— Он угрожал тебе? — обычно у Ремуса после полнолуния не хватало сил даже на то, чтобы открыть глаза, не то что злиться, но прямо сейчас он чувствовал себя абсолютно всемогущим. Особенно, если речь шла о Малфое, угрожающем Эмили.

— Нет. Он пришел «просто поговорить».

— Поговорить? — удивленно воскликнула Лили. — Я была уверена, что он не оставит тебя в покое, потому что… ну… ты понимаешь, — неловко закончила она, намекая на магглорожденность.

— Я тоже, — Эмили безразлично кивнула. — Я ожидала поединка или Круциатуса. Или банды слизеринских отморозков, следующих за ним по пятам — в общем, чего угодно. Но он просто пришел поговорить.

— И почему я в это не верю?.. — нехорошо протянул Ремус.

— Ты и тогда не очень-то в это верил, — фыркнула Эмили. — Ты же укусил его за…

— Я помню! — взорвался Ремус, недовольно глядя на лыбящегося Джеймса.

— Таким образом, он не нападал на тебя? — подытожила Лили.

— Не напрямую. Но он решил открыть дверь в подвал. Естественно, я не могла ему этого позволить. Последнее, что я помню, как он отшвырнул меня одним из своих темно-магических заклятий к стене, открыл дверь и очень быстро ретировался. Вернее, попытался. Ремус настиг его в конце коридора, и… — Паркер неуверенно взглянула на Джеймса с Лили и Питером, — и Малфой обратился в волка.

Люпин с минуту тупо смотрел на Эмили и под конец облегченно выдохнул:

— Так он анимаг…

— Да, — кивнула Эмили.

— Значит, мой укус не обратит его в…

— Нет.

Повисла напряженная тишина, в ходе которой каждый обдумывал наиболее волнующий его вопрос. Люпин пытался справиться с нездоровой эйфорией, возникшей после осознания того, что он не станет виновным в превращении Малфоя в ликантропа. Эмили злорадно представляла, как, наверное, сейчас мучается бывший слизеринец, который и присесть-то теперь не может. Джеймс и Питер раздумывали над тем, что надоевший всем ублюдок оказался весьма талантлив, если тоже не преминул обучиться анимагии. А Лили Эванс решала, стоит ли говорить друзьям, что она была в курсе анимагического факта Малфоевской биографии или нет? Пораздумав еще немного, она согласилась с доводами разума и предпочла промолчать. Адекватного объяснения своей осведомленности у нее все равно не было.

— И где он теперь? — с опаской спросил Ремус, порываясь выглянуть из-за ширмы, словно ожидал увидеть Малфоя на соседней койке.

— Ни малейшего понятия, — пожала плечами Эмили. — Вероятно, сбежал в свое поместье.

— На карте мы его не обнаружили, Лунатик, — добавил Джеймс. — Он исчез так же внезапно, как и появился.

— Он выживет? Я не сильно, э…

— Помял его аппетитный задок? — усмехнулась Эмили и хлопнула по ладони Джеймса, когда тот одобрительно поднял руку. — Я же говорю, я ничего не знаю о том, где он.

— Но там было мно-о-ого крови, друг. Очень много, — Джеймс посмотрел на Ремуса, ожидая его реакции. — Это не шутка. Мы бежали с Лили по коридору, и все буквально было залито красным — на полу, на стенах.

Люпин сглотнул, а Эмили сильнее сжала его руку.

— Мы думали, — надтреснутым голосом начала Лили и, почувствовав, как тускло и вяло она звучит, заговорила громче: — Мы думали, что-то случилось с Эмили. Она лежала там без сознания. На ней была кровь — она ударилась о стену головой. Ей повезло, что она отделалась только сотрясением.

Ремус взглянул на когтевранку — та выглядела вполне здоровой, даже бинтов не было — наверное, это Лили так мастерски сумела залечить рану за одну только ночь.

— Мы жутко перепугались. Я уже… — Джеймс жестко усмехнулся и сморгнул. — Я уже представил, как буду объясняться с тобой, друг. Паршивая ситуация была бы. — Джеймс помолчал и с виноватым выражанием лица закончил: — Возможно, мы бы отследили сукиного сына, но после увиденного это даже не пришло нам в голову. Мы растерялись, старик.

— Нас вообще не должно было быть в школе этой ночью, — вздохнула Лили. — Я имею в виду, в ее коридорах. Каким-то чудом мы умудрились дотащить Эмили до Больничного Крыла и не попасться на глаза мракоборцам.

— Ну почему сразу — чудом… — довольно протянул Джеймс и подмигнул Люпину. — Я эту школу как свои пять пальцев знаю.

— Да. Мадам Помфри жутко ругала нас за то, что мы покинули свои гостиные в полнолуние. А потом так же долго благодарила и причитала.

— В общем, — Поттер пожал плечами, — мы ничего не знаем о судьбе мохнатика.

— Я надеюсь, я не убил его, — мрачно подвел итог Люпин. Не то чтобы он был альтруистом, но одно дело проучить, а другое — убить.

— Это же Малфой, Ремус. Он не может сдохнуть так просто. Мы точно услышим о нем в ближайшее время, дай только срок.

— Почему он не тронул тебя? — спросил Ремус, меняя тему и поворачиваясь к Эмили. — У него был шанс.

— Он, вероятно, хотел, чтобы это сделал ты, — Эмили только пожала плечами. — Представь себе — ты просыпаешься утром и оказывается, что ты собственноручно, то есть, «собственнолапно» убил меня. Или обратил.

— Ты бы поступила именно так, будь ты на месте Малфоя?

Эмили ответила долгим ледяным взглядом, в котором было и согласие и обида от того, что Ремус произнес эти слова вслух.

— А что все-таки с Блэком? — послышался впервые за все утро хриплый тихий голос Питера. Паренек прокашлялся и посмотрел на друзей уверенней: — Где он?

Все, кроме Ремуса, вновь замялись, начиная смотреть кто в окно, кто в пол, кто в потолок.

— У Дамблдора в кабинете, — ковыряя пальцем простыню, робко ответила Лили.

— И что он там делает?

— Решается вопрос о его с Беатой отчислении.

***

Кабинет Дамблдора, утро

Дамблдор за последние пару суток ощутимо постарел. Это было совершенно неудивительно, учитывая то, что четверть учеников его школы составляли гриффиндорцы. Если в день собрания новых участников Ордена Феникса он был похож на утомленного жизнью старика, то теперь к усталости прибавилось глухое раздражение, окутавшее комнату плотным, готовым в любой момент лопнуть, пузырем. Дамблдор молчал, не улыбался и даже снял свои очки-половинки, утратив львиную долю образа «мудрого сказочного волшебника».

Беата сидела на стуле перед директорским столом, смиренно сложив руки на коленях и не отрываясь смотрела прямо на Дамблдора. Глубокий след от острых когтей на ее щеке придавал ей несколько колоритный и воинственный вид, несмотря на полный раскаяния взгляд. Что самое удивительное, раскаяние было искренним. Сириус сидел рядом, угрюмо уставившись в пол и подперев подбородок кулаком, и вяло водил носком лакированного блестящего ботинка по ворсу ковра.

— Это невыносимо, — наконец соизволил заговорить Дамблдор. Его взгляд устремился к Беате и обжег ее злыми холодными льдинками. — Невыносимо. Чем вы думали, мисс Спринклс? Поведайте мне, будьте так добры.

— Мозгом, сэр, — с убийственной честностью ответила Беата, вызвав подозрительный приступ кашля у Блэка.

Брови Дамблдора поползли вверх от удивления. Директор привык к выходкам подопечных своего факультета, но с наглостью Беаты он еще не сталкивался. По крайней мере, не в таких объемах.

— Правым полушарием или левым? — язвительно уточнил Дамблдор, грузно опускаясь в кресло, и вновь водружая очки себе на нос. От этого его лицо разом подобрело, и внутренне напрягшаяся Беата немного расслабилась.

— Левым, сэр.

— А что с правым? Уже не работает?

— Отказало, сэр.

Дамблдор уставился на Беату так, будто видел ее впервые в жизни.

— И что же… послужило причиной?

— А это у нее врожденное, — лениво пояснил Блэк, не поднимая головы. Он не боялся директорского гнева — просто не было сил.

— Ваша очередь отвечать еще не настала, мистер Блэк, — отрезал Дамблдор.

— Сэр! — вдруг воскликнула Беата, заставив отшатнуться и директора, и Сириуса. — У меня не было выбора, сэр! Когда бы еще мне представился шанс захватить в плен одного из оборотней?

— Как только я исключу вас из школы, мисс Спринклс, у вас будет бесконечное число шансов, ограниченное лишь количеством полнолуний.