибудь перо воткнется мне в спину, то потом я воткну его в…

Сириус успел перехватить ее слова раньше, смешав их со стонами и хриплым дыханием.

— Не думай… — он быстро расстегнул ремень и вслед за ним брюки, — что ты… когда-нибудь… возьмешь… надо мной… верх…

Беата тихо засмеялась, ловя его горькие от сигарет губы, путая руками волосы и жадно вдыхая запах выделанной кожи. Ей нравилось прижиматься к обнаженной груди Сириуса, чувствовать под пальцами жесткую полоску волос, начинающуюся под самым пупком. Ей нравилось чувствовать рядом с собой мужчину, которого она могла уважать, пусть в чем-то он еще и был мальчишкой, как и она — девчонкой. Нравилось то, что он никогда не сдает своих позиций, что, даже когда он стонет, он делает это так… напоказ, с чувством всепоглощающей любви к самому себе, с уверенностью в собственной неотразимости, будто одним своим стоном оказывает честь всему миру.

Наверное, во всех Блэков это вбивали с самого рождения. Им говорили, что все они — короли и королевы, и они, начиная это верить, привыкали к своей роли и срастались с ней воедино.

Сириус не умел быть действительно нежным. Он был порывистым и резким, жадным, горячим, грубым, но никогда — нежным. Потому что нежность он расценил бы как слабость, и Беата понимала это. По той же причине она любовалась им издалека, когда он не мог видеть этого. Например, как сейчас, когда он двигался, прикрыв глаза, изогнув губы в дьявольской улыбке, даже не замечая, какой он до дрожи в пальцах ахренительно красивый.

Но она бы скорее отсосала ему, чем призналась в своих мыслях.

Потому что это было чертово соревнование. Они оба хотели заполучить друг друга в полноправное пользование и также четко понимали — когда один из них проиграет другому, это станет концом их отношений.

На войне проигравших нет, есть только победители. И они оба были намерены стоять до конца.

Черт побери, наверное, для таких, как они, это и называется любовью?

***

Косой Переулок

Косой Переулок был похож на поместье с горсткой осмелевших крепостных, решивших выпить вина, пока хозяин отъехал по делам. Десятки укутанных в невзрачные мантии и плащи волшебников сновали туда-сюда, не осмеливаясь высунуть нос из-под капюшона. Большинство магазинчиков и лавчонок пугливо зашторили окна плотными занавесками. Время от времени между ними появлялся просвет, занятый чьим-то чрезмерно любопытным носом, и тут же исчезал.

Ветер гонял мусор по мостовым, клочки газет с рваными, о чем-то кричащими колдографиями. Тоскливо и протяжно каркали вороны, и тяжелый лондонский дождь безжалостно долбил ледяными каплями редких прохожих.

— Все так боятся Пожирателей? — Эмили огляделась, задержала взгляд на молодой женщине в ярко-голубом крепдешиновом платке и сумрачно вздохнула, когда та, испугавшись ее взгляда, торопливо юркнула под защиту ветхого домика.

— Панически, — отозвался Ремус. — После того, что они устроили на карьерном смотре, последовала еще серия нападений. Они назвали это «превентивными мерами». Было много погибших. Министерство Магии дало несколько объяснений, переполненных обещаниями о скором исправлении ситуации, и укрылось в своих недрах. С тех по ведутся вялые стычки между «нашими» и «ихними», а между стычками особо жадные или особо голодные торговцы пытаются торговать из-под полы тем, что у них еще не забрали с обеими сторонами.

— И ты это знаешь, потому что…