— И ты пойдешь на это так просто? Ради каких-то неизвестных тебе нечистокровных Пожирателей?
Северус уставился в пол, плотно сжав губы, и Нарцисса поняла – дело было совсем не в Пожирателях. Дело было в другом — в другой. Но Северус ни за что не сознается в этом, он будет молчать до последнего.
— Ради Эванс? – почти шепотом спросила она, будто опасаясь, что их подслушивают. – Она так дорога тебе?
Северус промолчал снова, но ответ и так был ясен. Нарцисса лишь непонимающе покачала головой – так любить она не умела.
Или еще не знала, что умеет.
Шум, раздавшийся со стороны гостиной, вызвал в слизеринке раздраженное фырканье.
— Ну что еще?
Нарцисса повернулась к двери, протянула руку к серебристой ручке, украшенной головой змеи, и тут же с визгом отпрянула – стена начала разваливаться прямо на глазах.
— ВЫ ОТВЕТИТЕ ЗА ТО, ЧТО СОВЕРШИЛИ! – прогремел голос Фрэнка Лонгботтома, и раздались новые крики.
— Будь здесь. Спрячься, — коротко бросил Северус и выбежал из спальни Нарциссы через провал в стене.
*
Так всегда бывает. Сначала ты бьешь себя кулаком в грудь, кричишь, что можешь все и всего добьешься, потом либо отступаешь в самый последний момент, либо, не желая показаться трусливым пустословом, бросаешься в бой.
Но чувствуешь, каждую секунду чувствуешь – это не твое, это не про тебя. Уйти, уйти сейчас! Но как же данное слово, как же гордость?
Всегда есть разница между защитой и нападением.
Лили Эванс была хороша в защите — когда защищаешь свое, у тебя есть мотивация. Но когда ты атакуешь первым, все, что у тебя есть – это запал, подпитываемый яростью, ненавистью и азартом. И это очень сложно – убедить себя в правильности таких действий.
— Лили, осторожно!
Девушка машинально пригнулась, и темное проклятье пролетело над ее головой, спасибо Фрэнку.
Она знала, на что шла, когда они все вместе собрались разрушить гостиную Слизерина до основания, устроить им показательную порку, чтобы в следующий раз они тысячу раз подумали, прежде чем совершить подлость. Но знать и ощущать это – совсем не одно и то же. Лили совсем позабыла, что и на Слизерине есть младшие курсы. Пусть в основном кичливые, чистокровные, наглые, но все равно – дети.
Она взмахнула палочкой, отражая очередное заклятье и вяло послала оглушающее заклинание куда-то в сторону. Лили совсем не хотела, чтобы заклятье достигло цели, и оно пролетело мимо, врезавшись в многострадальный камин и оплавив камень.
Перед Эванс неожиданно выросла темная фигура. Фигура дрожала, смотрела странно, но не нападала. Добрых три секунды понадобилось Эванс, чтобы сообразить, кто перед ней. А ведь за это время она могла бы быть мертва уже чертову тучу раз.
— Уйди с дороги, Северус, — хрипло проговорила она и неуверенно отступила.
— Я не могу, — тускло ответил Снейп, и Лили поняла – не может, действительно не может.
Она мстила за свою сестру, он защищал своих братьев.
Она была магглорожденной, он был Пожирателем.
Когда-то она считала его лучшим другом, а он до сих пор любил ее.
Между ними не было ничего общего, но память услужливо подсовывала картины прошлого, сковывая движения и не давая сделать выбор, который был сделан уже давным-давно.
— Прости меня, Лили, — просто сказал Снейп, и она поняла – он не верит, что она его простит. Вернее, он знает, что она его не простит. И она это знала.
— Я не обижаюсь, Северус, — солгала она. Уголок рта Снейпа дернулся, он прекрасно понял, сколько правды на самом деле было в этой фразе.
— Прочь, Снейп! – раздалось откуда-то сбоку, но зельевар даже не дернулся на звук.
Его хлипкое тело отшвырнуло в сторону, и Лили смотрела, как он медленно-медленно летит, раскинув в воздухе костлявые руки и ноги, а потом падает в теплый ворс ковра, черной лужицей стекая по стене.
— Нет! – закричала она и почувствовала, как по щекам потекли горячие слезы.
— Я же говорил, тебе здесь не место, — сочувственно сказал Фрэнк и потянул ее за собой. Сквозь развороченный портретный проем в комнату уже спешили мракоборцы, но Фрэнк и Лили успели уйти раньше.
Плутая узкими пустыми коридорами, они вышли к заброшенному крылу и только там, тяжело привалившись к стене, остановились. Им было плевать, найдут ли их мракоборцы или нет. До них начало доходить, что на самом деле сейчас происходит в Хогвартсе.
— Господи, Фрэнк, что мы делаем? – прошептала Лили в пустоту и замерла.
— Мы мстим, — тихо ответил Фрэнк.
— Ты понимаешь, что это неправильно?
— Это неправильно и правильно, милая Лили, — еще тише промолвил Фрэнк. – То, что мы творим, отвратительно, но и бездействовать мы не можем. Это границы, понимаешь? Чем ближе и глубже мы впускаем этих ублюдков на нашу территорию, тем дальше они заходят. А теперь… теперь они трижды задумаются, прежде чем сделать очередную гадость.
— Там были совсем еще дети, Фрэнк.
— Я их не трогал! Никого из них!
— Но они смотрели на это! Видели!
— Именно поэтому я и сказал это, Лилс! – Фрэнк тряхнул Лили за плечи и, заглянув ей в глаза, пронзительно сказал: — Девчонкам там не место.
— А может, ты просто боишься показать эту свою сторону нам? Мне, Алисе? – Лили вырвалась из его рук и отступила к стене. – Иди к черту, Фрэнк!
Лонгботтом только беспомощно смотрел вслед убегающей девушке, чьи волосы расплескались по плечам теплой медной волной. Он знал, что прав. И знал, что права Лили.
Только вот золотой середины не было – выбирать всегда приходится что-то одно.
*
Гостиная Когтеврана
— Мне страшно, — просто сказала Паркер и замолчала. Ремус, не имевший ни малейшего представления, что сейчас творят его друзья-гриффиндорцы, крепко обнял девушку за плечи и уткнулся ей в волосы.
— Мы что-нибудь придумаем, Мэл.
— Что? Эта девочка покончила с собой не просто так, — в пустоту произнесла Эмили. – Ее все знали. Сложно было найти более жизнелюбивое создание.
Ремус молчал.
Единственная мысль, которая сейчас крутилась в его голове, казалась ему единственно верной, но в то же время крамольной.
Уйти из школы, бежать сегодня же и забрать с собой Эмили. Едва ли за пределами Хогвартса более опасно, чем внутри него. По крайней мере, теперь.
Но бежать, значит, предать всех: друзей, свой факультет, тех, кто, как и Эмили, нуждается в защите. Да и что он может? Он, оборотень, который каждую луну будет обращаться в чудовище? Ремус знал, что сделает для Эмили абсолютно все, что сможет, и знал, что этого все равно будет недостаточно.
— Нет, Люпин, бежать я не соглашусь, — сухо и хрипло произнесла Эмили, и Ремус только облегченно вздохнул. Пусть она и сделала этот выбор за него, пусть, но в этот раз он бы не смог решить сам.
— Ты понимаешь, что в Хогвартсе больше невозможно находиться? – тихо спросил он.
— Да.
— И понимаешь, что в любую секунду…
— Да.
Тишина затапливала комнату, в камине горел очаг, когтевранцы тихо, безо всякого интереса кутались в пледы и смотрели в книги. Страницы они не переворачивали и их зрачки неподвижно глядели в одну точку.
Ремус обнял Эмили крепче и услышал, как она тихо-тихо вздохнула. Позволила себе этот маленький вздох слабости.
— Если у них есть оружие, нужно найти защиту, — сказала Эмили.
— Какого рода?
— Эта девочка… Вьюнок, да? Неважно чем на нее воздействовали, важно то, что такие вещества или магия не исчезают бесследно, должны остаться… «отпечатки».
— Что ты предлагаешь?
— Я не уверена, что это хорошая идея.
— За неимением других – по крайней мере, неплохая.
— У магглов после смерти проводят… вс-вскрытие, — Эмили заикнулась. Когтевранцы недоуменно подняли головы, они были похожи на зомби, ожидающих приказов от своего повелителя.
— Это ужасная идея, — тихо сказал Ремус.
— Возможно, получится обойтись без этого. Все-таки, мы маги, — чуть более уверенно сказала Эмили. - Но ее кровь нам нужна в любом случае, хотя бы немного.
