— Гермиона, я хотел сказать, что…

— Ох, mio caro! Наконец-то я тебя нашла! — прервал его звонкий женский голос с лёгким итальянским акцентом, и Гермиона невольно сделала шаг назад, отпустив руку Малфоя, когда в ужасе повернула голову и наткнулась взглядом на Элису. И прежде чем она смогла хоть что-то сделать, та подлетела к Драко и, обвив его шею руками, страстно поцеловала.

Мир Гермионы разрушился.

________________________________________________________

Дорогие читатели! Напоминаю, фанфик закончен, но сюда я его выкладываю по частям, за что прошу прощения. :)) Постараюсь выложить в ближайшее время работу целиком. ;))

========== Глава 18 ==========

Soundtrack — Enigma «Simple Obsession»

Он не мог оторвать от Гермионы глаз. Когда ошеломлённо чувствовал уже совершенно чужие губы Эл на своих, когда оцепенел от осознания сложившейся чудовищной ситуации, когда видел, как быстро, всего за несколько грёбаных секунд, уничтожилось всё, что они так старательно выстраивали с Грейнджер неделями… И её глаза… Он был готов всё отдать — только бы не видеть эту боль, это чёртово разочарование и безмолвное «Как ты мог!» в её взгляде. Она вновь выглядела такой хрупкой, такой беспомощной в своём почти белом платье, как брошенная перед самым алтарём невеста, что Драко захотелось взвыть. И невинная, неземная красота Грейнджер как будто померкла от накрывшего её, словно саваном, обманчивого понимания.

Нет, Гермиона, всё не так. Не так, слышишь?

Эл начала что-то быстро говорить, отстранившись от него. Интересно, она обратила внимание, что он не ответил на поцелуй? Что не сделал ни одной долбаной попытки хотя бы просто её обнять?! Он вообще не делал ничего, только чувствовал, как сквозь стену ужаса и ошеломления пробивается отчаяние, вколачивается в его мозг, в его душу, во всё его существо, пропитывает своим нещадным зловонием всё вокруг.

Да, Драко совершенно чётко понял, что такое настоящее, невыдуманное, неприкрашенное отчаяние, когда увидел: Грейнджер сделала шаг назад.

Нет.

— …и мне было так сложно тебя найти! Как же я рада, Драко…

Эл назойливо пыталась привлечь к себе внимание, и, только когда она взяла его лицо в свои ладони и насильно развернула к себе, Драко наконец посмотрел ей в глаза.

И в этот миг уловил, что Грейнджер сделала ещё шаг.

Ещё один шаг от него.

— Ты меня совсем не слушаешь! А я ведь так скучала, Драко…

Но он лишь неосознанно мотал головой, пытался вырваться из её холодных рук, когда заметил то, что привело его в чувство- взгляд Элисы. Она могла сколько угодно пытаться его обмануть, но Драко осознавал: за этой наигранной беспечностью, за радостью встречи, за показным счастьем таится что-то, вмиг сжавшее его сердце. Что-то тёмное, мучительное и знакомое. Оно плескалось в глубине её глаз, било наотмашь, кричало: «Очнись! Очнись, очнись, очнись!», и Драко понял.

Эл всё знает. Но старается не верить, старается не знать, что между ними всё уже…

— Нам нужно поговорить.

Такой чужой хриплый голос. Неужели его собственный?

Всего доля секунды, когда её глаза обнажили истинные чувства — и он убедился, что прав. Всего доля секунды - и она вновь скрылась под маской неведения. Взяла его за руку, но этот холод кожи… Почему она такая холодная?

«Ты знаешь почему», — стучало в висках, а взгляд снова поймал движение справа.

Грейнджер. Пошатнувшись, вновь сделала шаг. Пыталась уйти, но почему-то медлила.

Драко почти повернул голову в её сторону, когда Элиса потащила его прочь. Вернее, попробовала это сделать.

— Пойдём танцевать. Я так мечтала потанцевать с тобой на этом балу, Драко!

Её голос прозвучал выше обычного, почти сорвался на звуке его имени, и, кажется, он услышал в нём слёзы. Но когда попытался заглянуть в лицо — Эл уже успела отвернуться, упрямо шагая в круг к танцующим.

И он попытался остановить её, хотя хотел остановить Грейнджер, которая теперь быстро пятилась, закрыв руками рот.

Нет! Нет, Гермиона, не надо! Мать твою, остановись! Просто не уходи, пожалуйста.

— Эл, ­— произнёс он напряжённо, переводя полный паники взгляд с неё на Грейнджер и обратно.

— Осталось так мало вальсов, а ведь это один из моих любимых танцев… ­­— словно силясь заглушить его слова, громко сказала та.

— Эл…

— Дядя говорил, что в конце вечера будут одни фокстроты, но это же так скучно!

— Элиса, стой!

Драко почти прокричал это, когда увидел: Грейнджер побежала из зала прочь. И он уже был готов рвануть за ней, схватить за плечи, развернуть к себе и, наплевав на всех, прижать так сильно, шепча, уговаривая, обещая, что она бы наверняка поняла, не смогла бы не понять, как сильно он в ней нуждался.

Только в ней.

Ни в ком больше.

Но он этого не сделал. Потому что единственное, что его могло сдержать в этот момент, единственное, что не давало чувствам окончательно поработить разум, было здесь.

Мерзкое, липкое, тошнотворное.

Чувство вины перед той, которую он когда-то… любил? Любил ли?

И Элиса обернулась.

Драко с каким-то болезненным удовлетворением наблюдал, как её лицо наконец показывает то, что она так старательно пыталась скрыть.

То, что не скрывала Грейнджер.

То, что чувствовал он сам.

Боль.

Концентрат из боли прямо в центре груди. Наверняка он заслужил это, но она — точно нет.

— Нам нужно выйти, — уже гораздо тише сказал Драко, но Элиса упрямо сжала губы, гордо вскинув голову.

— Нет, — нахмурившись, ответила она дрожащим голосом, а потом фальшиво улыбнулась. — Я только пришла и хотела бы потанцевать со своим парнем, если он всё ещё таковым является, конечно.

Да, в этом была вся Эл: бороться до последнего, устроить мини-спектакль и при этом не забыть уколоть словами. Обычно ей это удавалось, но не сегодня. Её глаза блестели от слёз, горели отчаянием, а она изо всех сил держалась за последнюю возможность сделать вид, что всё как прежде. И от этого Драко было во сто крат хуже, ведь он знал: Эл никогда не позволяла себе быть слабой, но сейчас была. И Драко ненавидел себя, потому что почти жалел её, зная, насколько она не выносит жалость: это чувство говорило о её уязвимости, которую она годами прятала, училась жить без неё. Эл заставляла других поверить, что может всё, что её не сломить ничем, и те, «другие», верили. Все, кроме него.

Но теперь её старания разъела отчаянная боль, которую она никак не могла скрыть. А Драко даже и не пытался это сделать.

— Элиса, прошу тебя, — почти с мольбой произнёс он, посмотрев на неё, и она наконец сдалась. Всхлипнув, Эл резко выдернула ладонь из его руки и, в последний раз бросив на него взгляд, полный горечи, быстро зашагала к выходу, бесцеремонно расталкивая встречавшихся на её пути волшебников. Драко шёл следом, пытаясь поскорее исчезнуть из этого жуткого, смердящего разочарованием места, которое своей издевательской весёлостью только ещё сильнее напоминало, что он в полном дерьме.

Эл почти перешла на бег, и он старался не потерять её из вида, хотя сам в тот миг думал лишь о Грейнджер. Должно быть, он погряз во всём этом гораздо глубже, чем предполагал, раз мог в такой момент беспокоиться о ней.

Драко было почти смешно: волнение за Гермиону в момент, когда ему через какие-то мгновения предстоит объясниться с Элисой, казалось чем-то вопиюще неправильным, чем-то абсурдным. Тем не менее Драко не мог ничего с собой поделать. Просто это нежное лицо с карими глазами, распахнутыми в ужасе, раскрытыми от ощущения предательства и мнимого понимания, так крепко отпечаталось в памяти, что его было невозможно забыть.

Грейнджер, дай мне время, прошу.

Они миновали аллею, украшенную сотнями магнолий, прошли мимо местных метрдотелей, но стоило им только завернуть за угол - Эл резко остановилась. Драко мог ожидать чего угодно, но не того, что она сделала в следующую секунду: повернулась к нему и, прижавшись щекой к его груди, притянула к себе.