Оторвавшись от её плеча, оставив на нем алый след, Локи резким движением взял Сигюн на руки и понес к прибою. Все это время они не разрывали своего поцелуя. Когда соленая вода уже касалась их тел, а Локи стоял в ней по талию, волны вдруг стали стихать, а потом и вовсе исчезли, оставляя море таким непривычно спокойным. Ночной штиль стал их колыбелью. Маг отпустил жену, и они оба теперь удерживались на плаву. Их пальцы переплелись между собой, они плыли на спине, не сводя друг с друга глаз, ни слова при этом не говоря, ведь молчание - их самое сокровенное признание во всех чувствах, что они испытывают друг к другу, ведь слов просто не хватит, чтобы описать, что творится внутри у каждого из них, когда они рядом.
Под водой их снова соединил поцелуй, а когда воздуха стало не хватать, они, не смея отрываться друг от друга, вместе вынырнули на поверхность. От берега они были не так далеко, но под ногами не ощущали дна, то ли это земля уходила из под них, когда они утопали в сладких объятиях друг друга…
Они плыли вместе по дорожке, что выстроила им луна на поверхности великого океана, они сливались друг с другом и, казалось, существовали отдельно от всего мира. Хотя так и было в эту секунду. Мира не было сейчас вокруг них, было только море, небо и они. Только когда они оказались на мели, почти у самого берега, Локи подсадил Сигюн на руки, резко входя в её тело, от чего та изогнулась дугой, громко вздыхая, вскидывая голову, устремляя глаза в ночное небо, к звездам. Его движения впервые в жизни были нежными, он покрывал поцелуями её грудь, шею, продолжая хозяйничать в её теле, входить и снова покидать, от чего девушка разочарованно вздыхала, а потом вновь сладостно стонала как можно тише, чтобы не дать возможность лишним ушам узнать об их соитии. Пусть их свидетелями будут только звезды, море и луна.
Уже на берегу они имели возможность отдохнуть. Она лежала на его груди, а он поглаживал её золотистые кудри, на которых сверкали капли, как множество рассыпанных бриллиантов. Он не переставал покрывать поцелуями её доверчиво поднятое к нему личико. Этот рассвет они встретили здесь же, на этом самом берегу, всю ночь разговаривая и беседуя ни о чем, страстно скрашивая эти беседы поцелуями. И только когда солнце полностью показалось из-за моря, Локи мигом вернул их в покои. Они теперь сидели в постели, обнаженные, слившиеся в новом поцелуе, который прервал Вали, недовольно захныкав и беспокойно завозившись в колыбельке. Сигюн и Локи улыбнулись.
-Вовремя, - шепнул колдун. Он осторожно приблизился к сыну, нежно взял его на руки.
-Тише, родной. Мама и папа здесь. Все хорошо. Поспи ещё немного, сынок, поспи, - приговаривал он, и Сигюн с замирающим от счастья сердцем наблюдала за этим, целуя Локи в бледную щеку. Вали закрыл глазки, вновь безмятежно засопел на руках отца, и он вернул его обратно, в уютную кроватку, а затем снова нетерпеливо прильнул к жене. Ещё несколько страстных поцелуев, ещё несколько долгих минут наслаждения…
Их бессонная ночь все же привела к тому, что оба они заснули в объятиях друг друга, когда на небе уже сияло солнце.
========== Глава 85 ==========
В Ванахейме же солнце только что померкло, только что опустилось за горизонт. На берегу, провожая взглядом огненную звезду, стоял Ньёрд. Подол его красного плаща подметал песок, разлетаясь по ветру. Царь грустно смотрел вдаль, про себя умоляя небеса скорее прислать ему вестей из золотого Асгарда. За эти несколько дней он уже передумал все, что только можно, миллион раз обвинил себя в том, что подверг свою старшую дочь огромной опасности… Мало ли что взбредет в голову Триму, у которого забрали возлюбленную невесту, - этот великан непредсказуем.
Ньёрд и понятия не имел, что Локи в этом преследует свою цель, также, как и то, что Сигюн непременно принимала участие в спасении своей сестры. Ньёрд даже предположить не мог, что беда уже миновала, а Ётунхейм теперь подчиняется Богу обмана и лжи.
Почти вся ночь его прошла у моря. В замке, он видел, в его покоях все ещё горели свечи - Катрин тоже не может заснуть вот уже несколько дней. Ньёрд постоянно видел её, стоящую у окна, утирающую слезы платком, но ничем не мог ей помочь, не мог облегчить её страданий, прекрасно понимая, что и сам он извелся за это время так, как никогда в жизни.
Море все так же безразлично шумело, пело и пенилось, ветер приятно гладил волосы, звезды серебрились на горизонте, сливаясь в единое созвездие. Чего же он ждал? Да хоть какого-то знака, знака о том, что его дочери живы и здоровы. Ньёрд опустился на песок, совершенно не боясь испачкать своего великолепного плаща. Он широко расставил ноги, ладони сцепил в замок и все смотрел и смотрел вдаль, а Катрин, что все это время следила за ним, время от времени стирая с щек слезинки, присела на кушетку возле подоконника, уронив лицо в ладони, вновь отчаянно, но тихо заплакав.
Наступило утро, когда в небе вспорхнул огромный сапсан и устремился к высокой столице, что блестела и переливалась всеми возможными морскими оттенками. Издав пронзительный клич, он обратил свой взгляд темных глаз вниз, словно разыскивая там кого-то, словно пытаясь среди толпы людей узнать того, кому душа его предана. Люди лишь тыкали в него пальцам, восхищенно сопровождая его очами, все узнали дикого сапсана, гордую птицу, которая подчиняется Богу морей. Он облетел город, взмахнув своими могучими крыльями, обронив заостренное перо на землю, а затем пустился камнем к Великим берегам, где возвышался дворец Ньёрда.
Услышав клич своего давнего приятеля, вестника, который служит ему с ранних лет, царь, просидевший всю ночь на берегу моря, поднялся на ноги. Солнце мешало ему наблюдать за парящим в небе сапсаном, и мужчине приходилось приставлять руку ко лбу, чтобы в полной мере разглядеть дикую птицу, прирученную только им одним, которая все кружит и кружит, и только чуть позже начинает снижаться, осторожно приземляясь на подставленную царем ладонь. Остренькие коготки птицы тут же впиваются в кожу, но Ньёрду не больно. Болит у него лишь сердце за своих дочерей.
-Что, милый друг, появились какие-то новости? - спросил он без особого интереса, даже не подозревая, что таит в себе его птица. Ньёрду почему-то казалось, что это очередная незначительная весть. Сапсан гордо повел головой, начиная издавать свистящие звуки, щелкать клювом и взмахивать широкими крыльями. В эти минуты было заметно, как лицо морского владыки меняется, и за этими изменениями невозможно уследить: с грустного на задумчивое и внимательное, а позже на восхищенное и одновременно недоумевающее.
-Ты в этом уверен? Ты точно не ошибся? - переспрашивает Ньёрд, чтобы удостовериться, что это ему не сниться. Сапсан еле заметно кивает головой, а потом начинает вглядываться в лицо хозяина. Тот же теряет дар речи, сердце в его груди не просто бьется, а, кажется, прыгает от счастья. На его губах, что заметно выглядывают из-под негустой бороды, подрагивает улыбка, а затем он возводит свои глаза к небесам. Теперь дышится легче, теперь цепи, от которых невыносимо болела грудь, сняты, теперь лишь оставалось благодарить… просто благодарить всех и вся за то, что все закончилось благополучно. Он закрыл глаза, наслаждаясь легким потоком ветра, ароматом соленых волн.
-Милый, что произошло? - услышал он тонкий беспокойный голос позади. Обернувшись, он увидал, как к нему по песку бегом спускается Катрин, поддерживая подол длинного платья. Она бежит, торопиться, чуть ли не падает, но ноги продолжают нести её к любимому мужчине.
-Благодарю тебя, мой друг, а теперь возвращайся к своей семье, - он поднял руку и пустил птицу в небо. Громко попрощавшись с царем на своем языке, сапсан скрылся в облаках. Ньёрд же спокойно повернулся к возлюбленной, которая теперь была совсем рядом, она смотрела на него всем теми же мокрыми от слез и печальными глазами, которые так необыкновенно блестели на солнце.
-Что такое? - вновь спросила Катрин, и от ожидания у неё сердце заходилось бешеным стуком.
