-Я надеюсь, что однажды ты простишь меня и Одина за то, что мы сделали, а точнее - не сделали. Мы не увидели в тебе того, что ты изо всех сил пытался нам показать, - Богиня коснулась теплой рукой лица сына.
-Мама, я…
-Я знаю, сынок. Я все знаю. Прости меня. Я очень хотела увидеть тебя, но кроме как в твоем сне мы встретиться больше нигде не сможем, но знай, что я всегда рядом, и я сделаю все, чтобы сберечь тебя и твою семью. Прощай, родной. Я тебя очень люблю, - она поцеловала его бледную щеку, как в далеком детстве перед сном, а после покидала комнату, вот и сейчас она должна уйти навсегда. Насмотревшись в очи сына, она нехотя оторвала руку от его щеки, но Локи перехватил её легонько, прижал к своим губам:
-Нет, мама, не покидай меня, - проговорил он, бережно удерживая её ладонь в своих руках, будто держал он сизого голубя, боясь на секунду отпустить, боясь потерять его.
-Никогда не покину, Локи. Сынок мой, - асинья обняла сына, зажмурила глаза, ощущая, как слезы нещадно текли по лицу, а после растворилась в его объятиях, словно её никогда не было, и теперь в руках мага был воздух, а сам он не смог сдержать свои эмоции. Он подавляет в себе их, и это невыносимо больно отдается внутри, словно пробили в душе дыру, дыру, которая так и будет вечно сквозить.
***
Резко открыв глаза, он приподнимается на кровати и чувствует, как по щекам его бежит что-то холодное. Коснувшись руками лица, он понимает, что это те самые слезы, которыми его остывшее сердце оплакало любимую матушку…
========== Глава 98 ==========
Так пролетают дни…
По вершинам гор, что были укрыты тяжелыми снегами, разлился солнечный свет восходящей звезды. Туманные облака рассеялись, а ночной легкий холодок постепенно стал превращаться в свежесть весеннего утра. Асгард выглядел все так же горделиво, как и прежде, несмотря на то, что на улицах царил беспорядок: многие замки все ещё были полуразрушены, в садах только ещё начинали прорастать новые деревья, поэтому зелени было гораздо меньше, стены, арки и колонны, что стойко стояли после войны, получили немало увечий, которые народ устранял и вновь приводил архитектурные строения к былой красоте. Люди возводили огромные статуи солдат великой асгардской армии, отстраивали памятники, высокие мосты и украшенные золотом беседки вновь. После войны полностью был восстановлен только царский дворец, народ чудом успел все сделать за восемь месяцев. Поэтому теперь чертог правителя возвышался над Асгардом, как раньше, показывая всю свою важность, величие и превосходство.
На улицах все же была суета, к какой привык народ, какая была для него совершенно нормальной жизнью, но не редко можно было встретить опечаленных бедолаг, скорбящих женщин, мужчин, даже детей, которые потеряли на войне своих родных. Горесть от пережитого не могла оставить некоторых по сей день, многие перенесли тяжелую утрату, найдя в списке погибших своих близких, обнаруживая их тела среди гор убитых, распознавая в павших своих родственников, мужей, детей, братьев, сестер, матерей…
Сколько слез было пролито на похоронах и поминальных вечерах, и все эти слезы Сиф с трудом могла видеть на глазах людей, и ей было не менее сложно сдерживать в себе свои личные эмоции. Долгие месяцы она еле могла ходить из-за полученного ранения в ногу, но теперь лишь легкая хромота напоминает ей о произошедшем. Воительница, обычно сильная характером и нравом, лишь один раз позволила себе расплакаться, когда отыскали среди побежденных изувеченное тело Огуна, старого друга. Ещё один человек, которого она потеряла… И успокаивало только то, что рядом все это время был Тор, и, только находясь с ним, она могла поплакать вдоволь, уткнувшись в его плечо, буквально забываясь горячими слезами. Он, хоть и поддерживал и утешал, словно стена был перед ней, стена, которую невозможно пробить именно ей своими чувствами, стена, которая всегда её защитит и закроет, но так и останется твердой, лишь твердой опорой на время, и дверь, что находится в этой стене, будет всегда для неё заперта.
Когда громовержец вернулся в Мидгард, а это произошло через два месяца после окончания войны, Сиф снова опустела внутри, и только недавно более менее начала приходить в норму. Убивая в себе переживания, мучения, она заставляла себя стать прежней, жить в гордом одиночестве, служа своему миру верой и правдой.
Было не менее сложно осознать и потерю такого замечательного воина, как Тюр. На поминальном вечере Локи в особенности много говорил о своем помощнике, ведь он являлся его правой рукой в большинстве государственных дел. И люди со слезами на глазах принимали тот факт, что больше нет стольких людей, нет тех, кого знали всю жизнь, с кем росли, бились бок о бок, ели за одним столом, виделись каждый день… И это было невыносимо.
Поминки с присутствием Локи прошли и в Ётунхейме и в Ванахейме. Тогда царь Асгарда покинул свой мир на несколько дней, вначале обращаясь ко второму государству вечной зимы, где в итоге похоронили тело Фенрира, а после направился в Ванахейм, принося большие извинения и соболезнования Ньёрду.
И самому магу было не легко видеть всю эту грусть, но совесть не грызла его, хотя он прекрасно знал, что в гибели этих людей виноват только он один, и вина его выстроилась очень давно, дойдя до сегодняшних дней, переходя в настоящую катастрофу.
…Весеннее солнце разливает свое тепло, укрывает им асгардскую землю, радует угнетенных людей, и улыбка изредка мелькает на их губах. Этот день выдался одним из прекраснейших этой весной, когда просто нельзя рассиживаться дома, когда стоит выйти навстречу летящему ветерку, расправить руки, закрыть глаза, когда палящее солнце заглянет в них, и наслаждаться объятиями свежести и спокойствия.
Однако Сигюн вот уже который день не выходит никуда дальше дворцового сада, дальше своей любимой беседки, где каждый день гуляет вместе с новорожденной Астрид и Вали. Старший сын постоянно пропадает вместе со строителями, добровольно вызываясь им помочь, но вначале получив на это одобрение отца.
Царица сидит у окна в спальне и кормит грудью маленькую дочку, которая только что пробудилась ото сна. Сообщив о своем пробуждении матери беспокойным плачем, Астрид прервала сон и ванки тоже. Несколько ночей подряд уснуть Сигюн удается редко, она спит только тогда, когда спит дочь, а ночью, как правило, у детей всегда возникают капризы. Чаще всего Сигюн по ночам одна, Локи приходит только под утро, и обычно застает супругу только что уснувшей, при чем даже не подозревая, что до этого всю ночь она не смыкала глаз. Сегодня ночью Астрид уснула лишь под утро, да и то не на долго, а после этого уснула только днем, давая и маме своей маленькие часы отдыха, которых, к сожалению, было ей недостаточно. И тем не менее, забрасывая всю усталость в дальний угол своего тела и разума, Сигюн подошла к колыбельке, взяла дочку на руки. Как же вновь приятно держать младенца, свою родную кровинку, которую была огромная опасность лишиться. И Сигюн сейчас с ужасом вспоминала, что могла потерять это сокровище навсегда. Сейчас, удерживая её на своих руках, наблюдая, как она сосет молоко, ванке оставалось лишь благодарить норнов за то, что они не допустили непоправимого.
-Славная моя, - улыбается Сигюн, чуть покачиваясь, поглаживая дочку по головке. Поразительно, что ребенок напоминает своего отца почти так же, как когда-то напоминал Нари. Такие же озорные зеленые глаза, такие уже заметно густоватые темные волосы и ни капли черт от Сигюн, хотя это и неудивительно, ведь дочери всегда похожи на своих отцов.
Девочка причмокивала, испивая из груди мамы теплое молоко, маленькими ручонками цепляясь за её нежную кожу. Сигюн умилялась, глядя на свое третье дитя от любимого мужчины, замечая на личике ребенка тени выражений, напоминающие Локи. В Астрид, Сигюн чувствовала, было что-то такое, чего ей не было дано понять, что-то необычное, словно некая бесподобная сила, что не давалась ни одному ребенку за все время существования Вселенной, и в самом деле было даже как-то боязно задумываться, что могла перенять от своего папы-колдуна его дочь, его третье кровное дитя.
