Безутешная Эрика Малфоя, позабывшая о том, что с лица нужно стирать слезы, мертвой хваткой вцепилась в сухую руку Вальбурги. Заметив взгляд сына, она робко улыбнулась – на мгновение ей показалось, что сквозь глаза Люциуса на нее посмотрел любимый муж из самой преисподней.

— Все мы знаем, как много он сделал для сообщества полнокровных магов. Щедрые пожертвования, поддержка многочисленных научных исследований, инвестиции в талантливых магов – все это никоим образом нельзя оставлять без внимания. Абраксас боролся с безнравственностью и невежеством колдунов, выступающих на стороне маггловской крови. Огромные средства он инвестировал во всем нам известную школу Магии и Волшебства Хогвартс, дабы обеспечить своим и вашим детям полноценное обучение. Он не скупился и тогда, когда речь заходила о поддержке колдомедицины, Министерства Магии и…

Все слушали молча, не позволяя себе даже шелохнуться, а Люциус каждую секунду ощущал отца за спиной и ему казалось, что лишь одно неверное слово – и его голова слетит с плеч, повинуясь властному взмаху призрачной руки.

Когда последнее слово упало и замерло, звонкая тишина разбилась о звук быстрых четких шагов. Сам Лорд Волдеморт прибыл почтить своего ближайшего слугу. Гости расступались, буквально отпрыгивая с его пути, разом теряя всю свою напыщенность. Вслед за Лордом семенил худенький домовик в оборванной простыне.

— Люциус, — Волдеморт коротко кивнул Малфою-младшему, и его красные глаза сверкнули.

Лорд обернулся к гостям одни резким движением, сильно втянул ноздрями воздух, пропитанный запахом роз и смерти, и улыбнулся.

— Мои слова, как слова наставника и покровителя, не заменят слов сына, сказанных ранее. Поэтому я скажу лишь одно. Спасибо. Спасибо, Абраксас, что оставил после себя достойного наследника. Ты не забываешь о своем долге даже после смерти.

Люциус впервые стоял так близко к Лорду, и зыбкое ощущение змеиного тела, оплетающего его шею, готового переломить хрупкий человеческий хребет в любую секунду, никак не уходило. Мать смотрела на него большими восхищенными глазами, приоткрыв маленький рот и согласно кивала в ответ на тихий шепот Вальбурги. Лорд говорил что-то еще и еще, но Люциус не слышал и не видел ничего.

Он впервые в жизни хотел напиться до смерти.

*

— О, коллекционный виски? – Сириус сунул нос прямо в деревянный шкафчик со стеклянной дверцой, изучая этикетки длинного ряда пузатых бутылей.

Когда-то давно, еще в детстве, они с Регулусом гостили здесь целые выходные, будучи сопровождающими Нарциссы, которую в тот момент, как породистую корову, пытались всучить Малфоям. Что же, у них получилось. А вот они с Регулусом, не в силах выносить пристального внимания матери, которая принялась втрое сильнее следить за их манерами, сбежали через погреб. Ход подсказал домовик, которого, кажется, звали Бобби. Он сопротивлялся изо всех сил, но Регулус сказал, что они будущие родственники его младшего хозяина, и бедняга был вынужден ответить. После этого он вроде как пошел разбивать свою вислоухую башку о стену, но на это Блэку, если честно, было тогда наплевать чуть больше, чем полностью.

Охвативший Сириуса страх сменился знакомым азартом, стоило только парню проникнуть в поместье. Матушка своей кровью обеспечила ему стопроцентное укрытие – это было так странно, что хотелось найти ее среди гостей и рассмеяться в лицо.

Он безо всякого стеснения коснулся бутыли самыми кончиками пальцев, словно пробуя судьбу на прочность, но ничего не последовало – стены не обвалились, бутыль не взорвалась, а Сириус, как стоял в укромном уголке погреба, да так там и остался. Он цепко схватил бутыль, коротким движением палочки выдернул пробку с тихим «О-ох..» и с наслаждением приник к горлышку. Янтарная жидкость пролилась внутрь, обволакивая сознание Сириуса теплой заботливой пеленой. Мир стал ярче, да к тому же добрее. В конце концов, если кто-нибудь из Волдырьской шайки его здесь застукает, умирать будет несравнимо приятнее.

С сожалением вернув пробку в прежнее положение и поставив бутыль на место (предварительно в нее, конечно же, плюнув), Сириус обшарил глазами длинные стеллажи. Тускло освещенные круглые сыры, колбасы и темные банки с вареньем и соленьями сливались в одну разноцветную вереницу. Ну что же, можно будет отужинать, когда он будет возвращаться назад.

Скрипнула дверь, и Сириус тут же вжался в стену. Мимо прошаркали маленькие ножки покладистого слуги. Возможно, это был тот самый Бобби, или как его там – Блэк никогда не мог их различить. Эльф открыл тот самый шкаф, в котором недавно шарился Сириус, добыл с десяток бутылок и поволок неподъемный груз прочь по лестнице. Судя по этикетке, ту бутыль, в которую Блэк плюнул, он тоже взял.

Эльф был маленький, упорный, но медленный, и Сириус, не теряя времени, прошмыгнул мимо через открытую дверь, сощурился от яркого света и нырнул влево – в спасительную нишу.

Правила здесь были такие же, как в Хогвартсе – только ставки выше.

Старинные гобелены, антикварная мебель, портреты знаменитых волшебников, длинные коридоры и опасность, которая, казалась, таилась за каждым поворотом. По правую руку от Блэка виднелся арочный деревянный проем, из которого вкусно пахло жареным мясом, сдобой и вином. Это была кухня, а значит, ему в другую сторону.

*

Малфой-мэнор, малая гостиная, час до полуночи

— До конца приема ты останешься здесь, — сказал Эйвери таким тоном, будто отдавал приказ домовику.

Питер кивнул, не поднимая взгляда от рук. Они находились в просторной гостиной на втором этаже. Повсюду возвышались изящные статуэтки из дорогого камня со светящимися прожилками, высокие шкафы с фолиантами на неизвестных языках и затейливые витиеватые канделябры с тонкими белыми свечами. Наверняка Эйвери пытался найти для Питера комнату похуже и попроще, но таких в Малфой-мэноре просто не было.

Они вошли в дом через черный ход, чтобы не попасться никому на глаза раньше времени и не оскорбить присутствием Питера благородных господ. Так повелел Эйвери, и Питер был только счастлив.

В Малфой-мэноре все было чужим и холодным. Портреты презрительно фыркали и отворачивались, заметив Питера. Выточенные из камня белые львы, распиханные по всему поместью, скалились, глядя нехорошими пустыми глазами. Диваны, обшитые дорогими тканями, были жесткими и неудобными, норовя согнать Питера поскорее.

Малфой-мэнор оказался огромным живым чудовищем, в брюхе которого Питер вынужден был коротать эту ночь, и если бы не присутствие Эйвери, его давно бы переварили до состояния мелкой каши.

Тихие шаги раздались из ближнего коридора, и очень бледный Люциус Малфой с блестящими, как глянец, волосами ступил в комнату. Он безразлично посмотрел на Питера, и тот мог бы поклясться, что Люциус дрожит. Вероятно, похороны отца дались ему куда тяжелее, чем он ожидал.

— Питер, — безо всякой манерности и презрения молвил Малфой.

Когда Люциус был его однокашником, Петтигрю мог считать его равным себе, мог язвить и насмехаться. Но сейчас, окруженный самыми отъявленными убийцами, находясь в доме, насквозь пропитанным ненавистью… Сейчас Малфой казался опытнее, старше и выглядел совсем иначе.

Питер уже видел этот взгляд. Так смотрел Джеймс после смерти родителей – с тупой ненавистью и без желания жить дальше.

— Питер, — повторил Малфой и мягко опустился в кресло напротив. Его изящные пальцы плотно обхватили резной позолоченный подлокотник. – Ты все же решился. Это достойно уважения.

— Эйвери сказал…

— Якоб, — машинально поправил Малфой. – Мы не называем своих по фамилиям.

Своих! Он так и сказал «своих» и принялся наблюдать за реакцией Питера, как змея наблюдает за кроликом.

— Якоб сказал, что ты желаешь представить меня об…обществу, — Питер заикался и сам себя презирал за это.

— Момент подходящий, — Люциус пожал плечами. – Когда еще мы соберемся все вместе? Ты же понимаешь, что созывать столь занятых людей ради одноразового знакомства с тобой я не могу.