Северус не ответил.

— Знаю, что за зелья ты варишь.

Это было похоже на выстрел в упор из той штуковины, которой размахивал Блэк в Большом зале. И эффект был такой же.

— Я только не могу взять в толк, Северус… зачем?

Все, что она говорила, оставляло внутри жгучий горький привкус, который хотелось вымыть с языка, но Снейп знал, что не сможет. Каждый новый вопрос был похож на удар плети, след от которой ничем нельзя исцелить.

— Зачем ты это сделал, Северус?!

Лили кинулась вперед, неуклюже взмахнула тонкими руками, почти вцепилась в Снейпов воротник, но что-то ее остановило.

Имя, его имя, слетевшее с ее алых искусанных губ, просвистело в воздухе и как пуля вошло в мозг Северуса.

Лили стояла к нему очень-очень близко, так, что он мог видеть тонкие жилки у нее под кожей, вдыхать медовый, солнечный запах ее волос, любоваться выпирающими ключицами и милыми веснушками, которые Лили так старательно замазывала в течение первых четырех лет в Хогвартсе.

Снейп смотрел ей в глаза, не понимая, как он осмеливается делать это после всего содеянного. Но и отвести взгляда не мог — он любовался ей, как любуются мечтой, недостижимой и оттого упоительно прекрасной.

— Никогда не приближайся ко мне больше, — тихо и очень зло сказала Лили.

Она поникла плечами, сжалась и пошла прочь по коридору, зябко обняв себя своими хрупкими руками и позабыв про уроки.

Наверное, придя сюда, она хотела сказать что-то другое и услышать что-то другое. Наверное, она ждала, что он станет оправдываться, путь даже это будет лживо и неискренне, и она сможет притвориться, что верит его словам. Но Снейп просто не в силах был говорить. Он не знал, что сказать и не знал, зачем.

Северус стоял, глядя в темный проем, в котором скрылась Эванс, наверное, еще с минут двадцать. Он плохо понимал, что произошло, но внутри него билась одна-единственная мысль: «Ты поймешь, Лили. Потом».

Поймешь, что я делаю это ради тебя.

Поймешь, когда я смогу защитить тебя ото всего мира, поднявшись над ним вместе с Лордом.

Поймешь, когда я докажу тебе, чего стою.

Северус потерялся, оступился и, сойдя с и без того топкого пути, упал в самое болото. И самое страшное заключалось в том, что он этого даже не понимал.

Коридор наводнялся ученикам, как океан заливает берег во время прибоя. Разношерстные компании слизеринцев и гриффиндорцев, глядящих друг на друга недобро, с затаенной злобой. Никто никому ничего прощать не собирался, и единственной сдерживающей силой были преподаватели.

МакГонагалл обязалась выпороть каждого, кто решит заняться самодеятельностью, Слагхорн обещал, что не допустит до экзаменов тех, кто рискнет нарушить школьный устав, Помона Спраут угрожала, что заставит любого, кто откажется вести себя правильно, пересаживать мандрагору, пока тот не опухнет от ее воплей. И только Филч, как и любой жирующий в войну падальщик, был счастлив.

Северус смотрел на сокурсников и их врагов и отрешенно размышлял о том, что тех, похоже, отнюдь не волнует ни отчисление, ни грядущие экзамены. Сегодня Дамблдор должен был зачитать официальный список «отчисленных», сказать прощальную речь и уйти в свой кабинет, окруженный золотым сиянием. Снейпа крайне забавляла вся эта искусственно созданная шумиха.

Отправить семнадцатилетних мальчишек и девчонок на передовую? Легко!

Но как скрыть их отсутствие в школе? Как скрыть их явную причастность к партизанскому движению? Министерство Магии не одобрит, если школьников будут использовать, как пушечное мясо. Но вот если школьники станут бывшими…

Сначала Северус спросил себя — почему бы Дамблдору не подождать какую-то пару месяцев до завершения экзаменов, а потом понял — Лорд захочет захватить школу до того, как все разъедутся на каникулы, и этот серый замок станет пустым и тихим. Лорду нужно упрочить позиции, и он не может ждать целое лето, прежде чем нанести показательный удар.

Хогвартс был символом, а за символы бьются насмерть — так, как не всегда бьются за живых людей.

Лорд хотел подчинить Хогвартс, Дамблдор собрался перенести битву за его пределы. Пожертвовать людьми, но сохранить символ. Дамблдор был чертовски прав в своих действиях, но легче от этого не становилось.

Всю свою жизнь Снейп хотел варить зелья, создавать зелья и помогать людям с помощью зелий. Он ненавидел политику и ненавидел себя за то, что не может быть бессловесным бараном, как многие другие, ведущимся на эту дешевую игру.

— С дороги, — Джеймс грубо оттеснил Снейпа плечом.

Свободного пространства было столько, что хватило бы развернуться всей квиддичной команде верхом на метлах, взлететь и заложить вираж, но Джеймс Поттер доказывал свою власть при любом удобном случае. Следом прошел Сириус, сплюнув Снейпу под ноги, Люпин с неприязненным — невероятно! — взглядом и хмурый Питер. Последний выглядел еще похуже Снейпа и не обратил на того ни малейшего внимания. Снейпу это показалось странным, но в сущности он чувствовал удивительную гармонию — ему на все было наплевать.

— Где Лили? — обеспокоенно шепнул Джеймс, обводя взглядом толпу учеников.

Мрачная Алиса со встопорщенными волосами стояла у дальней стены, держа, а вернее, удерживая за руку Марлин с нехорошими злыми глазами. Обстановка была далека от дружеской, но причина, по которой сдвоенные уроки между Слизерином и Гриффиндором еще не отменили, была абсолютно очевидной. Гриффиндор люто ненавидел Слизерин, но им хватало смелости и упрямства противостоять им, в то время как когтевранцы и пуффендуйцы откровенно избегали зеленых собратьев. Некоторые и вовсе панически их боялись.

— Эй, — нехорошо протянул Сириус и исподлобья взглянул на Снейпа. — Где Лили Эванс?

Как будто не назови он ее фамилию, Северус бы не понял, о ком речь.

— Ушла, — ровно ответил Снейп, прекрасно понимая, что сейчас будет.

— Что значит «ушла», Нюнчик? — с тихой угрозой произнес Джеймс. Он засунул руки глубоко в карманы и широко шагнул вперед, нависая над низким Снейпом.

— Это значит ногами, Поттер, — равнодушно пояснил Снейп. — Или со своей метлой ты совсем разучился ходить?

Ноздри Джеймса опасно раздулись, он будто бы стал больше, сильнее и злее. Случилось то, что давно должно было случиться — ярость Джеймса наконец-то нашла свой выход.

— Ах ты, сопля низкорослая! — взревел он, сейчас больше, чем прежде, похожий на разгоряченного быка, которому под нос сунули алую тряпку.

Мгновенно наступившая тишина так же стремительно сменилась злыми выкриками. Джеймс спустил курок, как это говорится у магглов, и первая пуля навылет пробила хрупкую стену показного перемирия.

В этот раз Мародеры не стали размениваться на заклинания, подвешивать его в воздухе вниз головой или стаскивать штаны. Они просто били его, и только серый после полнолуния Ремус Люпин стоял в стороне и смотрел с дикой смесью неодобрения, вины, злости и мрачного удовлетворения. Примчавшийся Слагхорн дико раскричался, весь затрясся, да так, что толстые вены проступили под его дряблой кожей. На крики сбежались другие преподаватели, включая Флитвика и Карину Берх, со всех сторон посыпались искры заклинаний, и Снейп очутился в центре кошмарного фейерверка.

Последнее, что он увидел, прежде чем потерял сознание — покрытое потом, счастливое лицо Сириуса Блэка, дорвавшегося наконец до хорошей драки.

***

Гостиная Пуффендуя

В подсвеченном ярким солнцем воздухе плавала пыль. Она мерцала, словно рассыпанный волшебный порошок феи, щекотала нос и не поддавалась даже самым воинственным набегам домовиков-уборщиков. В гостиной Пуффендуя было традиционно тепло и умиротворенно, и, всякий раз попадая сюда, Элиза чувствовала себя беззаботным хоббитом из Шира.

На Гриффиндоре всегда кипели какие-то страсти, на Слизерине плелись непонятные простому люду интриги, на Когтевране распустила щупальца сомнительная научная деятельность, а на Пуффендуе светило солнце, и робкие улыбки однокашников делали каждый новый день чуточку теплее. Они улыбались даже сейчас, когда страшная зараза пробралась сквозь щели и трещинки, проникла внутрь и принялась орудовать среди удивленных, перепуганных учеников.